Живые нити - Настасья Сорокина
Раздался выстрел.
Дина целилась в ногу. Пуля вошла в мясо сбоку бедра, еще чуть-чуть и прошла бы по касательной.
— С-с-сука… — Яннис дернулся, схватился за ногу, закрывая рану рукой. Кровь сразу же просочилась через пальцы и закапала на траву. — Ты что думаешь, это меня остановит?
— Следующая будет в голову. Я не промахнусь, — произнесла Дина, зная, что не сможет выстрелить, но Яннис почему-то замер. — Не приближайся ко мне и к моей семье.
— Ты не понимаешь, что ты сейчас сделала… — процедил он, но в голосе не звучало зловещего предостережения. Скорее… восхищение?
— Да пошел ты, — Дина, продолжая пятиться спиной, скрылась за кустами, и со всех сил побежала обратно к автомобилю.
За ней никто не погнался.
* * *
Спустя полчаса заросшая дорога вывела Дину в поля. Ровные ряды пожухлого от жары картофеля уходили вдаль, и она затормозила. Автомобиль чихнул и остановился — кажется, он с трудом терпел такого незадачливого водителя.
«Я выстрелила в человека, о боги, я выстрелила в человека!» — её потряхивало, по щекам катились тихие нервные слезы. — «Кроссбриды двигаются слишком быстро. Если бы он бросился, у меня не было бы шансов».
Это не успокаивало, а только зудело в голове незначительным оправданием.
«Это считается за самозащиту? Надо спросить у кого-то».
Можно было бы спросить у Алека…
Как только его имя пронеслось в голове, она зарыдала в голос. Захлебываясь слезами и содрогаясь от всхлипов всем телом, она ревела, выла и не могла остановиться. Когда от истерики и плача её стало подташнивать, а голова закружилась, Дина из последних сил заставила себя замолчать. Несколько минут её продолжало потряхивать. Хватая воздух ртом, она обняла себя за плечи и положила голову на руки.
«Для начала нужно успокоиться», — она крутила эту мысль снова и снова, и приступ отступал. Наконец она откинулась на спинку сидения и выдохнула. Инстинктивно залезла в сумочку, осмотрела себя в зеркальце и вытерла тушь, растекшуюся по лицу.
— Нужно его найти, — проговорила она вслух. Звук собственного голоса успокаивал. Дина задрала юбку выше колена и с облегчением нащупала нитку — она так сильно перетянула ногу, что остался красный след. Перевязав нить на руку для сохранности и спокойствия, она закрыла глаза и прислушалась. Сразу потянуло вперед.
Мысль о том, что волки могли загнать Алека, иглой колола прямо в мозгу. Дина старалась не думать об этом, но образы сильного оленьего тела и двух окровавленных морд так и горели перед её внутренним взором. Она прибавила газу.
Нить ничего не говорила о том, как далеко находится привязанный к ней объект. К концу поля Дину начало тянуть чуть влево, но дороги там не было. Поле заканчивалось рекой, зимой полноводной и опасной, сейчас же измельчавшей, но все равно широкой и местами глубокой. Вдалеке виднелся мост — это было в противоположной стороне от оленя, поэтому для переправы пришлось сделать крюк.
«Зато я поняла, где я», — Дина хорошо помнила карту области. Накануне вечером она внимательно изучила этот район. Река была в стороне от дороги к волчьей общине, одним берегом она опоясывала город, вторым — кормила поля.
На том берегу нить потянула Дину в пролесок — густой лес поредел, остались только небольшие островки и частные сады. Босые ноги, истерзанные в кровь колючками, заныли еще до того, как Дина ступила ими на землю. Смиряясь, Дина нацепила туфли. Потом взяла с собой револьвер, на всякий случай, и оставила автомобиль позади.
Продираясь через кустарник, иссохший и желтоватый, она порвала юбку и снова оцарапала ноги. Запнулась каблуком о корягу и неожиданно для себя выпала на берег, прямо к ногам красно-коричневого оленя.
На секунду она замерла, распахнув глаза. Олень стоял рядом, все так же в галстуке. На шее, ближе к корпусу, виднелся глубокий кровоточащий след от клыков, с галстука капала красноватая от крови вода.
— Алек, о боги, — Дина вскочила на ноги, почти бросилась ему на шею и в последнюю секунду остановила себя. — Ты ранен? Как ты…
Она осеклась на полуслове, чувствуя себя дурой. Она осторожно подвинулась ближе, чтобы осмотреть рану, но олень попятился, задними ногами наступая в мутную воду. Его огромные черные глаза смотрели не мигая, и Дина не могла понять, выражают ли они хоть что-то.
— Алек… Ты меня слышишь? Ты понимаешь, что я говорю?
Олень тревожно переступил, продолжая следить за ней. Потом медленно опустил голову, едва не задев её рогами. Дина облегченно выдохнула.
— Ты меня узнаёшь?
Еще один кивок, такой же медленный, будто Алек с трудом двигался, если нужно было сделать что-то осмысленное, не согласованное с рефлексами тела.
— Я знаю, что ты не умеешь трансформироваться в человека. Я помогу, я что-нибудь придумаю. Хорошо?
Олень продолжал смотреть на неё бархатными грустными глазами, и Дине всё больше казалось, что она сошла с ума. Но олень кивнул в третий раз и не стал сопротивляться, когда она подошла ближе.
— Я сниму галстук, ладно? Оставить тебе на память? Прости, дурацкая шутка.
Укус выглядел глубоким, но не таким страшным, как казалось издалека — из-за свалявшейся шерсти рана выглядела опаснее и крупнее, чем была на самом деле. Дина оторвала небольшой кусок подола и промокнула им края укуса. Алек не двинулся.
Она с жалостью посмотрела на него и зачем-то погладила по голове между ветвистых рогов. Олень не отреагировал: так и стоял, замерев и только изредка подергивая ушами.
— Как же нам быть? Где тебя спрятать…
Глава тринадцатая
Конюшня находилась за городом в частном секторе и открывалась для посещений либо утром до полудня, либо часа в четыре, когда спадал самый зной.
Дина попыталась ехать за рулем так, чтобы они шли с Алеком вровень, но никак не могла найти баланс. Автомобиль не слушался, то слишком быстро уезжая вперед, то не поспевая за вроде бы раненым оленем. В итоге, она бросила автомобиль в кустах, честно постаралась запомнить, в каких именно, и пошла пешком.
Дина старалась идти пролесками или безлюдными дорогами, но один раз все-таки наткнулась на мужчину, пробовавшего мандарины с куста. Он проводил их удивленным взглядом, но фрукты явно показались ему важнее и интереснее.
Спустя час они все-таки добрались до заграждений конюшни.
— Жди здесь, — Дина подавила в себе желание привязать оленя
