Суженая императора (СИ) - Гэлбрэйт Серина

Наконец присутственное время для Миреллы заканчивается и Шеритта уводит девочку из трапезной. На прощание Мирелла делает старательный заученный реверанс папе и мне и звонким голоском желает нам доброй ночи, обращаясь к отцу «Ваше императорское величество», а придворные поднимаются, пока девочка в сопровождение фрайнэ Бромли идёт меж длинных столов. За ними закрывается дверь, фрайны и фрайнэ садятся, и трапеза продолжается. Затем следуют танцы и Брендетта встаёт в пару то с одним кавалером, то с другим, то кружится вместе со стайкой столь же юных беззаботных фрайнэ. Со дня на день кто-то из этих прелестных легконогих дев поступит ко мне в услужение, равно как и несколько дам постарше. У меня нет родственников, которыми можно окружить себя, нет знакомых и друзей при дворе, которых самое время приблизить к себе, поэтому мне придётся опираться на рекомендации и советы Шеритты да довольствоваться предложениями вельмож, стремящихся устроить жён и дочерей на местечко получше. У нас уже немалый список желающих, вереница пёстрых имён, цветущих надежд и всепроникающих интриг.

Я испытываю облегчение, когда вечер заканчивается и для нас. Я не иду сразу в свои комнаты, но прежде заглядываю к дочери, убеждаюсь, что всё в порядке и Мирелла крепко спит, утомлённая ворохом впечатлений. Только проверив дочь, я спускаюсь в покои императрицы. Брендетта безмолвной тенью следует за мною, смотрит пытливо в спину и мне кажется, на её язычке вертятся и вопросы, и замечания касательно её службы не просто суженой императора, но матери его ребёнка, однако ей хватает благоразумия держать их при себе. К немалому своему удивлению, в спальне я застаю Илзе, сидящую в кресле подле разожжённого камина, и немедленно отсылаю Брендетту. Девушка с недовольством смотрит на Илзе, но всё же уходит.

– Ты вернулась?

– И тотчас поспешила к тебе.

Оглядываю комнату, убеждаясь, что мы одни, подхожу ближе, опускаюсь во второе кресло, стоящее рядом. Илзе тянет руки к огню, для неё, дочери далёкого жаркого края, зима на севере Империи слишком холодна.

– Давно вернулась? Сильно замёрзла? Я кликну служанку, чтобы принесла горячего вина с пряностями…

– Недавно и я не замёрзла, – уверяет Илзе и в глазах её отражается рыжий блик странного выражения, словно она подумала о чём-то ещё, но вслух решила не произносить. Вместо этого она кивает на столик подле своего кресла, где стоит бокал. – И я уже выпила вина с пряностями.

– Фрайн Рейни тебе не помешал? – спрашиваю тише, подавшись к Илзе. – Его не было в трапезной, и я подумала…

– Верно подумала. Он поджидал меня, когда я покидала дворец… знал, каким выходом я пользуюсь.

– И что же?

– Не могла же я обездолить род Рейни, лишив его запасного наследника? – губы Илзе изгибаются в скупой улыбке. – Пришлось смириться с его присутствием, иначе он меня не пропустил бы.

– Он поехал с тобою?

– Да. Арайнэ Ана Дарн была дома и после некоторых уговоров согласилась побеседовать со мною. С глазу на глаз.

Всё же женщине легче довериться женщине, особенно когда она кажется близкой, понятной, располагающей и всяко более безопасной, нежели мужчина вроде фрайна Рейни.

– Ты… завораживала её? – уточняю.

– Самую малость, – признаётся Илзе невозмутимо. – Едва ли она по собственной доброй воле поведала бы всё незнакомке… такие тайны должно беречь пуще свободы и уносить с собою в объятия огненного бога. Нюх не подвёл Бришойни – ещё три года назад арайнэ Ана звалась арайнэ Марлой и служила самой супруге императора.

– Ты уверена? – я удивлена, пусть и куда меньше, чем следовало. Бришойни не могла указать на дом, где нет и никогда не было искомого человека, не могла так ошибиться, дав неправильный адрес.

– Она не похожа на ту, кому по силам обмануть моё влияние. Арайнэ связана кровной клятвой верности, но тебе и самой известно, что в тех клятвах лазеек больше, чем ячеек в сети рыбака.

– И что же она рассказала?

– С юных лет девушка служила верой и правдой в доме родных Кассианы и самой фрайнэ, выполняла все её поручения и прикрывала её тайные свидания с молодым Стефаном. В отличие от госпожи, она куда лучше понимала, что едва ли юноша не то что возьмёт Кассиану в жёны, но хотя бы заговорит об их чувствах во всеуслышание. Однако Кассиана ему верила, как, полагаю, и он сам тогда верил искренне в то, что говорил. Когда Марлу вызвали во дворец, она немедля отправилась в столицу и продолжила выполнять прежнюю работу.

– Пока не случилось несчастье с госпожой, – произношу я медленно.

– Марла подтвердила слова фрайна Понси. В ту ночь Кассиана с ним не виделась и вовсе дворец не покидала. После ссоры с мужем она надела плащ, сказала Марле, что пойдёт за советом к верному другу и чтобы та не тревожилась и не ждала её, и ушла. Марла всё же осталась ожидать её. Вернулась Кассиана спустя час-другой, бледная, качающаяся, что древо на ветру, и опечаленная сильнее, чем после ссоры накануне. Марла видела, что госпоже явно дурно, однако та лишь отмахнулась от предложения позвать лекаря. Марла помогла Кассиане переодеться и лечь в постель. Наутро Кассиана выглядела и чувствовала себя ещё хуже. Она не смогла встать с постели, но сослалась на женское недомогание и строго-настрого велела никого не пускать, ни других служанок, ни дам из свиты. Шли-бежали минуты и часы, однако госпоже лучше не становилось, кровотечение усилилось, начался жар, и она всё чаще впадала в забытьё. Марла перепугалась едва ли не до смерти и решилась обратиться к одной из дам Кассианы. По прихоти богов ли, по собственной воле, но этой дамой оказалась фрайнэ Жиллес. Мадалин и позвала придворного лекаря, да только не сразу, прежде кликнула свою служанку и велела им с Марлой помочь ей… переодеть Кассиану в чистое, постель перестелить, а окровавленное бельё сжечь. Негоже супруге императора представать пред взором мужским в виде столь непотребном, даже перед лекарем… и о кровотечении упомянуть должно сугубо как об обычном ежемесячном недомогании. Фрайнэ Жиллес расспросила Марлу обо всём и заодно о последних женских днях Кассианы. Марла девушка простая, ей о многом не ведомо было… но тут и она смекнула наконец, что к чему, – Илзе смотрит на меня пристально и я тоже догадываюсь, знание обрушивается на меня холодным ливнем, хлещет тугими струями.

Кассиана носила дитя.

Глава 18

Когда-то и я о многом не знала, беспечной девчонке из эатских лесов неведомы пороки, страхи и опасности большого мира. Но в Беспутном квартале повидала я всякого и слышала о разном, о том, о чём прежде по наивности и помыслить не могла.

– Благодатные… – откидываюсь на спинку кресла, невидяще гляжу на огонь. – Её ребёнок, он…

– Отцом его, вероятно, был Стефан Понси, – замечает Илзе.

– Но как она могла знать наверняка? Отчего так рискнула? Какой там мог быть срок? Месяц? Может, больше, если Элиасы не знали в точности, когда Кассиана и молодой Понси начали встречаться вне стен дворца, или скрыли часть правды от Стефана… или молодые люди сблизились ещё до первой высылки Понси в Нардию…

– Что ж, ныне о том известно разве что Понси… если, конечно, он не выложил всё начистоту отцу и Элиасам. Марла же знала, что с последних женских дней госпожи прошло больше месяца и что в ту пору Кассиана ложе с мужем не делила. Да и после находила предлоги уклониться от визита супруга в её опочивальню. Потому, полагаю, и была убеждена, что беременна не от мужа. Пока Кассиана металась в горячке, а Мадалин следила, чтобы произошедшее приняли за лихорадку и ни за что иное, Марла сбежала. Заподозрила, что с такими знаниями и ей жить недолго останется. Боги были милостивы к девочке и в общей суете Элиасы не сразу её хватились.

– И тогда Марла превратилась в арайнэ Ану Дарн?

– Не в одночасье. Так уж сложилось, что у скромной служанки нашёлся покровитель, достаточно могущественный, чтобы укрыть беглянку… почти на самом виду. С его помощью Марла сменила имя, переписала всю недолгую свою жизнь заново и скоропалительно обвенчалась с арайном Дарном. Именно покровитель настоял, чтобы девушка ни под каким видом не покидала столицу и уж всяко не пыталась вернуться в родную Нардию, и в довершение связал её кровной клятвой верности.