Лиза Смит - Возвращение: Наступление ночи (пер. Lidenn Husid)
– Елена…
– Ты что не видишь? – заплакала она. – Это мое пробуждение. Бонни предсказывала, что оно будет внезапным и шокирующим, и что я буду нуждаться в вас обеих. И в Мэтте?
– Он не упоминался по имени, – уныло сказала Бонни.
– Но я думаю, что мы будем нуждаться в его помощи, – мрачно возразила Мередит.
– Когда мы со Стефаном были вместе, прежде чем я стала вампиром, я всегда это знала, – прошептала Елена. – Что придет тот момент, когда он попытается уйти от меня для моего же блага. – Внезапно она ударила кулаком об пол, достаточно сильно, чтобы поранится. – Я знала, но думала, что смогу его отговорить! Он такой благородный, такой самоотверженный! И теперь он ушел!
– Тебе и в правду все равно, – спокойно сказала Мередит, наблюдая за Еленой, – станешь ли ты вампиром или останешься человеком.
– Ты права – мне все равно! Мне на все наплевать до тех пор, пока я могу быть с ним. Когда я была духом, я знала, что ничто меня не изменит. Теперь я человек, и так же как и все люди, готова измениться,… но это не важно.
– Может быть, это и есть пробуждение, – тихо предположила Мередит.
– О, возможно то, что он не принес ей завтрак и есть пробуждение! – сердито сказала Бонни. Она смотрела на пламя больше чем полчаса, пытаясь установить психический контакт со Стефаном. – Либо он не будет… либо не может, – сказала она, не заметив как Мередит яростно качала головой, пока слова не вылетели наружу.
– Что ты хочешь сказать «не может», – потребовала ответа Елена, резко оторвав спину от пола, садясь.
– Я не знаю! Елена, ты мне больно делаешь!
– Он в опасности? Думай, Бонни! Он плохо себя чувствует из-за меня?
Бонни посмотрела на Мередит, которая телеграфировала «нет». Затем она посмотрела на Елену, требующую правды. И закрыла глаза. – Я не уверена, – сказала Бонни.
Она медленно разлепила веки, ожидая, когда Елена взорвется. Однако Елена не собиралась. Она просто медленно закрывала глаза сама и сжала губы.
– Давным давно, я поклялась, что буду с ним, даже если это убьет нас обоих, – тихо сказала она. – Если он думает, что достаточно просто уйти от меня, потому что мне так будет лучше или еще по какой причине… он ошибается. Для начала я пойду к Деймону, так как Стефан, похоже, этого очень хотел. А затем я пойду за ним. Кто-нибудь да скажет мне, где начать поиски. Он оставил мне двадцать тысяч долларов. Я использую их, чтобы найти его. И если машина сломается, я пойду пешком; и когда я больше не смогу идти, я поползу. Но найду его.
– Только не одна, – уверила ее Мередит. – мы пойдем с тобой, Елена.
– И потом, если он сделал это добровольно, то будет получать пощечины всю его жизнь.
– Как пожелаешь, Елена, – все еще успокаивающе сказала Мередит. – Давайте для начала его найдем.
– Один за всех и все за одного! – воскликнула Бонни. – Мы вернем его назад и заставим извиниться… или нет, – быстро сказала она наперекор качающей головой Мередит. – Елена, нет.
Не плачь, – добавила она прежде чем Елена разрыдалась.
– Итак, Деймону только и оставалось, что пообещать заботится о Елене, и Деймон, должно быть последний кто видел Стефана сегодня утром, – сказал Мэтт, которому только что объяснили ситуацию, вырвав его из дома.
– Да, – с тихой уверенностью подтвердила Елена. – Но Мэтт, ты ошибаешься, если думаешь, что Деймон сделает все, чтобы Стефан был подальше от меня. Деймон не такой, как ты о нем думаешь. Он действительно пытался спасти Бонни той ночью. И ему по-настоящему было больно, когда все вы его возненавидели.
– Я думаю, это как раз то, что называют «подтверждением мотива», – заметила Мередит.
– Нет, как раз подтверждение тому, что у Деймона есть чувства, что ему свойственно все человеческое, – возразила Елена. – И он никогда бы не навредил Стефану из-за,… ну, из-за меня. Он знает, как бы я себя тогда чувствовала.
– Ну, тогда почему он мне не ответит? – проворчала Бонни.
– Может быть потому, что когда он в последний раз видел нас всех вместе, мы смотрели на него так, словно ненавидим, – справедливо заметила Мередит.
– Скажи ему, что я прощу прощения, – произнесла Елена. – Скажи, что я хочу с ним поговорить.
– Я чувствую себя спутником связи, – пожаловалась Бонни, но все же вложила все сердце и силу в каждый вызов. До тех пор, пока она не стала выглядеть измученной и выжатой.
– И, наконец, даже Елена признала, что это никуда не годится.
– Может он придет в чувства и сам начнет тебя звать? – сказала Бонни. – Может завтра.
– Мы сегодня останемся у тебя, – оповестила Елену Мередит. – Бонни, я позвоню твоей сестре и скажу, что ты со мной. Сейчас позвоню отцу и скажу, что буду с тобой. Мэтт, ты не приглашен.
– Спасибо, – сухо сказал Мэтт. – Я что, должен пешком идти домой?
– Нет, можешь взять мою машину, – ответила Елена. – Но пожалуйста, верни ее к завтрашнему утру. Я не хочу, чтобы люди об этом болтали.
Той ночью, три девушки приготовились ко сну, в стиле школьниц, удобно расположившись на запасных простынях и одеялах Миссис Флауэрс (не удивительно, что она выстирала так много простыней сегодня,… должно быть знала каким-то образом, – подумала Елена), мебель была отодвинута к стенам комнаты, а на полу лежало три спальных мешка. Их головы соприкасались, а тела лежали подобно спицам колеса.
«Это и есть пробуждение», – подумала Елена.
«Это осознание того, что в довершение, я могу снова остаться одна. И, о, я так благодарна Мередит и Бонни за то, что они со мной. Это для меня значит больше, чем я могу выразить.
Она, как на автопилоте, подошла к компьютеру, чтобы оставить запись в дневнике. Но после нескольких напечатанных слов, она поняла, что снова плачет, и была тайно рада, когда Мередит обняла ее за плечи и более или мене «заставила» ее выпить горячее молоко с ванилью, корицей и мускатным орехом. И была счастлива, когда Бонни помогла разобраться в одеялах и держала ее за руку, пока они не уснули.
Мэтт остался допоздна. Солнце уже садилось, когда он поехал домой. «Это гонка с темнотой», – вдруг подумал он, не желая отвлекаться от дороги на запах нового дорогого авто, витавшего в Ягуаре. Где-то в глубине души, он размышлял. Парень ничего не хотел говорить девчонкам, но было что-то в прощальной записке Стефана, что беспокоило его. Была единственная вещь, на счет которой Мэтт должен был убедиться, не тыкала ли на нее просто его раненная гордость.
Почему он не написал ничего о них? О старых друзьях Елены, которые теперь «здесь и сейчас». Вы только подумайте, он ведь должен был упомянуть девчонок, пусть даже забыл о Мэтте из-за боли от расставания с Еленой.
