Ведьмина генетика (СИ) - Либрем Альма

О нем Мартен тоже что-то упоминал. Да даже на доске с расписанием было приколото объявление, что в портретную галерею можно только в определенные часы, когда древнее охранное заклинание, давно уже сбившееся, не убивает случайных посетителей. И, насколько помнил Акрен, часы те были в основном ночные, а на улице сейчас во всю светило солнце.

— А там у вас какие проклятия? — не особенно церемонясь с девушкой, поинтересовался Шантьи. — Впрочем, не имеет значения. Можем сходить.

Щеки Ламины едва заметно порозовели, выдавая под слоем косметики ее совсем девичье смущение, хотя Акрен подозревал, что приставленной к нему колдунье было лет больше, чем ему самому.

К чему все это? Поселили в самой богатой комнате во всей академии, забыв уточнить, что внутри все завешано десятком проклятий, которые он в силу собственного дара не способен почувствовать, приставили в помощники или даже надзиратели колдунью, которая и так бы с удовольствием согрела его постель, если б у Акрена было подходящее состояние. И все, как один, пытаются выведать о природе его дара, о существовании которого сам Акрен даже не догадывался.

Интересно, истинно неодаренные — и вправду такая большая редкость? Или у них какие-то собственные, корыстные причины, которые никто Акрену раскрывать, разумеется, не будет…

Ламина толкнула дверь и кашлянула, напоминая о том, что необходимо следовать за нею, и Акрен нехотя оторвался от подоконника, готовясь преодолеть очередной бесполезный лабиринт коридоров.

Дорога к историческому залу, как величали его в Вархвской академии, оказалась далеко не такой запутанной, как рассчитывал Акрен. По крайней мере, их проклятых покоев они добрались туда довольно быстро, только Ламина отступила в сторону, когда необходимо было открывать дверь в сам зал, предоставляя эту честь Акрену.

Он, ожидаемо, не почувствовал проклятья, повешенного на дверь. Акрен вообще не знал, как такое возможно — чтобы магия оказывала какое-то действие на физическую оболочку человека, более того, имела бы власть его уничтожить. Исторический зал для него был просто залом, который необходимо пройти, чтобы снять все магические завесы, так пугающие Ламину.

Колдунья замялась на входе, но Акрен, не заботясь о том, сопроводят его или нет, переступил порог и вошел внутрь. Ему вдруг показалось, что достаточно просто прищуриться, и можно будет почувствовать силу, потрескивающую под пальцами.

На сей раз он не смог порвать паутину магии, просто проходил сквозь нее, ничего не чувствуя, а Ламина оставалась стоять наружи.

В историческом зале были только портреты. Акрен оглянулся, пытаясь понять, кто здесь изображен, и запоздало заметил крохотные подписи, вспыхивающие на стенах под портретами. Плохое зрение не позволяло рассмотреть все в деталях.

— Здесь собраны портреты всех наследников великой династии Тьерронов! — с порога крикнула Ламина. — От Дарнаэла Первого Тьеррона и до современных правителей Рангорна и Объединенной Державы! Зал создает портреты сам, мы не знаем, как это происходит. Очень необычная магия.

Акрен рассеянно кивнул, разглядывая незнакомые лица.

Это все были разные люди. Похожие между собой, обладающие какими-то общими чертами. Родственники — это действительно отслеживалось. Люди, родившиеся уже после смерти самого Акрена…

Портреты тянулись вдоль одной стены, вторая пустовала. Зал казался невыносимо длинным, и Акрен подумал, что, возможно, не всякая магия настолько сильно боялась его присутствия, раз портреты никуда не исчезли. Интересно, чья сила создала этот зал и рисовала портреты?

Он остановился напротив надписи "Дарнаэл Первый де Крез, король Рангорнский" не нарочно, просто какой-то едва слышный голосок шепнул — возможно, стоит присмотреться к этому портрету, попробовать понять, нет ли ничего необычного в человеке, которого он не знает? Дарнаэл Первый родится еще не скоро, в его, Акрена, времени до этого надо еще дожить.

На портрете он был окутан вихрями магии, в руках держал какие-то бумаги. На голове — массивная корона, и даже картина передавала, как сверкали драгоценные камни. Акрен ее помнил, этот самый венец он сорвал с головы короля Лиара.

Он сделал шаг в сторону.

"Супруги: Карен Шантьи, Железная королева, Шэйран Второй Тьеррон".

Карен и Шэйран, даром, что муж и жена, казались родственниками — похожие черты лица, волосы цвета вороного крыла. Глаза у Карен были синие-синие, и Акрен невольно вспомнил статую, на которую любовался в свои первые минуты прибытия в Вархву. Здесь, на портрете, она казалась добрее — но флакон, который держала в руках, однозначно был наполнен ядом. Вокруг Шэйрана сверкал магический ореол, но рядом с Карен он гас.

Еще одна неодаренная?

Акрен вздохнул и продолжил свое торжественное шествие вдоль родовых портретов. Сделал два шага — и опять остановился, всматриваясь…

В собственное лицо.

Да, ему, изображенному на портрете, было уже лет тридцать пять-сорок. Или, возможно, очень удачные пятьдесят? Так или иначе, эта картина больше всего напоминала кадр, вырванный из реальной жизни. Акрен видел огрызок стола, поместившийся на картину, спины королевского совета — и себя самого, стоявшего во главе стола. Узнал и Ильзу, тоже не тронутую временем настолько сильно, как бывает это с женщинами, когда говорить о юности не позволяет возраст. Она все еще казалась ему молодой и прекрасной, возможно, чуть лучше выдержанной, как дорогое вино. Что ж, Акрен не ошибся, когда предполагал: спустя двадцать лет его Ильза станет только лучше, а легкий флер возраста пойдет ей лишь на пользу.

"Лорд-регент Рангорна, граф Акрен Шантьи, с супругой, леди Ильзой".

Лорд-регент. Правда, значит.

Другие портреты Акрен миновал, не задерживаясь рядом с ними. Скользнул взглядом по улыбающемуся молодому парню — сколько ему, двадцать три? Двадцать пять? — оказавшемуся королем Шэйраном Первым, объединившем две страны, в неверии покачал головой, увидев Дарнаэла Второго и его супругу Лиару, рыжеволосую, огненную женщину с капризно искривленными губами…

Остановился у самого последнего портрета, изображавшего короля-основателя. Того, кого и здесь, и в Рангорне величали божеством, снизошедшим на землю.

На его голове не было короны, а одежда была далека от царственной. Король Дарнаэл стоял на балконе, сжимая поручни, и смотрел вперед, на свой народ. Но даже Акрен, которому была неведома магия, ощущал ту власть, которую этот живший сотни лет назад мужчина имел над людьми.

А еще, глядя в синие глаза изображенного на портрете Дарнаэла Первого Тьеррона, короля, правившего почти полторы тысячи лет назад, Акрен наконец-то понял, почему с ним так возились.

Они думали, что их бог вновь снизошел к ним с небес — в теле истинно неодаренного, похожего на своего прародителя, как две капли воды. Причиной всех их глупостей всего лишь было желание верить в чудо — и заполучить возможность управлять этим самым чудом, направлять его, чтобы нигде не вышло из-под контроля, не стало слишком опасным. Они больше боялись, чем хотели получить какую-нибудь выгоду.

Акрен усмехнулся.

Что ж, он и сам с удовольствием поскорее вернулся бы в свое время. Но пользоваться собою, как марионеткой, не позволит — по крайней мере, сделает все от него зависящее, чтобы никто не смог руководить им, будто куклой, дергая за нужные ниточки.

Но его возвращение зависит от артефакта. А совета спросить больше не у кого, потому что мэтр Рьяго пострадал и нынче валяется без сознания, находится на грани жизни и смерти и вряд ли сможет вернуться к полноценному существованию.

Жизненный опыт подсказывал Акрену: если кто-то попадает в передрягу в такой неудачный, напряженный момент, это сделано специально. Вопрос только, кем…

— Ламина, — повернулся он к колдунье, — а могу я поприсутствовать на занятиях по артефактологии?

Глава девятнадцатая

Что сегодня случилось аж такого необыкновенного, что сам Гастон ди Брэ изволил занять место по правую руку от Мартена, принц не знал, но подозревал, что выясненная причина ему не понравится. За три дня опытным путем было выяснено, что маркиз — мстительная скотина, еще не подозревающая, что в скором будущем ему откажут в приеме в Рангорне, а то и вовсе перекроют туда въезд и, возможно, накажут за подобное отношение к Его Королевскому Высочеству, кронпринцу Мартену.