Жемчужина дракона (СИ) - Лакомка Ната
— Вы хотите моей любви?
— Я хочу вас, — он все еще держал меня за талию, не отпуская. — Вы одна на свете, Маргарита, ваш дядя-предатель не в счет. Если вы позволите, я бы хотел оберегать вас, заботиться о вас…
Шутиха взорвалась над самыми нашими головами, и веселые голоса загомонили за ближайшими кустами — судя по всему гости резвились, играя в жмурки на поляне.
— Прошу прощения, мне надо идти, — я вырвалась из рук Неро и рванула через кусты, цепляясь платьем и волосами за ветки.
Он не стал останавливать меня и кричать мне вслед, а я выбежала на поляну и попала прямо в руки какому-то щеголю с завязанными глазами.
Хохот и поздравления с удачной добычей полетели со всех сторон, но прежде, чем щеголь снял повязку, я юркнула под сень яблоневых деревьев, спасаясь бегством.
Мне надо было немного прийти в себя после такого неожиданного признания. И поразмышлять — было ли оно искренним, или господин Неро преследовал какие-то свои цели.
Я брела по саду, а навстречу мне попадались нарядные дамы и кавалеры, некоторые шептались и бросали друг на друга многозначительные взгляды, еще больше тревожа мое сердце. Музыка играла так волнующе, и невидимая певица пела о любви так нежно-сладко… Но была ли я взволнована? Я усиленно прислушивалась к себе и… не слышала никаких откликов ни поцелуям, ни музыке, ни этому чудному вечеру.
За столом остались лишь самые степенные гости, и вдовствующая герцогиня восседала на своем кресле, похожем на трон, помахивая в такт песне пальмовой веткой.
Ноги сами понесли меня к этому креслу. Леди Ромильда поздно заметила меня и сразу поняла, что избавиться от меня не получится. Она улыбнулась так, как можно было бы улыбаться левиафану, которому вздумалось выплыть из морских глубин, держа в зубах подарок ко дню именин.
— Надеюсь, вам все нравится? — спросила леди Ромильда радушно. — Ягненок был хорош, не правда ли? Повар превзошел сам себя!
— Ягненок был наивкуснейшим, — заверила я ее. — И праздник чудесный. Мне только жаль, что утром с вами произошла такая досадная неприятность. Но сейчас с вами все в порядке, миледи?
— Мой врач говорит, что это от перемены ветра, — сказала она, поднеся руку ко лбу. — Ах, в такие дни мне всегда нездоровится.
— Смею надеяться, что легкое недомогание не помешает вашему хорошему настроению, — сказала я, взяв со стола блюдо с конфетами и предложив их вдовствующей герцогине.
Она взяла одну конфету и с видимой неохотой положила ее в рот. Я тоже сунула за щеку конфету, рассматривая леди Ромильду со всей благожелательностью, на которую была способна.
— Платье у вас чудесное, — похвалила я, — вам очень идет. Никогда не видела таких элегантных женщин. Сама королева, наверное, не смогла бы носить шелк изящнее.
— Благодарю, — комплимент был ей приятен, и она даже предложила мне присесть рядышком, чем я сразу и воспользовалась.
Гости, до этого крутившиеся вокруг, почтительно отошли, предоставив хозяйке праздника поговорить со мной.
— Я только недавно услышала, при каких трагических обстоятельствах вы потеряли мужа, — я отправила за щеку вторую конфету. — Как это все ужасно!
Леди Ромильда скривилась, хотя конфеты были сладкие, до приторности.
— Мне не хотелось бы вспоминать о том прискорбном дне на празднике, — сказала она, мгновенно надевая горестно-чопорную маску.
Я ничуть не поверила ее преображению и притворилась, что намек был для меня слишком тонок:
— Тогда был маскарад, наверное, на вас был потрясающий костюм, леди Ромильда!
— Я была царицей ночи, — призналась она, и выражение великолепной скорби потихоньку сползало с ее лица. — Да, костюм был сшит на заказ — чудо, что такое. Представьте — черный тяжелый шелк, плащ из черного атласа, весь затканный серебром, двойной ряд фестонов, на корсаже черное кружево… — она пустилась в пространное описание своего туалета, и мне оставалось лишь восхититься памятью этой женщины, которая в таких подробностях помнила детали платья, которое надевала десять лет назад.
— Наверное, покойный герцог был в восхищении, — сказала я, когда она перевела дух после того, как перечислила отделку на всех четырех нижних юбках. — Наверное, он не мог отойти от вас ни на шаг в свой последний день жизни…
— Ах, он был так нежен ко мне, — она хотела промокнуть глаза платочком, но передумала. — Но в тот вечер он был чем-то расстроен, а я даже не спросила чем… Никогда не прощу себе этого!
— Говорят, драконы могут предчувствовать скорую смерть, — выдала я абсолютнейшую чушь.
— Возможно и так… — вдовствующая герцогиня посмотрела на меня широко распахнутыми глазами. — Теперь я припоминаю, я спросила что-то о Бьянке, а он вспылил и приказал мне никогда больше не произносить имя этой женщины…
— А она не присутствовала на празднике?
— Признаться, не помню, — покачала головой леди Ромильда. — Я не обращала внимания на нее. Знаете, жена герцога должна быть выше всяких… конкубин.
Укол был явно адресован мне, но я опять сделал вид, что не заметила.
— Готова поклясться, — сказала я, забирая еще конфету (меня уже мутило от сладостей, но до остальных лакомств мне пришлось бы вставать из кресла, а это означало бы конец разговора с герцогиней), — готова поспорить, что ее платье не было таким элегантным, как ваше.
Бац! Леди Ромильда так и подскочила! Я даже не ожидала, что можно так взбодрить человека, всего-то упомянув о нарядах.
— Еще бы! — выпалила она. — У нее был вульгарный, совершенно безвкусный наряд! Ужасное красное платье…
Она ненавидела эту Бьянку. Я была убеждена в этом. Стоило только послушать, с какой злостью она описывала платье своей соперницы, высмеивая ее вкус… Вряд ли законная жена будет ненавидеть любовницу мужа, если любовница — всего лишь игрушка на время. Но если муж испытывает к любовнице более глубокие чувства…
Потянувшись за очередной конфетой, я скользнула взглядом в конец стола и увидела, что место, отведенное мне и лорду Тристану, пустует. Не было видно и Милдрют.
— Прошу прощения, — прервала я воспоминания вдовствующей герцогини о наряде Бьянки в роковую ночь, — я так увлеклась вашим интереснейшим рассказом, что не заметила, как ваш племянник ушел отдыхать. Король поручил мне всячески обихаживать лорда Тристана, я должна поскорее приступить к своим обязанностям, — я постаралась сказать это как можно многозначительнее, чтобы доставить удовольствие Анне, которая подошла к нам, держа в руках корзиночку с пирожными.
Я встала и раскланялась, и леди Ромильда даже не скрыла вздох облегчения, выхватив из корзиночки песочное пирожное, но Анна вдруг хихикнула, поведя глазами в мою сторону.
— Напрасно беспокоитесь о лорде Тристане, леди Изабелла, — сказала молодая герцогиня, хитровато поглядывая на меня. — Я видела, как он удалился вместе с госпожой Пачификой. По-моему, она решила почитать ему на ночь.
Ромильда с веселым изумлением приподняла брови, а я, пробормотав еще раз извинения, поспешила отойти от их гостеприимного стола.
Глава 16. Воскресная ночь
Напрасно я убеждала себя, что злючка Анна сказала это только чтобы уязвить меня. Возбуждение и азарт улетучились, и сейчас меня совсем не занимали события той ночи, когда был убит герцог, и были позабыты волнующие слова господина Неро, сказанные в темном саду.
Было ли это ревностью, я не знала. Что я могла знать о ревности, если ничего не знала о любви? В моем понимании, любить можно было только прекрасного рыцаря, который становится на колено и предлагает руку и сердце. Лорд Тристан не был похож на прекрасного рыцаря. Да что там, я вообще не видела подобных прекрасных рыцарей.
Один из них — милорд Ланчетто, попытался взять меня силой, затащив в темный угол. Второй — господин Неро, обольщал словами, будучи любовником вдовствующей герцогини. Третий — лорд Тристан, вообще, был слепцом и девственником, если верить истории его жизни и его собственным словам.
