Королева Теней. Пенталогия (СИ) - Арнаутова Дана Твиллайт

А потом просто взял Артура в охапку и… вынес из палаты в коридор. Айлин услышала притушенный вскрик, потом какой‑то грохот.

‑ Убьет же… – одними губами прошептал Лучано и вылетел вслед за ними.

«Вот и все, – отрешенно подумала Айлин, у которой слезы наконец‑то хлынули, больше ничем не сдерживаемые. ‑ Теперь все по правилам. Я теперь безродная… простолюдинка. Теперь уже точно не леди. И если Кармель… Если он не захочет… Я его даже осудить не смогу… И не жалею, ясно?! Ни о чем не жалею…»

Из коридора доносились непонятные звуки, голоса, но она рухнула на постель и зарыдала, сотрясаясь от всхлипываний.

‑ Продай, – посоветовал Аластор, задумчиво рассматривая красивого солового жеребца с белой отметиной на лбу. ‑ Или в карты проиграй при случае.

‑ Что, плохой? ‑ удивился Лучано.

Знатоком лошадиных статей он себя не считал, но конь, на его взгляд, был исключительно хорош ‑ поджарый, с тонкими стройными ногами, гордо посаженной головой и хитрыми блестящими глазами. Выведенный конюхом во двор, он нетерпеливо переступал копытами, помахивал роскошным хвостом и пофыркивал, словно красуясь перед зрителями.

‑ Сорочий глаз, – уронил Аластор. Снисходительно глянул на ничего не понявшего Лучано и пояснил: – Посмотри, у него белки вокруг зрачков видно. Верная примета, что характер дурной. Не просто норовистый, а с хитринкой, причем не узнаешь, когда она вылезет. Будешь месяцами на нем ездить, а потом он подгадает момент ‑ и скинет тебя. Так‑то жеребчик славный, дадут за него немало, но всадник ему нужен другой, в тебе он мигом слабину почует.

Он уверенно погладил коня по морде, и жеребец притих, но все равно косился на людей этим своим сорочьим глазом, которого Лучано ни за что бы не заметил и не распознал. Интересно, а Саграсс эту загадочную примету видит? Боевик держался немного в стороне, храня почтительное молчание в присутствии короля и нового начальства. Лучано с сожалением посмотрел на солового красавца и молча согласился, что конь, от которого нужно ждать пакостей в самый неподходящий момент, ему никак не подходит. Вот чем хороши кобылки лорда Кастельмаро, так это покладистым характером и замечательной выучкой. Эх, бедная Беллочка…

‑ Ты же все равно ездишь на Донне, разве нет? ‑ спросил Альс, будто читая его мысли. ‑ Чем она тебе плоха?

‑ Может, тем, что ее стоит вернуть? ‑ вздохнул Лучано и признался: ‑ Хотя очень не хочется!

‑ Ну и не возвращай, – пожал плечами Альс. ‑ Скажи Кастельмаро, я ему отдам взамен пару не хуже. А если вдруг упрется, предложи этого жеребца, он отличных фраганских кровей, на таком и лорду из Трех Дюжин ездить не зазорно. Кастельмаро ‑ всадник опытный, у него соловый не забалует.

‑ Спасибо, – с искренней признательностью кивнул Лучано и махнул конюху, который поспешил увести жеребца. ‑ Ну что, посмотрим палаццо? Прошу, благородные синьоры!

Немедленно подскочивший управляющий вывел их во двор, аккуратно мощеный и чисто выметенный, но унылый ‑ ни кадок с цветами, ни нарядной террасы с навесом, увитым виноградными лозами. Лучано вспомнил сад мастера Ларци ‑ и молча вздохнул опять. Хороший садовник быстро поправит дело, но стоит ли его нанимать? Что бы ни говорил Альс, но поверить, что гильдия его отпустит, Лучано не мог. А если даже… Еще ведь имеется проклятие, спящее под сердцем, и предсказание Минри. Нет, обживать особняк, рассчитывая на долгую жизнь, вряд ли стоит.

С другой стороны, вот синьор Саграсс еще пару дней назад был уверен в скорой казни ‑ и что? Осматривает вместе с ними большой двухэтажный дом, изо всех сил пытаясь не показывать растерянность от таких перемен в своей судьбе. Лучано про себя усмехнулся, слушая рассказ управляющего о перестройках, сделанных при прежнем хозяине, и мысленно вернулся на пару часов назад.

…Приведя боевика в комнату, смежную с королевской спальней, он снова растопил магическую жаровню и поставил шэнье, пояснив:

‑ Вы ведь так и не выпили шамьета в компании его величества и грандсиньора канцлера, верно? А если нам предстоит работать вместе, я просто обязан выяснить, какой шамьет вы предпочитаете.

‑ А он бывает разный?

От удивления Саграсс на мгновение оттаял, и Лучано фыркнул:

‑ Представьте себе! Ладно, для начала попробуем почти обычный рецепт! Да присядьте же, Лионель!

Он и сам не знал, почему сразу взял с боевиком именно такой тон, почти дружеский, слегка снисходительный и очень далекий от этикета, обязательного между двумя благородными синьорами, один из которых выше по происхождению, а второй ‑ по положению. Может быть, потому, что с этого началось их знакомство в тюрьме Академии. А может, потому что прекрасно помнил отвратительного старика, который был начальником Саграсса раньше. Помнил ‑ и собирался сделать все, чтобы обернуть сравнение в свою пользу.

Синьор камердинер вчера прекрасно поработал: в новеньком мундире и начищенных сапогах, аккуратно подстриженный и до блеска выбритый, боевик ничем не напоминал усталого отчаявшегося человека, которого Лучано привез из тюрьмы. И хорошо, просто беллиссимо! Пусть привыкает, что у него начинается новая жизнь, которой он обязан лорду Фареллу как недвусмысленно указал Альс. А уж Лучано постарается прибрать единственного пока подчиненного к рукам.

Корица, чуточку шафрана, немного муската… Очень теплый аромат, расслабляющий! Последним ингредиентом стала капля средства, которым мастер Ларци поил самых неразговорчивых и хмурых собеседников. О, ничего действительно серьезного! Просто мир покажется синьору Лионелю немного ярче и уютнее.

Он разлил шамьет по чашкам, опустился в кресло напротив Саграсса, который даже сидеть умудрялся навытяжку, и поинтересовался:

‑ Скажите, Лионель, сколько вы получали жалованья на прежней службе?

‑ Тридцать флоринов, милорд, – напряженно отозвался боевик.

‑ Это много или мало? ‑ Лучано пригубил шамьет и доверительно признался: – Я совершенно ничего не понимаю в дорвенантских ценах. За эти деньги благородный синьор вроде вас может позволить себе приличную жизнь?

‑ За эти ‑ может, – уверенно сказал боевик и тут же вздохнул: ‑ Но, видите ли, милорд… – Он немного помялся и продолжил: – Из этих трех десятков отнимите восемнадцать флоринов, которые я сразу возвращаю казначею Ордена ‑ долг за собственное обучение и плату за двух моих братьев. Если бы не это…

‑ Вы могли бы сами выбирать место службы? ‑ подсказал Лучано, и Саграсс кивнул. ‑ То есть на жизнь вам остается двенадцать, так?

‑ Совершенно верно. Это немного меньше, чем получает рядовой преподаватель Академии. И будь я один, мне бы вполне хватало, но мать и братья ‑ вы же понимаете?

Лучано вполне понимал. Даже если мальчишки большую часть времени проводят в Академии, ведь есть еще выходные и вакации. Двух благородных синьорино и немолодую синьору следует кормить, одевать, поддерживать в порядке дом, где они живут.

‑ Ну вот, а еще особняк, – продолжил Саграсс, глотнув шамьета. ‑ Жалованье слугам, скромный выезд для матушки и пара верховых лошадей для братьев. Я‑то сам ездил на лошади из конюшен Академии, в нашей службе это допускается…

«Лошадь ‑ казенная, обеды ‑ тоже, – продолжил про себя Лучано. ‑ А если на службе выдавали или оплачивали мундир, то могу поставить сотню золотых скудо против медяка, что другой одежды в гардеробе синьора Саграсса и не сыскать».

‑ Понимаю… – протянул он. ‑ И сколько еще вы должны были возвращать долги Ордену?

‑ Полтора года, – так быстро ответил Саграсс, что сразу стало понятно ‑ он считает не только месяцы до окончания срока, но даже дни. ‑ Я учился двенадцать лет, получил перстень в двадцать четыре. Вот к тридцати шести бы как раз и расплатился. Можно и раньше, но…

‑ Не тогда, когда учишь двух братьев, – закончил за него Лучано.

Боевик сконфуженно пожал плечами и сделал еще пару глотков. Через несколько мгновений его плечи, наконец, перестали казаться каменными, а спина из напряженно вытянутой превратилась просто в ровную. Лучано подсунул ему булочки, утром принесенные с кухни, и проделал нехитрые вычисления. Получалось, что на сегодняшний день цена относительной свободы боевика составляет чуть больше ста флоринов.