Мой обаятельный мерзавец (СИ) - Эми Эванс
По щекам потекло что-то мокрое.
Я сама не заметила, как начала плакать.
Да я в последний раз плакала лет десять назад, если не считать той ночи перед всем произошедшим. Но тогда это были слезы счастья. А теперь вот…
Вырвала свои запястья из захвата чужих пальцев и закрыла ладонями лицо. Не хочу, чтобы он видел, как я плачу. Не хочу, чтобы понимал, что мне все еще не все равно, как бы я не стремилась показать обратное.
Стул напротив отъехал назад, проскрежетав по каменному полу.
Сэйр Варнадо поднялся с места. Обошел стол.
Господи, как же я надеялась, что он сейчас выйдет за дверь и даст мне возможность прийти в себя, справиться с собственными чувствами…
Но от этого мерзавца подобной милости ожидать не стоило.
Поэтому я даже не удивилась, когда он отодвинул мой стул, разворачивая меня к себе лицом, а после опустился передо мной на колени.
Мои ладони мягко, но уверенно обхватили и отвели от лица, заставляя взглянуть на сидящего передо мной мужчину.
— Тише, все уже позади…
Нежный шепот, от которого плакать захотелось лишь сильнее.
Его руки обхватывают мое лицо, заставляя меня поддаться вперед. И в нос ударяет знакомый аромат полыни и древесной коры. Боги, как же мне его не хватало…
Сухие губы прикасаются к мокрым щекам. И я не сопротивляюсь. Не могу и не хочу. Не теперь, когда он так близко. И смотрит так искренне и виновато.
— Я скучал, — шепчет мне прямо в губы мое личное великолепие.
А после целует. Осторожно, невесомо, боясь, что я оттолкну.
И, наверное, стоило бы. Но во всем, что касается сэйра Варнадо, я с самого начала совершала ошибку за ошибкой, не прислушиваясь к здравому смыслу.
Мои губы размыкаются, отвечая на поцелуй. Я скучала по нему и по его губам. Мои ладони опускаются на широкие плечи, гладят, притягивают к себе. И по этим плечам я тоже скучала.
Всего несколько мгновений, и он отстраняется. Удерживает мое лицо в своих ладонях и заглядывает мне в глаза.
— Ирис, я люблю тебя… — шепчет на выдохе.
Молчу.
Я пока не готова расщедриться на ответное признание. Не в допросной.
И он не требует немедленного ответа.
— Ирис, выходи за меня…
Сердце трепетно сжимается. И от его взгляда, и от того тона, которым было произнесено предложение. И даже от того факта, что сам сэйр Тобиас Варнадо сидит на коленях у моих ног и о чем-то меня просит.
И пусть женское сердечко готово было капитулировать немедленно, помахать белым флагом, фатой и, бог знает чем еще, а потом сдаться и отправиться прямиком в крепкие объятия победителя, обида так легко отступать не собиралась, готовясь к долгой обороне.
— Я хочу домой, — вместо ответа на предложение руки и сердца произношу я.
Жду, когда он обидится, развернется и уйдет. Отверженный и непоколебимый.
Но сэйр Варнадо всегда умел меня удивить. А потому он лишь кивает, выпрямляется, поднимаясь на ноги, и подхватывает меня на руки. А после несет к двери. Уверенный и непоколебимый…
И я понимаю, что спорить с ним бесполезно. Обхватываю крепкую шею руками, опускаю голову на мужское плечо и выдыхаю, покачиваясь в такт его шагам.
* * *
Я лежала на свежем, накрахмаленном постельном белье и блаженно вздыхала. Да кому вообще какое дело до сэйра Варнадо, когда меня дома ждал горячий душ в свои объятия? С подобным удовольствием после двух месяцев в сырой камере без особых удобств ни один благородный сэйр не сравнится. Пусть даже и такой великолепный.
Кстати, о последнем…
Этот самоуверенный мерзавец, похоже, даже не рассматривал всерьез такой вариант, при котором я действительно его отвергну и выставлю за дверь. А потому сейчас спокойненько дрых на соседней подушке, полностью собой довольный.
К моему возвращению домой он расстарался на славу. И где только ключи достал?
Квартира сверкала чистотой, холодильный шкаф был забит продуктами. Чистый и выглаженный халат на пару с полотенцем висел на вешалке в уборной. Да взять хоть это накрахмаленное постельное белье, пахнущее вездесущей полынью. И, как вишенка на торте, бумажный пакет из той самой кондитерской, стоящий посреди стола.
Кстати, а до пирожных я так добраться и не успела…
Вздохнула и осторожно выскользнула из-под одеяла, боясь потревожить чуткий сон одного мерзавца. Пусть спит, сил набирается. А то невозможно смотреть на его бледное осунувшееся лицо и километровые круги под глазами.
Жалостью он меня и взял…
Потянулась к халату, висящему на спинке кровати, и завернула в него свое обнаженное тело. Кольцо на безымянном пальце с прозрачным драгоценным камнем сверкнуло, когда на него упал луч закатного солнца.
Ну, ладно-ладно. Не только жалостью.
Пытал он меня. Долго и упорно. И до умопомрачения сладко.
После третьего раунда пыток я и сдалась. И то только потому, что мне пригрозили четвертым. Вот ведь мерзавец ненасытный. Какой четвертый раз подряд, когда меня уже ноги не держат?
В общем, пришлось сдаваться на волю победителя. И он, довольный собой, быстренько нашел свои брюки, что валялись где-то на полу в ворохе одежды, и выудил из кармана кольцо. Боялся, видимо, что я опомнюсь и передумаю.
А потом растянулся на постели с самодовольной сытой мордой. И через минуту уже уснул…
Вымотался, бедненький.
Тихонько хихикнула, шебурша пакетом. Вот пока один обаятельный мерзавец будет спать, я все пирожные и слопаю.
Эпилог
Два месяца спустя…
Я влетела в кабинет начальника после того, как оттуда вышел один из сэйров.
— Сэйр Варнадо, я требую увольнения!
Член правящей десятки, являющийся в настоящее время председательствующим нового правительства, и просто обаятельный мерзавец вскинул на меня удивленный взгляд.
— Ирис, с чего вдруг такие неожиданные заявления? — спокойно полюбопытствовал он.
— Неожиданные?
Их можно было назвать какими угодно, но только не неожиданными.
Все то время, пока я торчала в темной и сырой камере городской тюрьмы, на улицах столицы велась самая настоящая гражданская война. Тобиас не солгал, когда сказал, что это был долгий и кровопролитный бой за наше будущее.
Неугодных новой политической повестке было много. Неугодные были влиятельны, магически сильны и стояли намертво за старые устои. Но Сопротивление сумело выстоять. И, в конечном счете, победить.
А ровно через два месяца, в день, когда сэйр Тобиас Варнадо явился в городскую тюрьму на встречу со мной, было объявлено о новом составе правящей десятки.
Но теперь в правящую десятку входили
