Баллада о неудачниках - Юлия Стешенко
— В гнедой.
— Жалко, что я не видел. Наверняка это было забавно. Покупатели его не побили?
— Зачем, милорд? Это же Том.
— Да, действительно. Грех бить блаженных. Самое забавное, что когда-нибудь Том достигнет цели и продаст этого коня. Вот тогда его точно побьют. Хотя… некоторые полагают, что возраст — это опыт. Возможно, этот конь умеет такое, что двухлеткам и не снилось, да, Денфорд?
Началось.
Я сжал до хруста зубы и любезно улыбнулся, стараясь, чтобы морду не слишком перекашивало.
И не надоедает же. Прямо какой-то нездоровый интерес у Паттишалла к моей постели. Может, он мужеложец, может, он сам туда влезть хочет? Это бы многое объясняло.
— Хотя ты, конечно, прав. Во всех смыслах этого слова. Замужняя женщина знает, чем порадовать мужчину. Ну и положение в обществе. Служанку разве что по простыне повалять, а леди, представленная в высшем свете, может и словечко замолвить при случае. Принц Джон не слишком-то жалует сторонников Ричарда, а ведьма у его высочества в любимицах. Ради такой поддержки можно задуть свечу и напрячь воображение. В темноте и красавица, и дурнушка одинаковы. Не так ли, Денфорд?
— Я никогда не позволял себе вольностей в отношении леди де Бов, милорд.
На себя посмотри, пень трухлявый! Тощий никчемный недомерок! Воображение напрячь! Да ты нормальную женщину не заметишь, даже если в сиськи ей лбом врежешься. А выше-то и не дотянешься! Знаток и ценитель! Юных красоток ему подавай! Можно подумать, не от тебя дочка сэра Освальда с каким-то трубадуром сбежала. И правильно сделала! От тебя кто хочешь сбежит. Был бы я бабой, я бы тоже задрал юбки и рванул без оглядки. Такого муженька и днем, и ночью видеть — это ж удавиться можно. Ты и трахаешь, небось, с такой же рожей — пресной, как облатка.
— Ну, значит, она позволяла себе вольности в отношении тебя, — продолжал вещать Паттишалл. — Наша ведьма — женщина решительная, не побоится яблоко с ветки сорвать, раз само в подол не падает. Одобряю твое мужество, Денфорд. Когда у женщины такие связи, то не имеет значения, как она выглядит.
Как надо, так и выглядит! Нормально! Что бы ты вообще в женщинах понимал, мелкий хрен? Тебе корову с приданым приведи, ты и корову покроешь. Только за скамейкой сбегаешь, а то не дотянешься.
— Милорд, мои визиты к леди де Бов связаны лишь с работой. Я каждый вечер докладываю ей о происшествиях в городе и окрестностях…
— Да-да, часа по два, дотемна, хотя здесь тебе хватает десяти минут. Жаль, что где-то уже есть некий господин де Бов. Неплохая для тебя была бы партия, Денфорд. Что ты на меня так уставился? Тебе что, не приходило в голову, что супружество откроет путь к карьере надежнее, чем случайная связь?
— Да… то есть нет, милорд. Я об этом не думал.
А ведь действительно не думал. Даже и в мыслях не было. Вот же как странно бывает. Мелкий гнусный засранец — а мысль сказал умную. Супружество… Что-то в этом есть. Определенно есть.
— Ну так подумай. Обсуди это с леди де Бов, возможно, она сможет чем-то помочь. Состоятельная вдова — это, знаешь ли, неплохой вариант для безземельного рыцаря. Все, ступай. Не буду мешать твоим размышлениям. Такая работа дается тебе нелегко, я знаю.
Я иногда думаю: может, Паттишалл каждый день при встрече будет просто в морду мне плевать? Результат тот же, а времени всего ничего уходит. Такой занятой человек, как шериф, не должен тратить время зря.
Сука!
Наконец-то поднявшись в свою комнату, я отпер сундук. Старая серебряная цепь и пояс с бляшками нашлись в самой глубине, под зимним плащом. Я подошел к окну и поскреб почерневший от времени металл. Цепь и пояс мне дарила мать — давно, лет восемь назад. Как я тогда радовался! Даже вспоминать неловко. Дети удивительно наивны, в отличие от взрослых. Я тоже дарю утром девицам монетки — это же не значит, что я испытываю к ним глубокие чувства. Так, обычная любезность и соблюдение традиций. Разложив пояс на подоконнике, я оборвал с него бляшки, отшвырнув в сторону потертую кожу. Добавил к кучке серебра толстую цепь, оценил результат. Мало, безнадежно мало. Но это же не единственное серебро в комнате.
Старый сундук стоял в углу, угрюмый, как гроб. Я присел на корточки, ковырнул ногтем одну из металлических полос. Сидело плотно. Я оглянулся в поисках чего-то подходящего — меч тупить не хотелось, а кинжалом эту штуку не отдерешь. Рукоять клевца, торчащая из-под брошенной на полку грязной котты, стала ответом на мою немую молитву. Не знаю, зачем мне его сэр Эдмунд отдал. Наверное, потому что толку с этой штуки никакого. Ни разу я клевец в бою не применял — а тут на тебе, сгодился! Я поддел клювом полосу, надавил — и металл отошел, ощетинившись мелкими гвоздиками, как еж — иглами. Я передвинул клевец повыше и опять надавил. И опять. И опять. Вскоре передо мной лежало пять полос вроде-бы-серебра. Все, что оставалось сделать — это повыбивать из них гвозди. Конечно, я не кузнец, но с этим-то справлюсь. Нет, можно было и так оттащить — но сумке бы пришел конец. Сумку было жалко.
Я вытюкивал эти чертовы гвозди до сумерек. Несколько раз попал по пальцам, выбил щербины в каменном полу, исколол все руки. Но сделал! Поднапрягшись, я согнул полосы до размеров, позволяющих уместить их в мешок. Туда же отправились и цепь с бляшками. А сам я направился в конюшню. Лавка ювелира была уже закрыта — но мастер жил прямо на втором этаже, а я не ленивый, я по лестнице поднимусь.
Глава 27, в которой Марк рассуждает о женитьбе
Кольцо на пальце проворачивалось легко, будто смазанное маслом. Поворот вправо — поворот влево, вправо — влево, вправо — влево. Связаться с Вилл? Или не надо? Или все-таки связаться? Я пнул одеяло и перевернулся на живот. За окном раскачивались кроны деревьев — будто колыхались волны черного моря.
Нет. Не нужно. Я не наседка, Вилл не цыпленок. Всего один день прошел. Она и до места, наверное, не добралась. Привал, горит костер, ветер шуршит тканью палатки… Вилл наверняка уже спит. С больной ногой весь день верхом ехать — штука нерадостная.
Могла бы и сама
