Восемь дорог Желтого источника - Елена Владимировна Добрынина
Сяомин смотрела сквозь него какое-то время. Потом в задумчивости снова разгладила складки темно-синего шелка, спохватилась, отдернула руку и аккуратно сошла на пол. Она была непривычно тиха, взгляд ее казался слегка рассеянным, будто она спала и еще не до конца проснулась.
— Я верю вам, Рэн-лан. — Она предпочла назвать его этим именем, хотя скорее всего помнила настоящее. Он не стал выяснять это. — Благодарю вас за урок и прошу меня простить. Мне надо о многом подумать.
Она поклонилась и, не дожидаясь его ответа, развернулась и направилась к выходу. Шла она чуть покачиваясь, словно немного перебрала вина, и ему стало немного жаль ее. Как бы не слегла от открывшейся правды.
«Пожалуй, стоило бы проводить ее до ее покоев», — мысль мелькнула одинокой искрой от костра и так же быстро погасла. — Нет. Он — последний человек, которого она сейчас хочет видеть. Да и не столь она хрупка, как о себе думает. К тому же у него есть еще одно дельце…
Он подождал, когда фигурка в красном скроется из вида и сделал несколько вдохов и выдохов, прикрыв веки.
— Сама выйдешь или снова тебя за руку тащить? — произнес он сердито, готовясь, если нужно будет, опять нырять в Тень за своей горе-ученицей.
Но этого не понадобилось: девчонка вышла по доброй воле. Просто появилась из ниоткуда, молчаливая, бледная, сама так похожая на тень. Лицо ее сейчас казалось белее полотна, маленькие искусанные губы кривились, глаза — огромные, круглые, как у олененка — покраснели, на щеках блестели мокрые дорожки.
«Вот еще не хватало напасти», — думал он почти растеряно: она никогда раньше не вела себя так. Кричала, уходила в себя, дралась, швырялась вещами, пыталась его убить — это да… но вот это…
Она смотрела на него, безмолвно глотая слезы, беспомощно и виновато. А потом вдруг с отчаянным всхлипом бросилась в ноги и замерла, коснувшись лбом пола. Плечики ее вздрагивали.
Глава 1.16
Госпожа Гуй
Время похоже на течение Великой реки. Иногда бег его ленив и неспешен. Долгие, ничем не отличающиеся друг от друга дни тянутся и тянутся. И ты плывешь по ним, переходя в завтра совершенно таким же, каким был вчера. Кажется, что так будет всегда. Но вот русло реки внезапно уходит вниз — и перед глазами твоими проносится вся жизнь. Ты падаешь, борешься, ты выживаешь, ты тонешь, тебя бьет о камни и тащит дальше. Прошло-то всего ничего — мгновение — но ты выбираешься на берег и понимаешь, что никогда уже не будешь прежним.
Вот и с ней произошло подобное.
Поначалу ей казалось, что она отлично все придумала: пусть варвар добудет табличку сам, она поможет, отвлечет внимание остальных на себя (видят боги, как непросто ей это далось), а потом она выберет момент и просто стащит у него добычу. Мысли о краже вовсе не казались неправильными. Кто как может, тот так и выживает, так ведь?
Да и найти красноволосого оказалось нетрудно: он же сам сказал, что связь заклинателя и мастера сильна, выходит, и она за эту нить подергать может. Смогла, пришлось только снова палец расковырять и сосредоточиться как следует, думая о своем странном учителе.
Она долго шла за ним, выжидая случая приблизиться и стянуть табличку, но его все не представлялось. А потом откуда-то взялась лицемерная сестрица Дин и спутала ей все планы. И вовсе не собиралась она подслушивать и подглядывать, просто дело свое решила до конца довести. Вот. Пришлось, правда, снова в Тень нырять, чтобы поближе подобраться. Кто же знал, что там такое начнется?
Госпожа Гуй смотрела, как эта распутная девка увивается перед варваром, только что росой под ноги не ложится. А тот и рад, будто не понимает, чего она от него хочет.
Злость жгла изнутри, грызла внутренности, разъедала кислым уксусом… Нет, не злость — ревность. Дикая и закоренелая, давно проросшая… Что? Осознание этого потрясло ее и снова открыло ту саму шкатулку с воспоминаниями. Да так, что крышка у последней отвалилась, и все содержимое разом вывалилось на голову.
Было… Все это уже было. Она так же стояла, боясь дышать, и смотрела на то, что ее глазам видеть не полагалось. Женщина у него на коленях… та же самая, только звали ее иначе. Как она ей завидовала… Зря как оказалось.
Ночь, всплеск, всколыхнувший черную озерную гладь, украденный жемчуг…
«Ты похожа на отражение Луны в воде: изменчива, тревожна и… кхм… бледна»… Той он бы сказал «красива», а ей вот слова пожалел.
И еще… еще… обида, горькая, почти детская, страх, пробирающий до костей… Гарь, запах крови, грязь, блеск солнца на чьих-то доспехах, скрип колеса… Холод, зверский холод… но страх сильнее.
Ее руки ощупав отброшенный в сторону пояс, вытащили из него тонкий золотой слиток, но глаза видели другое… Борьба, жестокая, отчаянная, звон клинков и снова кровь, мешающаяся с грязью. Крики, насмешливая фраза, прерванная руганью и жестокими ударами… Паника, бег, кровавый привкус во рту и колотье в боку… Снова ужас. На сей раз от осознания того, что натворила.
Вот как, оказывается, бывает: ты боишься всех и вся, трясешься, что испуганные кролик, ненавидишь, считаешь всех через одного злодеями, а на самом деле, выходит, самая последняя дрянь — это ты и есть.
Рука разжалась и табличка, предательски звякнув, отскочила в сторону. «Смерть». Она подняла ее дрожащими руками и снова с головой окунулась в воспоминания.
Смерть… Смерти в ее жизни было чересчур много, а еще тьмы, боли, унижения… Да вовсе не было там ничего стоящего, кроме одного-единственного светлого пятнышка, и то она растоптала своими же ногами.
Слезы катились по ее щекам, но она их и не замечала. И когда он позвал ее, вышла, даже не пытаясь скрыть смятения. И стояла, не зная, что сказать. Жалкая, нелепая, не умеющая даже попросить о прощении. И на колени бросилась от того, что не могла выразить переполняющие ее чувства иначе.
— Вы дали мне имя, — произнесла она, не поднимая головы, — а я… я… — голос ее прервался и больше она не могла произнести ни слова.
— Перестань, Ин
