Вергилия Коулл - Черный код
Я уперлась локтями в колени, наклонилась вперед и потерла виски. Голова уже разрывалась от информации, местами довольно противоречивой. Дарья ревновала брата? Вполне возможно, ведь он стал для нее чуть ли не божеством. Может, поэтому так болезненно и на суде отреагировала? В том, что она любила его в ответ, или хотя бы преклонялась перед ним, нетрудно убедиться, лишь взглянув на ее переживания.
— Максим, правда, сломал вашему мужу руку?
— Правда.
— В порядке самообороны, надеюсь? — попыталась я взлелеять робкий лучик надежды.
В ответ наступила тишина, и тогда мне пришлось повернуться и посмотреть на Оксану. Она кусала губы и явно не хотела отвечать на вопрос.
Я выпрямилась.
— Оксана? В порядке самообороны?
Она покраснела сильнее, чем в момент, когда рассказывала о сексе.
— За то, что Саша меня ударил при нем. Сильно. Он тогда мне нос сломал.
Я резко выдохнула. У меня закончились цензурные слова, и оставалось только хватать ртом воздух. Ну что это за человек? Ему, значит, можно не спрашивать имени девушки и грубо брать ее в коридоре, но если при нем эту самую девушку бьют, включается рыцарь, который заступается за даму? Так что ли? И Оксана хороша. Годами по Максу сохла, и утопила его на суде, глазом не моргнув.
Все прежнее сочувствие к ней как рукой сняло.
— Вы понимаете, что вы наделали? — зашипела я. — Вы понимаете, что вы рассказали публике о том, что Максим изменял с вами беременной жене, но ни словом не обмолвились, что он защитил вас от собственного мужа!
— Понимаю… — промямлила она.
— И вы еще будете утверждать, что Максим виноват в его смерти?!
— Ну он же убил тех людей в машинах… мужчинам очень важно, чтобы их уважали, а Саша его таким матом крыл…
Я покачала головой. Что-то мне подсказывало, что свои убийственные таланты Макс по мелочам не распыляет и просто в ответ на оскорбление напрягаться бы так не стал. Точнее, мне очень хотелось в это верить.
— Полагаю, после этого случая ваши отношения закончились?
Оксана неохотно кивнула. Я посмотрела, как ее дочь скатывается с горки.
— Надеюсь, ребенок…?
— Нет, — охнула она, — это Сашина дочь. Совершенно точно.
Я выдохнула, даже не пытаясь скрыть при ней облегчение.
— Значит, вас врать на суде заставили? Кто? Люди Татарина? Ну конечно, они. Если вы говорите, что тщательно скрывали интрижку с Максимом, а потом во всеуслышание о ней рассказываете, то это означает, что они уже знают.
Панический ужас в глазах собеседницы подтвердил мои предположения лучше любых слов.
— Я официально ничего говорить не буду, — затараторила она и побледнела. — На суде свои показания менять не буду. И не просите!
На громкий голос стали оборачиваться люди. Я подняла руку, желая успокоить Оксану, но та отшатнулась.
— И не трогайте меня! Я правду сказала! Правду!
Я опустила руку и встала со скамьи. Похоже, делать тут больше нечего.
— Забирали бы вы дочку, Оксана, да уезжали куда-нибудь от греха подальше. Вас же очень легко использовать.
— Я просто хочу выйти, — пробормотала она. — Хочу выйти, но они не отпускают.
Я напоследок окинула ее дрожащую фигурку взглядом и, не простившись, пошла к машине. Понятно, что запуганная свидетельница будет хранить молчание, а все ее сегодняшние признания останутся лишь для моих ушей.
Усевшись в салон, снова посмотрела на себя в зеркало. Лицо бледное, зрачки расширены. Усмехнулась. Надо научиться слушать истории про Макса, не впадая при этом в шок. Надо. Вот только не получается.
Я завела мотор и поехала домой. По пути постоянно прокручивала в голове слова Оксаны. Ни намека на знакомство с профессором Соловьевым, но это и понятно: она на удивление мало знала о человеке, с которым спала. За исключением слухов, перешедших от мужа. Да и откуда бы ей знать? Судя по всему, они с Максом почти не разговаривали.
Но так ли он жесток, как кажется?
Да, пускай он убил тех людей в машинах. Но он защищал свой дом, младшую сестру и делал это так, как наверняка научил его отец. Нанес превентивный удар. Не знаю, как бы я поступила в такой ситуации. Жесткий секс с Оксаной… у Макса был тяжелый период с женой, он явно искал какую-то отдушину, и вообще, каждый выпускает пар по-своему. Я вспомнила рассказы Дарьи, как она слышала удары в стену, доносившиеся из комнаты брата. Железных людей ведь не существует. К тому же, Оксана приходила сама, добровольно. Значит, была не против того, что он с ней делал.
Я на мгновение застыла, едва не пропустив нужный поворот, а потом рассмеялась. Да я же Макса защищаю! Ищу ему оправдания! Уже прямо всю биографию отбелила!
Затем смех застрял в горле.
— А что, если Макс не убивал?
Эти слова я произнесла вслух, и вопрос почти физически ощутимо повис в воздухе. Нет, правда. Я не делала такого предположения раньше. Что, если он просто взял на себя чью-то вину? Как сделал это в случае с заложником, которого заколола Дарья.
Я хлопнула ладонью по рулю. Ну конечно! Это объяснило бы отсутствие каких-то связующих нитей с Соловьевым. Макс не лукавил, когда говорил, что не знакомился с профессором до убийства. Возможно, он и не был знаком! Не так, как настоящий убийца.
Только вот кто тогда — настоящий? Почему-то очень не хотелось, чтобы это была женщина. Потому что взять на себя вину Макс мог только за человека, которого бы очень любил. За Дарью? Опять? Я покачала головой, потому что теория показалась просто абсурдной.
И вот опять вернулись к тому, с чего начали. Убивал или нет? Садист или просто человек с тяжелой судьбой? Невинно покрытый клеветой или умелый дирижер, разыгрывающий действия окружающих, как по нотам? Что насчет угрозы пожара на складе, обернувшейся правдой? А что насчет ничем не обоснованного молчания?
А что насчет поцелуя? Того самого, в котором я — чтоб меня гром разразил! — чувствовала что-то с его стороны по отношению к себе?
Или просто хотела почувствовать?!
Дома меня встретил Сергей с конвертом в руках.
— Маська, а что с твоей лицензией? Почему ее к нам курьером привезли?
— Это Тим… — я бросила ключи на полку и отобрала конверт из плотной желтой бумаги. Кромка оказалась надорванной. — Ты что, открывал?!
— Конечно, мы же в одной квартире живем. Я за письмо и расписался. Так что с лицензией?
Я вынула документ, пробежала по нему взглядом и с облегчением прислонилась спиной к стенке.
— Ничего. Все в порядке. Читать чужие письма некрасиво.
Сергей повернулся на пятках и удалился в комнату. Обиделся. Опять. Я вздохнула.
В сумке зазвонил телефон. С замиранием сердца я увидела на экране имя Вронской.
