Лунный луч - Эдриенн Вудс
Наконец-то мы могли стать ее родителями.
Жако всегда будет желанным гостем в замке. Он был большой частью жизни Елены. Мы назвали его и Таню ее крестными родителями. Изабель и Блейк также регулярно навещали нас.
Если бы это зависело от меня, я бы этого не допустила. Не то чтобы я была… просто я никогда не забуду, как они были близки в ту ночь. Они были так близки друг к другу, что могли слышать мысли друг друга. Это меня очень напугало.
Она плакала каждый раз, когда видела Блейка. Он разозлился на нее и оказался в саду, играя со своей кузиной Энни. Поэтому Елена, Изабель и я оставались на нашем одеяле неприязни к Рубикону.
Альберт подумал, что это забавно, что я никогда не собиралась мириться с этим. Для него Елена принадлежала Блейку, а не наоборот.
Я знала, что он сказал это только для того, чтобы вывести меня из себя, но я всегда ругала его, бормоча о том, как я носила ее девять месяцев, мне пришлось отпустить ее, я защищала ее, и теперь я ее мать, а она моя.
Годы пролетели быстро. Не успели мы оглянуться, как приближался третий день рождения Елены.
Она превратилась в живую куклу, когда сбросила свой детский жирок и стала улыбчивым малышом. Ее волосы рассыпались по плечам и обрамляли ангельское личико. Она была великолепна.
Мы не жалели средств на ее образование, и к трем годам латынь стала ее самым сильным языком. Возможно, из-за ее беглого владения языком магии она быстро привыкла к Саманте — дочери Изабель и сестре Блейка. Сэмми все еще не приняла свою человеческую форму, но Елена, казалось, не возражала. У Сэмми было самое красивое личико, какое только может быть у дракона. Как и все Огнехвосты, она была нежной. Я подозревала, что эти двое станут друзьями на всю жизнь.
Мы запланировали для нашей девочки экстравагантную вечеринку, хотя ей только что исполнилось три года. Мэгги сделала все возможное. Она была так хороша в планировании мероприятий.
Появились один или два репортера вместе с более чем двумя сотнями друзей семьи.
Это было на ее третьей вечеринке, где Елена столкнулась лицом к лицу со своими страхами и впервые противостояла Блейку.
Не то чтобы он стоил того, чтобы противостоять ему. На самом деле, он был немного слабаком. Энни всегда брала над ним верх. У нее уже была человеческая форма. Блейк все еще был драконом; Боба и Изабель беспокоило, что он еще не превращался в человека. Их разделяло всего несколько месяцев.
Но на этот раз, когда он набросился на свою сестру, и она закричала о помощи, Елена была рядом с ней и оттолкнула его со всей силой, которая у нее была.
Изабель была ошарашена, но начала смеяться, когда побежала за ним, после того как он умчался оттуда.
Елена, какой бы маленькой она ни была, помогла Саманте подняться. Сэр Роберт поцеловал Сэмми в грудную клетку. Елена побежала ко мне так быстро, как только могли нести ее маленькие ножки.
— Дай пять, тыковка, — сказала я, и она подпрыгнула, чтобы ударить меня по ладони.
Ал разразился смехом, когда я обняла ее.
После этого Блейк и Елена начали становиться друзьями. На мой вкус, все развивалось слишком быстро.
Латынь Елены временами была лучше, чем ее английский. Это был единственный способ, которым она общалась с Самантой, а теперь это был единственный способ, которым она общалась с Блейком.
По крайней мере, они не могли слышать мысли друг друга. Пока что. Слава небесам за это.
Несмотря на то, что это было глупо, я пыталась заставить ее хоть немного невзлюбить его. Временами мне казалось, что да, когда он в конце концов делал ей больно, но в следующий раз, когда она видела его, все было прощено, и они просто продолжили свои игры с того места, на котором остановились. В ее глазах Рубикон не мог причинить никакого вреда.
Я знала, что это было невинно, но это не собиралось оставаться невинным долго. Их связь уже крепла. Однажды она будет настолько сильна, что все это даже не будет иметь значения.
Я не думала, что когда-нибудь буду готова к этому. Я не могла вынести мысли о том, что снова потеряю свою малышку.
Время шло своим чередом. Елена была не по годам развитым пятилетним ребенком, а Блейку было почти девять. Он все еще не показал свой человеческий облик, и назвать сэра Роберта и Изабель «встревоженными» было бы преуменьшением года.
— Просто успокойся, — сказал Ал одним морозным осенним днем, когда мы отдыхали в большом зале у потрескивающего камина. — Он примет человеческий облик, когда будет готов. — Ал пытался успокоить Боба.
Ученые провели над ним так много тестов, что он пришел в ужас, когда его тетя забыла снять свой докторский халат. Он убегал каждый раз, когда видел человека в халате врача.
Елена была дерзкой пятилетней девочкой. Она пыталась оградить его от их визитов, но это всегда заканчивалось тем, что расстраивало ее больше, чем Блейка.
Она плакала каждый раз, когда они водили Блейка на очередную встречу. Мы больше не могли с этим справляться. Каждый раз нам приходилось заставлять Изабель и Боба приводить Блейка после теста, чтобы Елена могла убедиться, что с ним все в порядке.
Она устраивала ему гнездышко на полу. Он сворачивался калачиком рядом с ее кроватью. Они говорили на латыни, а потом засыпали.
Мне это не нравилось, ни капельки. Но Альберт всегда заключал меня в объятия и говорил, что их связь была очень красивой, очень особенной, и что я должна привыкнуть к этому. Смириться с этим.
Ей было всего пять лет. Не пятнадцать.
