Поваренная книга волшебной академии - Лариса Петровичева

А этого я не хотел.

— В этом году у кулинарного конкурса министерства магии трое покровителей. Его величество, принц Хенрик и Дастин Сварцберг. Покровители пробуют все приготовленные блюда и выбирают победителей — а значит, кого-то из них можно устранить чужими руками. Не нужно приносить какие-то сильные яды: могущественный волшебник способен отравить еду одной мыслью. Особенно если перед этим снять с него удерживающие путы и отдать приказ. А можно и не травить еду, а просто выплеснуть тьму из души. Ту тьму, которая скована заклинаниями и ждет своего часа.

Тьма сделалась гуще. Лампы в лаборатории, которые я включил перед тем, как начать работу, не могли ее развеять. В груди защекотало, словно по коже пробежались ледяные пальцы, и я напомнил себе, что нахожусь в академии, в моей академии, а здесь мне некого и незачем бояться.

— Много лет назад, в юности, Дастин Сварцберг уже заводил разговоры о том, чтобы отстранить Хенрика от трона, — продолжал я. — Был большой семейный скандал, Дастин говорил, что гуляка и выпивоха никогда не станет хорошим владыкой. Какому отцу это понравится? Дастина отправили с инспекцией в Северо-Западный округ, но все понимали, что это просто почетная ссылка. Видимо, тогда он и познакомился с тобой.

Это не было секретной информацией — достаточно было зайти в библиотеку, взять подшивку «Ежедневного телеграфа» и прочесть старые, давным-давно забытые новости. Череп снова недовольно заскрежетал зубами. Я бросил взгляд на пол и увидел, как совсем рядом с подошвами моих туфель бегут языки пламени. Мраморные плиты пола делались прозрачными, стеклянными: я стоял над огненной бездной, в которой медленно кружили черные драконьи силуэты.

— Я уже не маленький мальчик, которого это может напугать, — усмехнулся я. — Даже не старайся, я все равно буду спрашивать.

— Ты всегда был упрям, малыш Джонни, — вздохнул Огастас, и огонь угас, а плиты утратили прозрачность. — Ад может разверзнуться под тобой в любую минуту, помни об этом.

Я выразительно завел глаза к потолку.

— Меня не надо пугать адом, я его видел, когда ты был жив, — ответил я. Огастас, в общем-то, был неплохим отцом, и сейчас я просто хотел зацепить его посильнее. Получилось: огоньки в глазницах стали ярче, тьма отступила, и Огастас сварливо осведомился:

— Это чем же я тебе насолил, сопляк ты этакий? Тем, что не отходил от твоей кровати, когда ты харкал кровью от легочной жабы? Тем, что научил читать и писать? Тем, что передал тебе свою академию? — он фыркнул, словно обида, которую я нанес ему, была непередаваемой.

— Ты не хочешь говорить правду, потому что боишься за меня, — устало сказал я. — Потому что понимаешь: это ничем хорошим не кончится. Винтеркорн силен, он смахнет меня, как крошку со скатерти. Верно?

В лаборатории воцарилась тишина. Огоньки в глазницах почти погасли. За окнами снова зашелестел дождь — давно не было такой сырой осени. А скоро зима — зимой мы с Огастасом всегда катались с горки на санках, строили снежные крепости, ходили на лыжах. Он был хорошим отцом — я сейчас даже пожалел о том, что задел его.

Но мне нужна была правда.

— Твоя Майя Морави это оружие, малыш Джонни, — негромко произнес Огастас, и я понял, что сейчас он говорит правду без уловок и уверток. — Винтеркорн тогда приехал с Дастином в качестве надзирателя — но они были приятелями, а не заключенным и надсмотрщиком. Дастин сказал сразу: я готов ждать. Пока мой кузен беспечно прогуливает свою молодость, я буду строить свой мир — камень за камнем. Меня полюбят. Мной будут дорожить. Меня на руках посадят на трон, потому что народу важны не династические притязания, а спокойствие и защита.

Я понимающе кивнул. Вспомнились страницы «Ежедневного телеграфа»: вот мирр Дастин закладывает первый камень в строительство верфи для дирижаблей, вот он открывает больницу для бедняков, вот вручает учителям ключи от новых домов, вот искренне обнимает сирот. Он потратил двенадцать лет на то, чтобы народ его полюбил, он больше ни разу не заговорил о притязаниях на трон, и король решил, что племянник смирился.

Но это было не так. В Веренбурге росла Майя Морави, некромантка непостижимой силы — и ей предстояло убить короля и принца, чтобы расчистить дорогу для нового владыки.

Что делают с орудием, когда оно уже не нужно?

Я прекрасно знал ответ на этот вопрос.

— Так кто из вас наложил на нее путы?

— Мы это сделали вместе. Замаскировали наши оттиски, чтобы никто и никогда не узнал, кто именно создал цепи, — вздохнул Огастас. — Это была удивительная находка, некромантия очень редко проявляется в таком раннем возрасте. Арно тогда сказал, что нам нельзя упустить эту девочку. Мы сковали ее путами, чтобы до поры до времени никто ничего не узнал. Мы подчистили все бумаги о воскрешенной ею покойнице. И милая Майя росла, чтобы однажды выполнить то, что от нее требуется.

— Прийти на кулинарный конкурс, — сказал я. Захотелось спросить, почему Огастас не рассказал мне обо всем сразу, в тот вечер, когда Майя Морави впервые появилась в академии, но я знал, что он ничего не ответит. У мертвецов и тех, кто говорит из их черепов, свои соображения. — Отравить короля и принца. Конечно, Дастин прикажет сжечь ее заживо — он будет искренне скорбеть по дяде и кузену, он нехотя примет корону, но его душа будет плясать от счастья.

Тьма сгустилась за глазницами, словно Огастас кивнул, подтверждая мои слова.

— Я не хочу, чтобы ты лез во все это, — с нескрываемой горечью произнес он. — Это не твое дело, малыш Джонни. Пусть у нашего несчастного королевства будет тот владыка, который искренне хочет заботиться о нем, а не о своих выгодах.

— Я туда полезу, — твердо сказал я. Конечно, Дастин будет прекрасным королем — но я не хотел, чтобы ради этого умерла несчастная Майя, которая несколько дней назад принесла в академию пончики. Искренняя, добрая, хорошая — которая за эти дни неожиданно заняла ту часть моей души, что я никому не хотел открывать.

— Значит, мне даже не стоит пытаться остановить тебя?

— Не стоит, — ответил я и сделал несколько шагов в сторону, давая понять, что разговор окончен. — И да, Огастас… Ты был хорошим отцом. Я рад, что мы можем поговорить с тобой хотя бы вот так.