Анна Гаврилова - Путь магии и сердца
И хотя оппонент слышать уже не мог, Кир ответил:
— Да. И что?
Тишину, которая воцарилась на арене, нарушил усталый голос тренера:
— Эмелис, Кирстен… идите отсюда, а? — И совсем тихо: — Надоели вы мне. Не академия, а гоблинский притон какой-то…
Глава 10
С занятий меня выставляли нечасто, но бывало — за споры с преподами, в основном. А вот удалиться с тренировки попросили впервые. И хотя Канг сделал это ради того, чтобы оградить нас с Киром от излишнего любопытства, было обидно.
Кирстен помог надеть шубку, терпеливо дождался, пока натяну шапку и перчатки. После подставил локоть, предлагая опереться, и повёл к корпусу женского общежития — тренировка стояла в нашем расписании последней.
Под ногами хрустел снег — утром дорожки расчистили, но к обеду снова намело. С неба сыпались искристые маленькие снежинки. Мир казался не просто белым — ослепительно чистым. Вот только мороз ощутимо кусал за щёки…
— Кир, а что это было? — тихо спросила я.
— Ты про Кейна?
— Ага.
Боевик шумно вздохнул, сказал, не скрывая грусти:
— Это любовь, Эмелис.
Я изогнула бровь, одарила брюнета удивлённым взглядом.
— Видишь ли, на первом курсе Кейн и Карас встречались, — пояснил Кир, чем вызвал ещё большее удивление.
— А расстались почему?
— Понятия не имею, но думаю, тут не обошлось без влияния Даяны и Лим. Видишь ли, девочки не только дружили, но и соревновались. Всегда, с первого дня. И до разрыва с Кейном Карас не могла принимать участие в самом главном соревновании…
— В битве за тебя? — догадалась я.
Кирстен не ответил, красноречиво пожал плечами.
— Карас ушла, а что Кейн?
— Ну… я солгу, если скажу, что он воспринял ситуацию спокойно.
Тут же вспомнились рассказы сокурсниц о том, как проходило завоевание Кира.
В какой-то момент боевое трио в лице Даяны, Лим и Карас распугало всех конкуренток. Синеглазому было предложено выбрать одну из троих. Кир, разумеется, отказался, причём довольно тактично. Но девочки решение боевика не оценили и начали… ухаживать.
Каково было Кейну наблюдать, как возлюбленная бегает за другим? Не думаю, что легко.
— Говорят, Кейн возлагал на наш с тобой союз большие надежды, — сказал боевик. — Надеялся, что Карас, глядя на нас, одумается.
— Одумается и вернётся?
— Ну да.
Я покачала головой: ужас какой.
— А в том, что Карас пошла другим путём, и в том, что проиграла… ну ты уже знаешь, кого винит Кейн.
— Но она сама этот путь выбрала, не мы.
— Кейн любит Карас. А когда любишь…
Кир не договорил, но я прекрасно поняла, о чём он. Любовь зачастую слепа и не всегда справедлива. Временами ей проще обвинить весь мир, нежели того, чей образ поселился в сердце. Вот только…
— Это не любовь, Кир.
Боевик повернул голову, глянул недоумённо.
— Это не любовь, — повторила я. — Самоистязание какое-то. Карас четыре года даже не…
— Нет, Эмелис, — перебил синеглазый. — Это любовь. Просто она… разной бывает. Кто-то готов прощать любые прегрешения, кто-то наоборот — даже малейший проступок к преступлению равняет, хотя любить при этом не перестаёт. Кто-то готов ждать до скончания времён, кто-то…
Кир опять замолчал, оборвав себя на полуфразе. Я тоже молчала, но в результате не выдержала:
— Я бы так не смогла. Я бы не простила.
Боевик одарил странным взглядом. Показалось, уголки его губ дрогнули.
— А твой жених? — вопросил сообщник. — Он прощать умеет?
Это что? Намёк на наш сугубо деловой роман, отдалённо похожий на измену?
— Мой жених — политик, он поймёт.
— Уверена? — В голосе собеседника не было ни толики иронии, но я всё равно злиться начала. Нет, ну действительно, при чём тут Рид?
— Мой жених — политик, — повторила я. — Это во-первых. Во-вторых, он поддержал решение о моём переводе в Дурбор, и он прекрасно понимал, чем этот перевод грозит. В-третьих… Кир, ну а что мне было делать? Терпеть нападки Мая и компании?
Кирстен шумно выдохнул, выражение его лица заметно смягчилось.
— Мелкая… ну передо мной-то точно оправдываться не нужно.
— Я не оправдываюсь, я констатирую.
— Уверена?
— Да.
Не знаю почему, но злость не отпускала. Даже наоборот — маленькая искорка, вспыхнувшая в душе, начала разгораться. А Кирстен был невозмутим, как бронированный дракон, степенно вёл по устланной снегом дорожке и даже не пытался обнять или поцеловать. Почему? Да потому что свидетелей поблизости не имелось.
И говорил совершенно ровным, почти равнодушным тоном…
— Эмелис, поясни один момент. Ты здесь, потому что твой отец в опале, и он побоялся, что доучиться в Верилии тебе не дадут. А жених? Если он политик… ты уверена, что свадьба состоится? Ведь жениться на дочери неугодного…
— Свадьба будет, — перебила я. — Опала рано или поздно закончится.
— Кому не угодил твой отец?
Вопрос был из числа запрещённых. В смысле, из тех, которые мы старались обходить, чтобы не задевать тайны друг друга. Я могла промолчать, но…
— Первому министру. Кому ж ещё?
Да, ложь. Та самая, которой старательно избегала в отношениях с Кирстеном. Но что делать, если молчание… оно слишком подозрительно в этой ситуации.
— Самому Форану?
— Да, Форану, — уверенно сказала я.
Уголки мужественных, красиво очерченных губ дрогнули, в синих глазах появились искорки смеха. Очень неуместные, если честно.
— Кир, а тебе без шапки не холодно? — Да, пытаюсь свернуть со скользкой темы.
Боевик намёк понял, но не внял.
— Эмелис, Форан имеет все шансы стать новым королём Верилии…
— Нет у него шансов. — Да, опять вру. И злюсь, сама не знаю почему. — Королём станет Уйлим, это несомненно. Он моложе и хитрей, к тому же именно его поддерживает парламент, и…
— А в академии уверены, что ты совершенно не разбираешься в политике, — протянул сообщник.
— Не разбираюсь, но кое-что понимаю, — парировала я. Куда резче, чем следовало.
Боевик не обиделся. Накрыл водруженную на его локоть ладошку своей, сказал примиряюще:
— Мелкая, не фырчи.
Кто фырчит? Я? Да я… я леди, дракон меня пожри! А леди, они… они…
Нет, не могу молчать, когда он смотрит с такой иронией!
— Кир, ты предлагаешь выйти на новый уровень доверия? — спросила я строго. — В таком случае скажи, почему твоё имя так созвучно с именем наследного принца Дурбора?
