Помни о русалке - Х. П. Мэллори
Он уходит от меня, прежде чем я успеваю что — то сказать, на мелководье океана. Когда он достигает трех футов, его ноги сменяются хвостом, и я наблюдаю, как мускулы на его спине напрягаются, когда он ныряет под воду.
Затем он уплывает, и я остаюсь смотреть на рябь, которую он оставил после себя. Я слышу звуки других, следующих за ним, и я предполагаю, что Мара и ее мальчики среди них.
Я думаю о том, что мне так и не удалось попрощаться с Марой, но потом думаю, что так будет лучше. Со всем, что произошло между нами, я знаю, что она даже не знала бы, что сказать. Я тоже. Так нам не нужно ничего говорить.
Прямо сейчас я могу думать только о том, что хочу найти Сойера.
Я должна сказать ему, что страх и боль прошли, что Каллену конец. И я должна сказать ему, что люблю его. И самое главное, что я никогда не оставлю его или его детей. Никогда.
Эпилог
Костры выбрасывают искры в небо, а треск пламени идеально гармонирует со смехом, доносящимся дальше по пляжу.
Тусовщики отбрасывают длинные тени, проходя мимо нашей маленькой ниши. Здесь удобно сидеть на коленях у Сойера и смотреть на залитый лунным светом океан, пока остальные наедаются знаменитой рыбой, приготовленной Венди.
Усы Сойера касаются моего уха. В последние несколько месяцев он позволил своей бороде отрасти. Я не знала насчет бороды, когда он упомянул ее, но была удивлена, обнаружив, что она мне нравится. Щетина щекочет, когда мы целуемся или когда он кладет голову мне на плечо, как сейчас.
Он — теплое плотное присутствие позади меня, его руки небрежно лежат на моих бедрах, пока мы смотрим на мой отремонтированный дом. Трудно сказать, что несколько месяцев назад на кухне был пожар. С другой стороны, Сойер знает несколько очень хороших подрядчиков.
Мои щеки немного нагреваются, когда его губы скользят поцелуями по моей ключице. Я откидываюсь на него, и он принимает мой вес без усилий. Я вытягиваю шею, чтобы видеть его лицо. Точнее, его профиль. Он занят своей задачей и только ухмыляется, когда я игриво толкаю его.
— Веди себя прилично. Мы на публике, — упрекаю я его со смехом. — И твои дети здесь.
Я добавляю последнее, зная, что это лучший аргумент, который у меня есть. Не то чтобы мне не нравилось то внимание, которое он мне уделяет (правда, я получаю от этого больше удовольствия, чем следовало бы), но позволить Сойеру пойти дальше кажется неприличным. Как сказала бы Венди, это не та вечеринка. Новоселье определенно больше… как бы сказал Сойер… семейная вечеринка?
— Убийца веселья, — бормочет он, отступая от меня на шаг.
Он берет меня за руку вместо того, чтобы обнимать.
Кажется, он не может перестать прикасаться ко мне в эти дни. Особенно в ночное время. Посейдон, он ненасытен ночью. Я удивлена, что мы еще не разбудили детей. Все приняло определенно… любовный оборот, когда мы начали жить вместе. Я пыталась настоять на том, чтобы остаться в гостинице, пока мой дом не восстановят после пожара. Сойер и слышать об этом не хотел. Вместо этого на следующий день он переселил меня в свою комнату для гостей. А через месяц я переехала в его спальню.
— Если бы нас поймали, тебе было бы стыдно, — дразню я.
Хотя я не совсем уверена, что я права. «Бесстыдный» кажется его вторым именем в эти дни. Присутствие меня в его доме все эти месяцы придало ему смелости.
Действительно, после смерти Каллена жизнь вошла в легкий ритм. Ритм, к которому я очень привыкла. Я присматривала за Тейлором и Хизер, пока Сойер работает дополнительные часы. А я несколько месяцев работала спасателем, каждый из нас вносил деньги в фонд ремонта дома — страховка не обо всем позаботилась.
Я виновато смотрю на отремонтированный и перестроенный дом.
Из — за меня это место чуть не сгорело. Если бы я буквально не влезла в жизнь Сойера или Венди, для них все могло быть совсем иначе. Иногда мне приходится прикусывать язык, чтобы перестать извиняться. Сойер говорит, что это глупо и не о чем сожалеть, но он неправ.
Мне кажется, я так много у него забрала. Время, пространство, спокойствие.
И хотя Каллен мертв, это душевное спокойствие все еще не вернулось ко мне полностью.
Возможность возвращения Каллена преследует меня тихими ночами, когда дом дрожит и стонет, и я убеждена, что по лестнице крадется призрачный убийца, чтобы зарезать нас всех в наших кроватях. Сойер научился хорошо читать меня в те ночи и соответственно отвлекает меня. Ни один призрак — убийца нас пока не прервал.
Сойер щиплет меня за зад, и я выкрикиваю его имя. Он только смеется.
— Ты снова думаешь об этом.
— Извини, — отвечаю я со вздохом.
— Разве ты не можешь хоть раз вырваться из головы и просто наслаждаться вещами? Думаю, Фриде и остальным изгнанникам это понравится.
Я еще раз бросила виноватый взгляд на дом, который когда — то принадлежал мне, а теперь будет сдан горстке изгнанников. Я рада за них и рада за себя.
Что касается дома, он выглядит красиво. Он светлее и просторнее, чем раньше, со светлой обшивкой и яркими красными ставнями, которые привлекают внимание к широким эркерам. Коричневые акценты на дверях и лепнине. Это напоминает мне раковины гребешков, которые мы с Хизер собираем на пляже. У нее в комнате около дюжины, и она все умоляет меня показать ей, как заплести их в волосы, как это делают корсиканки в особых случаях. Сегодня ей удалось заплести маленькую косу с раковинами каури и небольшими кусочками морского ушка.
Некоторые из изгнанников вернулись на Корсику с Майером и Марой, но шокирующее количество из них решило быть на суше. Полагаю, после многих лет скитаний среди людей возвращение домой было бы улучшением. Я подозреваю, что Мара внесет изменения как королева — регент, но это будет медленно. Слишком медленно для меня.
Некоторые истории изгнанников просто душераздирающие. Самые удачливые смогли сделать то же, что и я (найти средства, чтобы жить среди людей и подружиться с ними). Большинство из них были кочевниками, жили на разных побережьях, охотились на океанских отмелях или в приливных водоемах, чтобы прокормить себя. Это неизбежно привлекало внимание людей, и они были вынуждены бежать на другое побережье, в другой человеческий город… и так далее, и
