Мой демон живет по соседству - Лафейсон Кира

– Нет, – прошептала она. – Не может быть.

– Еще как может, – томно ответил Люциус и его губы расплылись в широкой улыбке оголяя острые зубы.

– Виктор, – не веря своим глазам, прошептала она. – Нет, не может быть…

Он же, в свою очередь, медленно встал с края ее кровати и медленно пошел к двери.

– Я убила тебя! – закричала она. – Я видела, как ты умер!

Тот рассмеялся и его облик начал возвращаться в исходный.

– Моя дорогая, – тихо сказал он. – На сколько ты могла заметить, я стою тут, живой и невредимый.

Элис просто не могла поверить своим глазам. Казалось, что реальный мир вдруг исказился, земля ушла из-под ног, и страшный сон, навеянный отчаянием все сущее обратил в ничто. Она четко помнила, как вонзила клинок в его сердце, как остекленели его глаза, и он, издав последний хрип обмяк с гримасой страха на лице.

– Лжец! – закричала она. – Ненавижу тебя! Ненавижу!

Виктор продолжал громко смеяться.

– А теперь подумай, – громок сказал он. – Если тот клинок вошел не в мое сердце, то в чье же?

На его губах снова появился победный оскал…

– Господи… Нет… Не может быть! – она попыталась встать, но что-то сковывало ноги под белые одеялом.

– Я так хотел посмотреть на то, как на твоих глаза будет растерзан этот щенок, но ты, моя милая Скайлер, своими руками вонзила клинок в его только-только оттаявшее к тебе сердце… Что могло было быть лучше? Это бесценно!

Казалось, что ее руки были привязаны, и из-за одеяла она не понимала в чем дело. Почему она была привязана к кровати… Чувство страха и боли накрыло с головой. Она не могла поверить в то, что собственными руками убила Люциуса. Голова начала раскалываться от сильной боли. Элис была в бешенстве, от настигнувшей ее безысходности. С силой дергая руки и ноги, она начала понимать, что конечности скованны.

«Может это сон? Может я еще сплю?», – проносилось у нее в голове. Но увы, всем нутром Элис понимала, что это уже не сон. В горле встал ком. Горячие слезы хлынули ручьем по холодным щекам.

– Я не могла этого сделать… Не могла! – срывающимся голосом закричала она и отчаянный крик вырвался наружу. – Я не делала этого!

Элис дергалась и кричала, не столько от физической боли, сколько от безысходности и беспомощности. Осознание того, что она убила то, что было для нее так дорого, то, что дарило ей улыбку и маленькое чувство уверенности и счастья, повергло ее в шок. Холодные мурашки побежали по спине, обжигающие слезы предательски стекали по щекам на бледную шею. Пелена перед глазами рассеивала очертания. Палата на мгновение показалась ей темницей, той самой, где жгучие цепи объедали ее запястья, а кровь закипала так, что казалось, еще чуть-чуть и мозг откажется понимать происходящее.

Виктор, во всей своей красе, подошел к открытой двери и снова широко улыбнувшись, вышел.

В палату забежали пара медсестер и медбратьев. Элис кричала что-то невнятное и пыталась освободиться. Лязг железа вновь врезался в сознание. На секунду она осознала, что это звон медицинских инструментов о железный столик около ее койки. Он был так схож с тем, который она слышала на протяжении долгого времени. Казалось, что гремели цепи, большие и раскаленные. Лязг эхом звучал в ее голове, а грань, что тянула ее в заблуждение рассеивалась. Пелена накрывала с головой. С каждым мгновением она переставала понимать, что происходит. Один из мед. братьев схватил со стола шприц и наполнив его жидкостью из пробирки, подошел к Элис, пока остальные пытались прижать ее к кровати.

– Стойте, что вы делаете?! – истерично закричала она. – Отпустите меня! Не надо этого делать! Что происходит!?

– Мисс Блэквуд, успокойтесь, – ровно сказала одна из медсестер и попыталась ненавязчиво прижать ее за плечо к койке. – Все будет хорошо.

Ее раздражало то, что врачи хватали ее и прижимали к кровати. Одна из медсестер скинула с нее белое, тонкое одеяло. Элис в ужасе увидела, что руки и ноги держали крепкие ремни, что были пристегнуты к кровати.

– Держите ее, – сухо бросил молодой врач, сбивая воздух в шприце.

– Что за черт?! Это какая-то ошибка! Отпустите меня! Вы не понимаете!

Едва она заметила ухмыляющееся лицо Виктора, как вдруг почувствовала неприятный укол в плечо.

– Эллисон, вам надо поспать, – снова мягко повторила молодая, крепкая девушка в белом халате.

– Отпустите меня! – вновь попыталась дернуться Элис, но с каждой секундой становилась слабее.

Голова обессилено откинуло назад на подушку. Тяжелые веки опускались на глаза. Мельком, она заметила на окнах решетки и еле-еле пробивающийся сквозь них дневной свет.

– Люциус… – прошептала она. – Я убила Люциуса…

На глазах выступили слезы, в горле встал ком, и за миг до того, как мир провалился во тьму, она увидела его лицо, такое расплывчатое, холодное и родное… Она не могла понять и принять происходящее. Почему врачи привязали ее к кровати, почему с ней обращаются как сумасшедшей… Неужели это снова проделки Виктора… Было столько вопросов, которые требовали ответов.

– Пора все вспомнить, – голос Люциуса звучал в голове тихим эхом, а мир перед глазами распался на мельчайшие частички, погрузив ее в небытие.

ГЛАВА 20

– Вы меня слышите? – спросил мужской, бархатный голос.

Небольшая палата была ярко освещена холодным, белым светом, что неприятно слепил глаза. Холодный, серый стол и пара стульев создавали дикий минимализм. Стены. Голые стены давили и вызывали отвращение.

– Элиссон Блэквуд, – повторил голос настойчивее. – Вы слышите меня? Если да, можете кивнуть.

Элис, почувствовав сильный дискомфорт, попыталась освободить связанные за спиной руки. Белая смирительная рубашка сильно сковывала движения и вызывала раздражение. Чем больше Элис чувствовала ограничения, тем сильнее хотелось распутать руки.

– Где я? – хрипло пробормотала она, не оставляя попытки освободиться.

– Вы находитесь в психиатрической лечебнице, в Лондоне, – мягко, но в то же время ровно ответил врач.

– Зачем? Что произошло? – сухо спросила она, в тот же момент не понимая посмотрев в его ярко-голубые глаза, которые обрамляли круглые очки.

Доктор глубоко вздохнул и вытащил из своего кармашка шариковую ручку. Боль от осознания того, что она не успела попрощаться с Люциусом, начинала жечь её изнутри подобно языкам пламени. В горле пересохло. Хотелось ломать, крушить, орать что есть мочи, разбить свои руки в кровь, выплеснуть желчь, но она не могла позволить себе эту роскошь. Элис была скованна и ограничена в движениях. Щеки обжигали горячие слезы. Они текли не из-за причиненной физической боли, а от злости, от раздирающего чувства вины и отчаяния. Элис не понимала, что чувствовала: боль, злость, тоску, отчаяние, растерянность? Чувства перемешались в один огромный комок, который встал в груди и разъедал подобно кислоте. От боли разрывалось сердце, а осознания мозг. Ее ни раз посещала мысль о том, что можно крепко уснуть, а проснувшись понять – этот страшный сон очередное заблуждение, в которое ее ввел Виктор. Но она понимала, что проснувшись, только убедится в том, что потеряла… В голове на повторе крутилась одна мысль.

«Спустя столько времени после ада, я провела с ним настоящим ещё каких-то несколько минут, двадцать, тридцать, может больше, а потом убила его… Господи… Если бы я только знала, что вижу его последний раз… Я бы обняла его крепче… Я бы не отпустила…»

Навязчивая мысль не давала сглотнуть ком, что встал поперёк горла. По телу пробежал холодок, следом накрыла горячая волна, которая снова сменилась мурашками.

– Прости меня, – прошептала она, зажмурив мокрые от слез глаза. – Прости…

На секунду показалось, что она уже и раньше видела эту пустую палату с мягкими стенами. Голова раскалывалась от острой боли. Элис упала на колени и прошептала что-то неразборчивое, после чего её голос сорвался на истошный крик.

– Она в порядке? – спросила Лили, поправив свои очки на носу.

– Не могу ответить однозначно, сейчас с ней работает ее психотерапевт, – ответил доктор, помявшись на месте.