Нора Робертс - Обманутое время
Они красивые, сильные люди, хотя у папы лицо, как всегда, немного смущенное. Родители всегда были довольны им, были уверены в своей жизни и точно знали, чего хотят. Кэл живо представил себе, чем они сейчас занимаются: мама корпит над толстым научным трудом, а отец подрезает в саду цветы, насвистывая сквозь зубы.
Нос у него мамин. Заинтересовавшись, Кэл подвинулся ближе к снимку, чтобы лучше рассмотреть лица родителей. Странно, раньше он никогда этого не замечал. Очевидно, мама была довольна тем носом, какой получила при рождении, и передала его ему.
И Джейкобу тоже, понял он, разглядывая лицо брата. Правда, Джейкобу мама передала и свой отточенный ум. Интеллект — всегда дар, с ухмылкой подумал Калеб. Кажется, именно поэтому Джейкоб такой сорвиголова, такой неугомонный и нетерпеливый. Он вспомнил, как мама говорила, что Джею-Ти, как они все его называли, больше нравится спорить, чем дышать.
«А вот характером, — подумал Кэл, — я, наверное, пошел в отца». Отец куда спокойнее, уравновешеннее матери. Правда, сейчас этого спокойствия ему не хватало.
Вздохнув, он сел на койку.
— Она бы вам понравилась, — сказал он, обращаясь к снимку. — Мне бы хотелось ее с вами познакомить. — Ему пришло в голову, что Либби — первая, кого ему хочется познакомить с родителями. Своих подружек он никогда не приглашал домой, не показывал родным. Наверное, на него повлияло то, что он целый день провел в обществе родителей Либби.
Кэл понимал, что специально тянет время. Нарочно думает о вещах, не имеющих отношения к делу. Ему давно пора лететь. Но он обещал себе еще один день. Надо изготовить капсулу на память, как придумала Либби… при условии, конечно, что она еще готова с ним общаться.
Наверное, она злится за то представление, какое он ей устроил перед тем, как отправиться на звездолет. Вот и хорошо, пусть злится… Кэл потянулся. Пусть лучше злится на него, чем с улыбкой торопит улетать.
Он нехотя посмотрел на часы. Через пару часов Либби вернется.
А пока он немного вздремнет — возместит вчерашнюю, утомительную и бессонную, ночь на диване. Включив релаксирующий диск, он закрыл глаза и отключился.
«Идиот, — думала Либби, вцепившись в руль и несясь домой, словно по «американским горкам». — Самодовольный идиот», — уточнила она. Пусть лучше объяснится, когда они снова увидятся. Как бы она ни ломала голову, ей вряд ли удастся понять, зачем он так обошелся с ней — безжалостно и подло.
Надо же, оставил ей кое-что на память — чтобы ей было о чем подумать.
Либби смотрела на сужение дороги впереди и думала: уж она его запомнит! Она его так запомнит… Внутри у нее все кипело от ярости. И все равно она не понимала, почему у него вдруг так резко изменилось настроение. Правда, у нее в Портленде есть соседка, которая дважды была замужем; соседка уверяет, что мужчин не понять.
Для самой Либби мужчины до сих пор были как будто другим биологическим видом. Они существовали в теории, на бумаге. И вот впервые в жизни она влюбилась в мужчину из плоти и крови, в представителя сильного пола — и она совершенно его не понимает. Полный тупик!
Либби подскакивала на ухабах, пытаясь разгадать причины таинственного поведения Калеба Хорнблауэра.
Может, его ярость как-то связана с приездом родителей? Нет, он ходил мрачный с самого утра, до того, как они приехали. Мрачный, но не злой! И потом, во второй половине дня, они нежно занимались любовью у ручья. За ужином Кэл казался вполне веселым, хотя и немного смущенным. Впрочем, его поведение было вполне естественным. Должно быть, ему трудно общаться с людьми и все время помнить о том, чтобы не выдать себя.
Либби невольно посочувствовала ему и тут же одернула себя.
Все равно он не имеет права вымещать на ней досаду и злость. Разве она не пыталась ему помочь? Хотя мысли о разлуке жгут ее изнутри, она делает все, что в ее силах, заботясь, чтобы он вернулся туда, куда хочет.
Либби взбиралась вверх по склону и думала: у нее тоже своя жизнь. Правда, сейчас это ее совсем не утешает. Сейчас ей нужно работать над диссертацией и готовиться к следующей экспедиции. А еще в университете ей предложили прочитать курс лекций, и предложение нужно как следует обдумать. А она занимается всякой ерундой — покупает фотоаппараты и овсяное печенье. В последний раз, решила Либби и тут же поняла, что это действительно будет последний раз.
Она остановила «лендровер» в том месте, где грунтовая дорога переходила в узкую тропу. Она не собиралась заезжать к Калебу. Во время поездки она твердила себе, что вернется в хижину и приступит к работе. И все же вот — не выдержала, позволила себе снова увлечься. Ну ладно… она воспользуется случаем и сделает кое-что и для себя.
Повинуясь внезапному порыву, она выхватила из сумки новенькую камеру поляроид. Вынула ее из коробки, наскоро прочла инструкцию и вставила кассету — она купила несколько штук. Подумав, достала из сумки и пухлый пакет овсяного печенья.
Стоя на вершине холма, она оглядела звездолет. Огромный и тихий, он стоял на камнях и на поваленных деревьях, как экзотическое спящее животное. Либби постаралась не думать о человеке, который сейчас находится внутри звездолета, и сосредоточилась на самом летательном аппарате.
«Наверное, в будущем это самое популярное средство передвижения», — подумала она, разглядывая звездолет в видоискатель. Как автобус «Грейхаунд» или мощный грузовик. Приветствуем вас на борту нашего корабля, мы совершаем регулярные рейсы на Марс, Меркурий и Венеру. Остались места на экспресс-рейсы на Плутон и в созвездие Ориона. Не рассмеявшись, а, скорее, всхлипнув, Либби сделала два снимка звездолета. Присев на землю, она смотрела, как выползают из слота готовые фотографии. Пятьдесят лет назад, думала она, самопроявляющиеся фотографии были чем-то вроде научной фантастики. Она оглянулась на звездолет. Наука не стоит на месте. Она стремительно движется вперед!
Решив еще немного побыть наедине с собой, она вскрыла пакет и задумчиво откусила кусок печенья.
Конечно, она никогда не сможет никому показать снимок, который у нее на глазах делается все четче. Один предназначен для капсулы времени, а другой — для ее личного архива. Либби убеждала себя в том, что ею движет чисто научный интерес. Она снабдит фотографию подписью и поместит в отчет о своем необычном эксперименте.
Правда, то, что с ней произошло, к науке не имеет никакого отношения. Случившееся затронуло ее душу и сердце. И здесь очень не хочется полагаться на одну лишь память.
Либби сунула снимки в карман, повесила камеру на плечо и зашагала вниз.
Подойдя к люку, она подняла было руку — и рассмеялась. Разве можно стучаться в люк космического корабля? Звездолет высился над ней; чувствуя себя ужасно глупо, Либби все же постучала два раза. На землю спрыгнул бурундук; он вскочил на ствол поваленной сосны и уставился на нее.
