Бет Фантаски - Химия чувств
— Тристен, я дам тебе время прийти в себя, потому что возлагал на тебя большие надежды, — сказал он. — Ты лучший, из нашего рода, и я пока не готов списать тебя со счетов. Пока.
— Ни за что! — поклялся я в последний раз, а вокруг тем временем стало совсем темно. — Я скорее умру, чем выпью!
— Выпьешь, — сказал он, смеясь. — Причем по собственному желанию.
Я покачнулся, стоя на коленях, теряя равновесие:
— А если не выпью?
Он перестал смеяться, его угрозу я услышал как будто издалека и сразу же потерял сознание.
— Я прикончу то, что породил.
Глава 50 Джилл
— Джилл, я тебя спрашиваю, что мне с этим делать. — Бекка слегка толкнула меня локтем, показывая на мензурку. — Ты сегодня какая-то растерянная.
С усилием я оторвала взгляд от пустой парты Тристена и попыталась вспомнить, чем мы там с Беккой занимались.
— Вылей в другую мензурку, — сказала я. Все эти мелочи меня ничуть не волновали.
Не сдержавшись, я снова посмотрела на стол Тристена. Где он? Очевидно, что-то случилось…
— Джилл, может, повернешься и поможешь мне? — раздраженно попросила Бекка. — Тристена сегодня нет, успокойся. Отвлекись. Я тут одна все делаю, и это несправедливо!
— Извини, — сказала я рассеянно и даже не пошевелилась, чтобы ей помочь. Я упрямо смотрела на пустое место, где по идее должен стоять Тристен, и прокручивала в голове всякие страшные варианты. Например, Тристен просыпается от кошмара и понимает, что зверь все там же, идет в ванную, берет лезвие, подносит к запястью… Я не могла остановить в своем воображении эти кровавые картины…
Но реальность совсем выбила меня из колен: класс ахнул, а Бекка воскликнула:
— О боже! Что с ним случилось?
Глава 51 Джилл
Тристен шел к своему столу в тишине, которая казалась громче бурных оваций. Мы все были в шоке, но он шагал хладнокровно, словно не замечая того, как все уставились на него.
В том числе и я — я с ужасом смотрела на глубокую рану у него на щеке и на запястье, туго перевязанное разорванной майкой. Но, несмотря на это, рука висела криво, точно какой-то безумный айболит отрезал ее и поленился пришить как следует.
— Да, ему давно уже пора огрести, — тихонько буркнул Флик, нарушая тишину. — Надеюсь, и у него сезон испорчен.
— Заткнись, — бросила я.
Флик вспыхнул — его, похоже, больше удивила моя резкость, чем ранения Тристена. Он открыл рот, чтобы ответить, а я продолжала пристально смотреть на него, впервые в жизни не принимая в расчет, что он самый крутой парень во всей школе. И Тодд закрыл рот, а я вдруг поняла, что зря терпела его насмешки все эти годы — получается, я одним взглядом могу его заткнуть. Столько времени наблюдая, как Дарси Грей манипулирует Тоддом, точно куклой, которой он, несомненно, и был, я только сейчас поняла, что могу делать то же самое.
Но, к сожалению, и Дарси надо было вставить слово.
— Я же говорила, что он склонен к насилию, — напомнила она мне, и это прозвучало так, будто на Тристена ей вообще плевать. Он для нее был не важнее, чем поломанная горелка на лабораторном столе. — Предупреждала я тебя, Джилл.
Я и на Дарен посмотрела так же свирепо, думая, что она себе просто не представляет, что случилось с Тристеном. Она же ничего не знала — а вдруг он просто в аварию попал? Но Дарси считала, что знает все, и была уверена, что в данном случае она тоже права. Меня от этого просто выворачивало, как и от того, что она действительно не ошибалась, выворачивало и от себя самой, потому что, я хоть и рявкнула на Тодда, спорить с Дарси не смогла.
Я повернулась к Тристену: он сел на свое место, скривившись от боли, когда его запястье легло на стол.
Наверняка это сделал отец. Глядя на темный порез на лице, я была абсолютно уверена в этом. Разумеется, вернувшись домой, Тристен попытался и излечить и его. Но что-то пошло не так. Как же я раньше не догадалась? Я была слишком занята своими новыми ощущениями…
— Достаточно, — сказал мистер Мессершмидт, направившись к Тристену. — Хватит таращиться на него, продолжаем работу.
Я послушно повернулась к своему столу, но то и дело оборачивалась назад — учитель беседовал с Тристеном.
О чем они говорили? Что же мог сказать мистер Мессершмидт, что вызвало у Тристена Хайда такой интерес?
— Эй, Джилл! — Это Бекка похлопала меня по плечу. — За этот опыт оценки будут ставить, помнишь?
В кои-то веки мне было все равно. Меня не интересовала ни собственная оценка, ни подруги. Я следила за происходящей в конце кабинета беседой.
Я смотрела на Тристена и гадала: почему он не смотрит на меня?
Глава 52 Тристен
Меньше всего мне хотелось выслушивать лекцию от химика. Достаточно было того, что одноклассники так таращились. И без них паршиво.
Но он вперевалочку направлялся ко мне с озабоченным выражением на обрюзгшем лице.
— Тристен, — сказал он, и я удивился тому, что он обратился ко мне по имени. Он начал учить меня год назад и называл исключительно «мистером Хайдом». Похоже, обращался с сарказмом, но выходило, наоборот, очень уж почтительно. — Что произошло? — спросил он. — Снова подрался?
— Нет.
Учитель покачал головой:
— Тристен…
Я попытался расстегнуть сумку и достать учебники одной левой рукой, но выходило крайне неловко.
— Ничего страшного, — отрезал я, меня бесило это любопытство, да и собственная неуклюжесть тоже.
Но Мессершимидт не повелся. Наоборот, наклонился ко мне и заговорил тише:
— Тристен, я преподаю уже почти двадцать лет и много подобных случаев видел.
Хотя мне было очень больно и паршиво, я чуть не улыбнулся. Правда? Он знал кого-то еще, в ком вследствие химических опытов поселилось чудовище и чья жизнь описывалась в романах?
Но Мессершмидт не имел в виду конкретно мою ситуацию. Он говорил в общем — и попал в точку.
— Я видел случаи бытового насилия, — тихонько продолжил он. — Иногда сыновья дерутся с отцами, особенно когда у ребенка нет матери, которая могла бы этому помешать.
Разозлившись на Мессершмидта, я с тяжелым ударом бросил книгу на стол.
— Не вмешивайте сюда мою мать, — шепотом предупредил его я, ощетинившись. Моя мать была жертвой, и не ее вина, что мы с отцом выясняли отношения. Я отвернулся и начал судорожно листать учебник, пытаясь найти описание сегодняшнего опыта, игнорируя учителя. Потом я бросил на него резкий взгляд, обвиняющий — и в то же время подозрительный. — А что вам известно о моей матери? О том, что творится у меня дома?
