Пес бездны, назад! (СИ) - Разумовская Анастасия
Верин отец приблизился вплотную, тяжело дыша:
— Решил соскочить с тонущей подводной лодки, сынок? Остаться чистеньким, белым и пушистым? Вот только ничего не выйдет! Я раздавлю тебя, как таракана.
— Максим Петрович, — холодно прервал его Герман. — Вы находитесь в моей квартире. Будьте любезны перейти к конструктивному разговору, или вы вынудите меня вызвать полицию.
Тот зло рассмеялся:
— Полицию, говоришь? Очень страшно, мальчик, очень страшно. Я аж побледнел весь и трясусь. Трахал мою дочку, имел и её, и заказы с меня…
— Попрошу вас избавить меня от выслушивания подобных выражений о Вере. Что касается заказов, тут мы с вами оба имели свой интерес, разве нет? Вы скидывали мне работу, которую я выполнял качественно и недорого. Мы оба были заинтересованы в сотрудничестве…
— Да я из жалости подкидывал твоей фирме кости, мальчишка! Чтобы ты с голоду не сдох… Таким желторотикам в нашу сферу не пробиться. И ты об этом знаешь.
Герман нахмурился. Максим Петрович буквально нависал над несостоявшимся зятем.
— Что? — шипел он. — Думаешь, что зарекомендовал себя с лучшей стороны, и теперь сможешь плыть сам, без меня? Просчитался ты, засранец. Крупно просчитался. Никто не станет давать заказы человеку, чей брат — наркоша.
— Вы сейчас угрожаете поднять историю лечения Артёма от наркологической зависимости? — уточнил Герман.
Ему вдруг захотелось ударить кулаком в этот бугристый нос, широкий, словно картошка. Крепкая, качественная, сельская картошка. Губа нервически задёргалась, но Герман усилием воли взял себя в руки. Максим Петрович рассмеялся. Зло, высокомерно, торжествующе.
— Нет, Геша. Я обещаю тебе скандал с твоим мелким говнюком, валяющимся в наркотической блевотине вот прямо сейчас, в эту минуту…
Герман побледнел. Развернулся и бросился прочь, не отвечая на несущиеся оскорбления. Звонить начал из лифта. Ни Артём, ни Мари не отвечали. Продолжил из авто, включив автоматический дозвон и пихнув телефон в держатель. Сжимал челюсти до хруста, но руки оставались спокойными, а взгляд — внимательным.
— Ну же… Мари… Маша, Машенька, возьми трубку, — шептал Герман.
Чёрт! Чёрт! Надо было увезти их сразу… Почему он не подумал о возможности рецидива? Почему⁈ Потому что прошло уже десять месяцев, как брат завязал? Потому что это его Тёмка? Озорной хвастунишка, рубаха-парень, баловень судьбы, легкомысленный плейбой и любимчик отца? В сущности добрый, но безответственный прожигатель жизни? Тёмка, притащивший в пятом классе трёхногую шелудивую собачку и потом затаскавший её по ветеринарам?
«Не сейчас, — осёк себя холодно. — Время для покаяний будет. Не сейчас». И набрал единый номер МЧС.
* * *«Есть два простых удара, способных дезориентировать насильника, — когда-то вещал Кот, вися на согнутых ногах на окне вниз головой, — в лобешник и в пах. Про пах я тебе, Мари, ничего не говорил, учти. Это не по-рыцарски. Мужик мужика никогда не ударит в пах. И никогда не сдаст это слабое место какой-либо женщине. Мы делаем вид, что не знаем про его уязвимость».
И сейчас, позволяя жадным рукам шариться по моему телу, я вдохнула поглубже и ударила коленом именно в это запретное место и лбом тотчас в переносицу. Артём согнулся, захрипев. Я бросилась в комнату к Осени и столкнулась с девочкой на пороге.
— Тебе звонят, — сонно сказала та.
— Тварь! — заорал Артём и рванул к нам.
Я швырнула в него первым попавшимся под руку, схватила Осень, ворвалась в нашу комнату и захлопнула дверь. Привалилась к ней всем телом. Артём ударил. Осень тоненько завизжала, попятилась.
— Тащи сюда стол или что-то ещё, — крикнула ей я.
Но сестрёнка, трясясь, словно осенний лист, схватилась за голову и, задыхаясь, лишь жалобно запищала. «Паника, — поняла я. — Рецидив». Нужно было вызывать полицию. Уж до приезда служителей закона мы как-нибудь продержимся. Вот только от двери, вздрагивающей от ударов, мне не отойти. Девочка же, упершись в стенку, сползла по ней, сжалась в комочек и явно пришла в невменяемое состояние. И тут я поняла, чем именно швырнула в озверевшего Артёма. Дура! Телефон бы мне сейчас ой как пригодился…
Внезапно Артём перестал биться о дверь.
— С каких пор тебе звонит Герман? — спросил хрипло. — Ты теперь с ним трахаешься? Изменяешь мне с моим же братом, как раньше — с Русланом?
Диалог — это прекрасно! В нём можно потянуть время.
— Я не изменяла тебе с Русланом, — начала я, упираясь ногами в пол, а спиной — в дверь.
Плевать, что Артём не поверит в моё попаданство. Главное, что-то говорить. Осень, пожалуйста, пожалуйста, приди в себя!
— А, то есть ты вспомнила? Ну, ладно, не изменяла. Но, знаешь, уйти, когда я в тебе так нуждался, это тоже в чём-то измена, Лиса… Да, я был мудаком. Да, ты устала вытаскивать меня из вот этого дерьма, но… Лисёнок! Я без тебя не смогу, пойми. Малыш, ты — моя надежда. Ради тебя я вылезу, я завяжу… Ты не смотри, что я снова… Это неважно. Это только потому, что ты меня игноришь. Рядом, но в руки не даёшься. Если ты будешь моей, я завяжу. Обещаю…
В смысле? То есть… То есть, даже в псевдоистории Алиса не изменяла Артёму? И он мне просто солгал, пользуясь моей «амнезией»? И не только мне… получается.
— Малыш, нам же было хорошо вдвоём! Вспомни. Вера говорит, что ты со мною ради бабла. Да и хрен с ним! Чего-чего, а его у меня хватит на двоих. Знаешь, я даже рад, что ты, как и все, оказалась продажной девочкой. А то всё пырилась, что «не такая». А это же всё упрощает! Чёрт, опять братишка звонит… Вот же… настойчивый.
Он употребил несколько незнакомых мне слов, а затем что-то стукнуло. Видимо, швырнул чем-то в стенку. Чем-то маленьким, лёгким… Моим телефоном, должно быть.
— Артём, — я постаралась, чтобы мой голос звучал мягко и ласково, — а Герману про мою якобы измену тоже ты рассказал, да?
— А что мне оставалось делать, Лисёнок? Как было ему объяснить, что ты ушла? И вообще. Он же отказывался помочь. Упырь. Ненавижу таких холодных людей. Змея! Я, видите ли, слово нарушил. Чёрт, чёрт! А ещё брат. Перестань играться, выходи. Обещаю, я тебе не причиню зла.
Ага. Только добро. Много-много добра.
Дверь снова вздрогнула, едва не слетев с петель. Но я была начеку. Мы выдержали и эту атаку.
— Артём, подожди! Дай мне переодеться, — брякнула я первое, что пришло в голову, и он тут же заржал:
— Лучше раздеться, Лисёнок, лучше раздеться. Давай, не зли меня лучше, выходи. Я не трону ни тебя, ни твою сестру. Ты же знаешь, я добрый…
Он продолжил меня убеждать, а я тихо позвала:
— Осень! Малышка, иди сюда и не бойся.
— Он… он наркоман, — прошептала сестрёнка, глядя на меня расширившимися от ужаса глазами. — Прости… это из-за меня… Если бы не я… Я думала, он хороший…
— Тише-тише, милая. Слушай внимательно: ты встанешь рядом с дверью, я открою её, он войдёт. Твоя задача осторожно проскочить за его спиной. Возьми телефон. Прямо сейчас. Звони только, когда будешь снаружи, на улице. Вызывай полицию. И не бойся.
— А Яшу?
— Кого хочешь. Но сначала полицию. Договорились?
— А ты?
— Лисёнок, кис-кис, выходи. Я соскучился.
Новый удар.
— Со мной всё будет хорошо. Это ж мой мужик, я разберусь.
Она быстро-быстро закивала и, продолжая дрожать, встала слева от меня.
— Артём, — позвала я, — я сейчас открою. Я тоже соскучилась по тебе, мой дорогой. Только держи себя в руках, хорошо? А то я уже бояться тебя начинаю.
Надо было что-нибудь сказать про любовь, но как-то эти слова замерзали на языке.
Как я могла даже допустить, что Алиса изменила Артёму с кем-то там! Ведь Алиса — это я. Моё альтер-эго, моя псевдо, но личность в этом мире. А, значит, она должна была обладать именно моими чертами характера! Мир не будет просто сочинять историю. История это вообще тень, которую отбрасывает предмет. У куба не будет круглой тени, а у шара…
— Не бойся, Лисичка, — прохрипел не-Артём.
