Принц-ворона (СИ) - Петровичева Лариса
— Тебе плохо?
— Мне страшно, — призналась Джемма.
Ей чудилось, что над городом раскрываются черные вороньи крылья и издалека летит хриплое карканье.
Вороний король вышел в мир. Дэвин мертв. Еще две девушки, которых ему недоставало, тоже мертвы. Сейчас Джемма знала это абсолютно точно.
— Мне тоже, — искренне сообщил Тернер. — Не смотри туда. Будем искать дальше.
Им повезло через четверть часа: Тернер забрался по лесенке на одну из верхних полок и торжествующе воскликнул:
— Есть! Коробки Эвилета!
Он осторожно снял одну из них, поставил на пол и сделал шаг назад, позволяя Джемме снять крышку. В коробке лежали темные записные книжки — Джемма помнила их с раннего детства.
— Отец всегда писал в таких, — сказала она, и голос дрогнул. — Вел дневник…
На мгновение Джемме показалось, что сейчас она расплачется, однако ей удалось взять себя в руки. Она достала первую книжку — черный кожаный переплет оказался неожиданно холодным — открыла и увидела тексты северных песен, которые отец записал во время поездок.
— Песни, — объяснила Джемма, протягивая книжку Тернеру. Он кивнул и положил ее на пол рядом с коробкой.
— Вряд ли нам это пригодится.
Во второй книжке обнаружились записи о том, кому и сколько одолжено. Джемме казалось, что она спит или стоит на пороге разрушенного храма, в котором еще жила память о прошлом. Это было одновременно очень светлое и очень горькое чувство.
Когда Джемма открыла третью книжку, то поняла, что им наконец-то повезло. Должно быть, она изменилась в лице, потому что Тернер нахмурился, дотронулся до ее руки и обеспокоенно произнес:
— Все в порядке?
— Дневник моего отца, — ответила Джемма и прочла:
«Записал множество заговоров в деревеньках Куолата и Хаалевалла. Невольно вспомнил те ярлыки, которые на них лепят все кому не лень, взять хоть моего достопочтенного родителя. Предрассудки, темнота, невежество… Да я стою и стоять буду на том, что каждый образованный человек должен знать хоть один заговор! Это не бредни обезумевших старух в землянках, это нечто, способное изменить мир. Или хотя бы жизнь одного человека».
Отец был очень молод, когда писал это. Дед умер еще до того, как родители Джеммы поженились.
Следующая страница была изрисована глифами, которых Джемма не знала. Она дотронулась до одного из них, квадрата с точкой в центре, и ее кольнула тревога.
«Записал легенду о Вороньем короле. По словам поселян, он правил миром задолго до того, как человек поднялся на ноги. Что за существа жили здесь до этого? Бог весть! Вороний король удивительно силен. Кабатчик, который рассказывал мне о нем шепотом и с оглядкой, сообщил, что сила Вороньего короля почти равна силе Создателя. По его словам, Вороний король мудр и щедр. Когда он выйдет из тьмы под болотами, то обязательно наградит своих верных слуг богатыми урожаями, приплодом скота, здоровьем и плодовитостью женщин».
Тернер усмехнулся.
— Видимо, на этой легенде и свихнулся Штрубе, — сказал он. — Решил, что Вороний король даст ему вдохновение и деньги.
— Почему именно их? — спросила Джемма. Ей было страшно перелистывать страницы.
Снег за окнами пошел еще сильнее. Лохматые снежинки были похожи на растрепанные перья.
— Ну а что же еще? — вопросом на вопрос ответил Тернер.
Джемма вдруг обрадовалась тому, что он сейчас рядом с ней.
«Приехали в Хаусалмо, и сразу же хлынул дождь. Погода мне не благоприятствует, но я стараюсь держаться и не робеть. У меня хорошее предчувствие. Записываю пословицы и поговорки у гостеприимной Магды, которая меня приютила, и согреваюсь домашним вином. Редкостная дрянь на вкус, но на сердце от нее весело.
Окрестности Хаусалмо — практически непроходимый лес. Узнав о том, что я ищу валуны и алтарные камни с глифами Вороньего короля, добрая Магда едва не расплакалась и принялась истово молиться. Она твердо уверена, что встреча с такими глифами и даже разговоры о них не приведут ни к чему хорошему. Я сказал ей, что все это — во имя науки, которая не ведает ни добра, ни зла, лишь открывает истину, но она так и не изменила своего мнения.
„Алчные ищут странного, но всегда находят лишь смерть, и хорошо, если только свою, а не чужую в придачу. Да, он может исполнить желания. Но потом человеку будет от этого лишь худо. Он обязательно кончит плохо, Господь свидетель, что это так“, — так она сказала. Я заверил Магду, что собираюсь только зарисовать глифы, но хозяйка не унималась.
„К Вороньему королю идут только те, чей разум окончательно помрачился“, — вот что она мне заявила. Что ж, значит, я вполне могу считать себя безумцем, а безумцы всех умней, так, кажется, утверждает Виньен Льюис, нашпрофессор. Что бы он, интересно, сказал о Вороньем короле?
Потом я все-таки смог подогреть разговорчивость Магды несколькими кронами. Она рассказала, что в начале века в соседнем поселке невинных дев приносили в жертву Вороньему королю. Приезжали следователи, очень многих арестовали и нескольких мужчин даже отправили на каторгу; когда об этом зашла речь, то я подумал, что Магда не хотела говорить как раз потому, что видела во мне такого следователя, охотника на ересь.
Жертвоприношения, причем регулярные! Люди, которые собирались у старинных алтарей и перерезали горла девушкам! Невозможно представить, как такое случается в наш просвещенный век! Если кому-то расскажу об этом, то мне не поверят. Решат, что я выпил слишком много северных вин.
Впрочем, это не важно. Я здесь не затем, чтобы мне поверили столичные хлыщи с ограниченным кругозором.
Магда настойчиво пробует убедить меня не отправляться в поселки к северу от Хаусалмо. Но чем больше она говорит, тем сильнее я хочу пойти именно туда. У меня хорошее предчувствие».
— Значит, Вороньего короля уже пробовали выпустить, — задумчиво произнес Тернер.
Джемма словно очнулась ото сна: только сейчас она поняла, что сидит на полу в архиве рядом со своей второй половиной и читает дневник отца. Мгновение назад ей виделась скромная избушка, озаренная крошечной лампой, Магда — дородная женщина в светлом платье с алой вышивкой по северной моде, и отец — молодой, энергичный, решительный, готовый обойти весь север, чтобы добиться своего.
Почему-то Джемма не хотела узнать, что именно потребовалось отцу настолько, что он готов был разбудить могущественную древнюю силу.
— Интересно, почему у них не получилось, — прошептала Джемма.
Тернер пожал плечами.
— Не нашли багряного всадника, — предположил он. — Или блудницу. Или следователи появились раньше и работали лучше.
Следующие несколько страниц были вырваны с такой силой, что книжка едва не погибла. Джемма провела кончиком пальца по оставшемуся гребешку обрывка: на бумаге осталась часть глифа. Сейчас было не разобрать, что это за глиф, но Джемма была уверена, что он принадлежал Вороньему королю.
Тернер забрал у нее книжку, и Джемма невольно поблагодарила его за это. Держать в руках дневник отца, который в своих исследованиях заглядывал все глубже во тьму, было больно.
— «Пишу быстро и кратко, — начал он читать. — Сегодня я наконец-то добрался до Хавтаваары, того самого поселка, куда мне советовали не соваться»…
Тернер умолк. Джемма посмотрела на него и поняла, что сейчас, в сумрачном зале, с серым снегом, который все валил и валил за окном, следователю стало страшно. Возможно, впервые за всю жизнь.
— «Местные очень доброжелательны, поселок выглядит богатым, у всех жителей — ухоженные дома и основательное хозяйство», — продолжил Тернер, почти мгновенно взяв себя в руки, и добавил: — Ну да, так и есть. Поселок не бедствует.
— Помогает Вороний король? — предположила Джемма.
Тернер усмехнулся.
— Скорее, понимание того, что никто не поможет и надо полагаться на свои руки и ум. — Он вздохнул и продолжил чтение: — «Почти на каждой двери — глиф Вороньего короля, нарисованный темно-красным. Я спросил, кто это, и мне ответили, что это знаки от дурного глаза, но я умею отличать ложь от правды. В Хавтавааре между тем есть церковь, все жители посещают ежедневные службы и молятся вполне искренне. Ничего удивительного: северяне во многом так и остались язычниками и кланяются всем богам, каких встретят. Какой-нибудь да поможет или не разгневается, по крайней мере».
