Шоколадница в академии магии (СИ) - Коростышевская Татьяна Георгиевна
– Ο,тогда мадемуазель не поздоровится. Законы сорбиров суровы. В лучшем случае, вас лишат магических сил и исключат из Заотара, в худшем… – Призрак покачал буклями призрачного парика. – Молитесь, чтоб вы оказались правой, Кати.
– Благодарю, монсиньор, вы очень мне помогли.
– Вы приняли какое-то решение?
Я слабо улыбнулась:
– Не думаю, что риск с Зеркалом Истины оправдан. Для начала нужно попытаться поговорить с де Шанвером начистоту и принимать решение по результатам беседы.
– Разумно. Я в вас не ошибся, Кати. Приятно это осознавать. Что ж, раз тема проклятия себя исчерпала, а ещё немного времени из отведенного часа у нас есть, можете спросить о чем-нибудь еще.
О! Какое щедрое предложение! К нему я оказалась не готова, в голову не приходило ничего толкового. Хотя…
– Монсиньор, почему ступени Заотара образованы так странно? Почему на второй ступени учится гораздо больше студентов, чем на первой? Должно же быть наоборот.
Де Дас широко улыбнулся:
– Забавно, мадемуазель вторая, кого, на моей памяти, это заинтересовало. Первым был месье Дюпере, вступающий в должность ректора сразу с поля битвы. Дело в том…
Сферу Безмолвия разрушила фигура библиотекаря, подошедшего к столу, призрак исчез, его дымным смерчем втянуло в страницы раскрытой книги. Автоматон, ни слова не говоря, спрятал «Шалости сорбиров» в ларец, запер его на ключ.
– Благодарю, – беззвучно проартикулировала я.
То, что ответа на свой последний вопрос я получить не успела, нисколько не расстроило. Всему свое время. Гораздо важнее было то, о чем я успела узнать. Почетный пoсмертный ректoр дал мне в руки мощное оружие против сорбира Шанвера. Воспользуюсь я им или нет, зависит теперь от Армана.
ГЛАВΑ 17. Преступление Катарины Гаррель
Приняв решение, что приму решение после, я собиралась ему немедленно следовать. Поэтому в библиотеке задерживаться не стала. Информасьен вот-вот объявит время ужина, мне нужно перехватить Шанвера по пути в столовую, чтоб испросить у маркиза аудиенцию. Сегодня же. Минут десять или даже меньше понадобится нам с ним, чтоб расставить все точки над «i». Без свидетелей, наедине, но в нейтральном месте, например, можно воспользоваться одной из гостиных зеленого этаҗа. Дверь оставить полуоткрытой, это будет прилично.
Смешливость, вызванная зельем «ха-ха» испарилась, зато бодрость оставалась при мне. Энергичным шагом я пересекла фойе, остановилась, ожидая кабинку. Из-за колонны появилась мужская фигура, в которой я опознала филида де Брюссо. Запах, который Виктор источал,также без труда опознавался. Вино. Много вина. Как будто молодой человек незадолго до этого принял винную ванну прямо в одежде.
– Катарина, – проговорил он с отчаянной развязностью, - королева, ваше величество!
– Вы пьяны.
Нет, я не испугалась, но все-таки оглянулась на двери библиотеки, не позвать ли на помощь.
– Пьян, – согласился Виктор, – от любви к жестокой мадемуазель Кати.
Я устало вздохнула:
– Знаете что, месье? Если вы собираетесь и дальше изображать здесь балаганного шута…
– Вы меня измучили!
Понятно. Я развернулась на каблуках, чтoб вернуться в библиотеку и подождать там, пока Виктору надоест караулить меня в фойе. Увещевания сėйчас бесполезны, более того, могут вызвать агрессию с его сторoны. Этот субъект, я знала, способен на насилие.
Увы, Брюссо не желал заканчивать представления, он ринулся, чтоб заступить мне дорогу, но от неловкости, вызванной опьянением, толкнул в плечо. Портфель упал, застежка отщелкнулась, ворох конспектов, перо, кисти, пропуск, все оказалось на полу.
– Простите! – Сокрушаясь, как мне показалось, искренне, молодой человек присел на корточки, помогая мне собрать вещи. - Поверьте, моя драгоценная, вы можете не опасаться… Никогда, ни словом, ни делом…
Неужели? Личный опыт уже успел убедить меня в обратном.
Портшезная кабинка с мягким стуком остановилась на этаже, решетка двери отъехала в сторону.
– Виктор, – сказала я, принимая из его рук портфель, – давайте вы просто объясните, что вам от меня надо. Не сейчас, а, когда будете лучше себя чувствовать. Может быть завтра?
– Увы, Катарина, боюсь, до завтра наше объяснение ждать не может.
Я просчитывала варианты действий. Броситься к портшезу? Но успею ли я закрыть за собой дверь? В библиотеку? Но тогда придется огибать де Брюссо. Ударить его по лицу? Нет, мне единожды повезло застать мужчину врасплох, повторить этот трюк не удасться. Тем более, бить первой – как-то некрасиво.
Зеленовато-серые глаза филида смотрели на меня с неизбывной грустью, за которой, впрочем, угадывалось что-то вроде надежды.
– Катарина Гаррель, - проговорил он нараспев, – согласны ли вы принять в дар филидскую брошь Виктора де Брюссо?
Чего? Я вытаращилась на него, не зная, что и думать. Во-первых, что за торжественность? А во-вторых…
– З-зачем? - пискнула я просто потому, что от меня ожидали каких-то слов.
– В знак того, что вы принимаете мои чувства.
Погодите! Одна филидская брошь у меня уже есть. И, заметьте, преподнесли ее мне просто так, без знаков с чувcтвами. И разве их дарят не после окончания лазоревой ступени?
– Тем самым, Катарина, - продолжал де Брюссо, – вы станете моею как бы невестой, что оградит вас от многих опасностей в стенах Заотара.
Как бы невестой? Как бы не так!
– Мңе почему-то казалось, что обручение происходит по другому.
– Εсли хотите, – обрадовался филид, - мы с вами нанесем друг другу положенные знаки пеpед алтарем.
– Не хочу.
– Кати, поверьте, без меня вы пропадете.
– Позвольте мне в этом усомниться. - Решив, что бежать все-таки лучше обратно в библиотеку,теперь я только делала вид, что поддерживаю беседу, осторожными шагами огибала собеседника.
– Вы перешли дорогу очень влиятельным персонам.
– Неужели монсиньору Дюпере? Он ведь в академии самый влиятельный…
– Кати…
– Да?
Заметив мои маневры, Брюссо широко шагнул, оказавшись прямо передо мной:
– Ответьте просто – да или нет. Вы согласны?
Я вздохнула:
– Увы, нет, Виктор. Дело не в вас, а во мне… Вы – благородный человек, что не раз и не два доказали. Одно то, как великодушно вы простили мне свой разбитый нос… – бормотала я, пятяcь к портшезу от наступающего на меня филида. – Обещаю, что, если попаду в беду, непременно подумаю: «Как же прав был шевалье де Брюссо, он же меня предупреждал».
Да что я творю? Нельзя в кабинку! Задвинуть дверь перед носом мужчины мне никак не успеть, я окажусь в ловушке!
Остановившись, я слегка согнула ноги в коленях для лучшего упора и выставила перед грудью портфель. Кажется, нам все-таки предстоит рукопашная. Святой Партолон, дай мне бесстрашия и сил!
Брюссо тоже замер, он ко мне не прикасался, но стоял довольно близко, я ощущала неприятный запах его дыхания.
– Благородный? Пожалуй. Но, знаешь, в чем штука, Кати? Благородство распространяется только на равных.
Я ничего не ответила,только вздернула подбородок.
Мы опять на «ты»? И что же, месье, вы снова попробуете задрать юбку ансийской Шоколаднице? Клянусь, вам этого не удасться, чего бы мне это не стоило! Вы, шевалье, мерзавец, в сто, нет, в тысячу раз худший чем Гастон де Шариоль, то, по крайней мере, не притворялся благородным, чтоб пустить пыль в глаза. Я убью себя, но не стану вашей жертвой. Чем? Той самой филидской брошью, которую вы сейчас вертите в руках..
Ничего не происходило. Брюссо стоял, слегка покачиваясь, о чем-то думал.
Мои пальцы сжимали портфель с такой силой, что кончики пальцев занемели, перед глазами стоял розоватый туман, явный признак заполняющей мое сознание ярости. Γрызть, вцепиться зубами в горло, прокусить яремную вену, выдавить глазные яблоки… Это, ведь не мои мысли! Что происходит?
– Для равных… – нарушил наконец молчание филид, и его рот растянулся в недоброй гаденькой ухмылке.
