Убеди меня! или Мама для волчонка - Ева Геннадьевна Никольская
– Глупый вопрос. Конечно же, чтобы исполнить желание. – Голос волчицы был подобен шелесту листвы, растревоженной ветром: холодный, безжизненный и какой-то потусторонний.
Кьяра замерла, точно парализованная, не решаясь броситься на женщину, к которой успела привязаться. Мика же, казалось, и вовсе впал в транс. Он не плакал, не умолял пощадить его – просто стоял и смотрел в одну точку: молча и обреченно. И от этого Кьяра ощущала предательницей уже себя. Это ведь она его сюда привела… ОНА! А значит, и смерть его будет на ее совести.
– Чье желание? Мое? Я больше не хочу его исполнять!
– Нашшше, Кайла…
Вновь этот голос-шелест, от которого мороз по коже. И взгляд безжизненный, пустой… старушечий. А ведь бабушке Тае немногим за пятьдесят. Раньше Кьяра не задумывалась, почему волчица так старо выглядит – мало ли что у нее в жизни случилось. Например, гибель дочери, о которой она упоминала вскользь, но не желала рассказывать подробности. Опекунша не изливала перед подопечной душу, а подопечная за свою короткую жизнь научилась не приставать к людям с вопросами, которые могли испортить отношения. Так они и жили, не вороша прошлое друг друга. Может, стоило? Тогда бы бабушка Тая не спятила, заполучив в свои лапы Миккеля.
– Кто такая Кайла? Твоя дочь? – спросила Кьяра, желая отвлечь волчицу разговорами от задуманного ею преступления.
– Дочь, – эхом повторила та.
– Но я не Кайла! Я не твоя дочь! – Девочка поводила крыльями, демонстрируя свою вторую ипостась, делавшую ее ампирой, а не вервольфом.
– Скоро станешь. – Улыбка Таисьи была безумной, а на шее Микки появился еще один порез.
От боли мальчик дернулся, углубляя рану, моргнул и будто проснулся. Перевел взгляд на Кьяру, словно вопрошая: «За что?», затем вновь посмотрел на тихо журчащий ручей, исполняющий, по слухам, желания. Мика знал, что без магического ритуала это просто вода, бегущая между камней: вкусная, но не волшебная, и все равно мысленно загадал еще разочек увидеть перед смертью маму. Надежду, а не Аду.
Там же…
– Ребенка отпустила! Быстро! – потребовала я, глядя на старую каргу, похитившую моего сына. – Спалю, не задумываясь, если хоть волос упадет с его головы, – пообещала на полном серьезе, чуть качнув руками, количество искр на которых зашкаливало.
И что это за персонаж? Баба Яга Ауларского разлива?! Я ее знать не знаю! Вер, судя по реакции, тоже. Откуда она, вообще, взялась и что имеет против моего мальчика?
Благодаря левитации, мы подкрались к ручью практически бесшумно. Хотя, возможно, занятые спором девочка со старухой, просто забыли об осторожности. Спрыгнув с Итана-волка, я чуть не бросилась на похитительницу со спины, но варгар вовремя остановил. И правильно! Оказалось, что в руках у волчицы нож, похожий на скальпель, который я сразу не заметила, а значит, накинувшись на нее, вполне могла ранить Миккеля.
– Ведьма! – зло оскалилась старуха, демонстрируя крупные крепкие клыки… совсем не старческие.
Девчонка-ампира, развернувшаяся в прыжке, так и зависла в воздухе, глядя на меня сверху. В отличие от старшей подельницы (или кем там они друг другу приходятся?), малявка зубы не показывала. Плотно сжав губы, она настороженно уставилась на меня, не замечая Итана, который, прячась за кустами, обошел похитительниц с другой стороны и тоже замер, не решаясь атаковать.
– Я ведьма, угу. А вы обе кто? – спросила, судорожно вспоминая наиболее эффективные и простые заговоры из бабушкиного списка, но все они (даже самые подходящие) были отложенного действия, что меня совершенно не устраивало. Как и сонный порошок, от которого веры засыпают, увы, не сразу.
По всему выходило, что «магошокером» долбануть я не могу, потому что это навредит Мике, но и какой-нибудь особо мерзкой порчей волчицу мне прямо сейчас не одолеть. Как же поступить? Не имея других идей, я вернулась к разговорам с мощной примесью внушения, мысленно умоляя дар помочь.
– Я та, кому задолжали, – пафосно изрекла волчица, щуря рыжие глаза.
– Кто? Маленький мальчик задолжал? – удержаться от того, чтобы не перейти на крик, было сложно, но я смогла. – Назови сумму, я заплачу. У меня есть деньги.
Руки искрили так, что я чувствовала себя фонарем, освещающим место нашей встречи. Учитывая обретенное недавно ночное зрение, лучше бы сила впустую не тратилась, но… я нервничала и не знала, как это прекратить. Да и надо ли? Мини-фейерверки тоже ведь могут отвлекать похитительниц от задуманного.
– Отпусти его, бабушка Тая! – встала на мою сторону ампира, хотя, может, она давно на ней стояла – о чем-то же они спорили со старухой. – Пожалуйста!
– Послушай девочку, Тая, и сможешь уйти отсюда живой, – пообещала я, бросив предупредительный взгляд на кусты, за которыми прятался Итан.
– Ты не понимаешь, ведьма, – зашипела волчица, чуть поворачивая нож у горла Миккеля, который… внезапно, улыбнулся.
Не заплакал, не запаниковал, не попытался вырваться. Он стоял и улыбался, глядя на меня совершенно счастливыми глазами, и от этого было еще тяжелее. Ведь он верит, что я его сейчас спасу, а я… фигово как-то спасаю! Медленно!
Дар… милый дар! Обещаю больше никогда не пренебрегать твоими посланиями и не обзываться. Ты самый лучший, сильный, изобретательный. Помоги, родненький, а? Это же наш с тобой мальчик! Отвлеки тварь рыжеглазую как-нибудь, ослепи ее, обездвижь, сделай хоть что-нибудь!
И, будто услышав меня, искры, оседавшие на землю, юркнули в траву, чтобы шустрыми светлячками заскользить в направлении волчицы. Неужто, правда, сделает?
– Вот именно! Я ничего не понимаю! – с воодушевлением продолжила я заговаривать зубы старухе. Еще и руками встряхнула… экспрессивно так. Больше магии на земле – больше шансов на помощь дара. – Объясни мне, Тая! Расскажи, чтобы я поняла.
– Ты никогда не теряла детей…
– Еще как теряла! – Я шагнула к ним с Микой, взглядом пытаясь сказать сыну, как сильно его люблю и что ни за что и никогда не оставлю. Старуха опять угрожающе оскалилась, и я замерла на месте, примирительно подняв руки, мол, стою, не дергаюсь – значит, угрозы нет. – Моего сына звали Мишей. Мишка, Мишуля, Мишутка, – произнесла я, невольно сглотнув, так как в горле запершило. – Он погиб в аварии вместе с моим мужем, – начала рассказывать то, что никому не говорила уже очень давно. Не потому, что это тайна за семью печатями, просто обсуждать личную трагедию с кем-то, кроме психолога, было больно. Да и с психологом не легче. – А сейчас ты пытаешься отнять у меня второго сына! За что?! – Голос дрогнул, неожиданно предав.
– За грехи его проклятого отца! – взвизгнула волчица.
Причина не удивила, но и не обнадежила.
– И? – В голове вертелось обвинительное: «Якобу и мстила бы», но вслух я сказала другое: – Меня-то ты за что наказываешь? Якоб мертв, ему пофиг. Твоя месть направлена не на того. Отпусти МОЕГО ребенка! – с нажимом произнесла я, пытаясь внушить ей и чувство вины, и осознание ошибки, и иллюзию острой боли в животе заодно – вдруг хоть что-то подействует?
«Отпусти, иначе я тебя разорву голыми руками, гадина», – пообещала мысленно, заодно навязывая ей и ощущение опасности тоже.
Судя по тому, как Тая неуверенно переступила с ноги на ногу, недовольно хмурясь, какое-то из внушений цели все-таки достигло, несмотря на невосприимчивость аномальных к такого вида воздействию. Или это слова мои попали в цель? А может, у нее просто рука устала?
– Жизнь за жизнь, кровь за кровь, – точно мантру, начала читать волчица. – Якоб-ар убил мою дочь, я заберу его сына.
– МОЕГО сына! – вновь напомнила я, но она будто не слышала.
– Духи леса примут жертву…
– Не примут, поверь мне – я ведьма, мне видней, – начала убеждать ее, паникуя сильней.
Главное, не сорваться раньше времени, не потерять внимание этой чокнутой. Надо еще продержаться… чуть-чуть… пока дар осуществляет свой план.
Осуществляет же?
Я впилась ногтями в кожу собственных ладоней, чтобы болью отрезвить балансирующий на грани нервного срыва рассудок. Одной свихнувшейся мамаши тут достаточно. Если обе съедем с катушек, поубиваем друг друга к бесовой бабушке и не заметим, как волчонок
