Адская Академия - Кейлет Рель
— Они думают, я погибла, — прошептала Джесс. — Они решили, что меня забрало пламя…
Подруга чуть не плакала. Может, жизнь в Аду не сахар, но всяко лучше, чем окончательное забвение. Я кинулась листать книгу сказок в поисках подсказки. Как передать весточку родителям Джесс?
Однако детские книжки не баловали нас готовыми рецептами. Немного покумекав, я решила попробовать самый рискованный вариант. Достала словари древнедемонского и на коленке написала новую часть заклинания, затем сверила его с теми текстами, что мне давала магистр Берск.
После небольших правок по стилю заклинание было готово. Внутренний критик подсказывал мне, что это просто не может сработать. На Земле я слушала его каждый день, и к чему это привело? К серой скучной жизни. А теперь я в Аду. Дальше уже некуда.
Я продекламировала получившиеся строчки. Пламя свечей взвилось вверх, и от меня протянулись радужные нити во все стороны. Плато вдруг возникло вокруг нас, и рядом появились полупрозрачные элементали. Я даже почувствовала жар нагретого солнцем камня.
— Джесс, поздоровайся с родственниками, — прошептала я, инстинктивно удерживая радужные ниточки.
Все казалось таким зыбким, что я решила на всякий случай продолжить читать мое заклинание. Если брать перевод, то это была банальная просьба всему миру дать Джесс повидаться с семьей. И все. Желательно без травм и трагедий.
Раздался треск пламени. Элементали удивленно загалдели. Джесс подскочила на ноги и кинулась обниматься с родственниками. Ее руки проваливались в текстуры, но и такого подобия прикосновений им хватало.
Соседка затараторила про Академию, про обучение, про добрую соседку, про свои способности и как она случайно навредила огромному количеству демонов. Тот седой дядька погладил ее по голове и велел впредь быть аккуратнее.
Я с трудом удерживала заклинание и оборвала его в тот же момент, как Джесс отошла от элементалей. В глазах потемнело.
Глава 41
Я очнулась от того, что Джесс поливала меня чаем. Точнее, это была сильно нагретая вода, хоть пока еще и не кипяток. В комнате стало невыносимо жарко, а свечи плавились с ужасной скоростью.
— Джесс, — поморщилась я, — ты чего паникуешь?
— А ты чего сознание теряешь? — возмутилась она, скидывая мою голову со своих колен на пол. — Я уже пять минут пытаюсь до тебя докричаться. Уже собиралась за лекарями бежать.
— Ужас. И пяти минут подремать не дают.
Джесс только закатила глаза и начала ликвидировать последствия своей нервозности. За пять минут у нас почти прогорели все ритуальные свечи и частично оплавились другие, купленные мной для красоты. В комнате стало душно, и появился тяжелый запах тлеющих прямо в коробочке благовоний.
Первым делом мы открыли окна. Дышать сразу стало легче. Затем Джесс убрала все испорченные огнем вещи, которые умудрилась случайно подпалить на нервах, а я оттерла зеркало и расставила по местам всякие мелочи вроде мелков и угля.
Вскоре мы уже расселись на полу, подпихнув под спины подушки, и принялись пить чай. Ритуал-ритуалом, а традиционные девичьи посиделки по расписанию. День оказался настолько перегруженным событиями, что я просто смотрела в стену, пытаясь переварить произошедшее. Смешно сказать, но вурдалак казался сущей мелочью на фоне измены Пашки.
Интересно, сколько там прошло времени? День или два? Может, неделя? Сколько времени потребовалось моему жениху, чтобы найти себе другую и полностью перечеркнуть наши планы на дальнейшую жизнь?
Мне стало как-то совсем тошно. Чтобы хоть немного отвлечься, я обратилась с вопросом к Джесс:
— Как у тебя дела?
— Что?
— Ты же поговорила с семьей, да? Что они сказали?
Джесс улыбнулась и покрутила в руках чашку с чаем, от которой шел ароматный дымок. Некоторое время она молчала, заново переживая момент объединения с семьей.
— Говорят, чтобы кушала хорошо, — сказала Джесс. — Просили больше не давать огню вредить другим. Он стал совсем диким, но папа сказал, что у меня уже однажды получилось его приручить, получится и вновь.
— А что это за место? Вы живете прямо на этой равнине?
Джесс рассмеялась, чуть не расплескав чай на плед. Она отставила кружку в сторону и потянулась за своей тетрадкой, в которой часто делала наброски. Я думала, что ее просто успокаивает рисование завитушек. Оказалось, Джесс делала настоящие эскизы, притом довольно красивые и детализированные. Я без труда узнала себя в ее рисунках, а еще Берск, ректора и Нереуса.
— Ничего себе! — сказала я. — У тебя отлично получается!
— В родном мире я занималась огненной росписью. Однако здесь так не принято, — смущенно пояснила Джесс. — Да и опасно использовать огонь для таких мелочей.
— Искусство не мелочь, — возразила я. — И однажды ты снова приручишь пламя и сможешь и дальше заниматься тем, что тебе нравится.
— Да, — задумчиво протянула Джесс, — однажды…
Она показала мне небольшой набросок, на котором был изображен высокий дом с огромными открытыми балконами и развевающимися на ветру легкими шторами. По стенам полз узор из чешуек, складывающийся в одного большого дракона.
— Это ты рисовала? — спросила я. — Ну, на доме.
— Да. У нас драконов уже давно не видели. Наш план целиком состоит из огня, — ответила Джесс. — Драконам на нем комфортно лишь в ящероподобной форме. Вот они и переселились.
— У вас им поклоняются?
— Нет, — прошептала Джесс. — Просто драконы совершенны в своем поцелуе с пламенем.
— А! Они выдыхают какой-то особый огонь?
— Да, мы называем его первородным. У нас есть много видов пламени. И оно сопровождает все наши важные события в жизни. По сути, я и есть огонь. Одна из его форм. Он был при моем рождении, будет во время похорон. У нас принято даже говорить с ним.
— Как со жрецом? — уточнила я.
Джесс убрала за ухо непослушную прядку-пружинку. Она полистала тетрадь в поисках подходящего рисунка. На этот раз на бумаге были изображены элементали с огнем в волосах, сидящие по-турецки вокруг небольшого костерка. Один из них оживленно что-то рассказывал — художница показала его застывшим с распахнутым ртом и разведенными в стороны руками. Остальные дружелюбно улыбались, слушая друга.
Чем-то это напомнило мне детский лагерь и свечки, на которых все по кругу делятся впечатлениями о прошедшем дне.
— Пламя становится свидетелем наших дел и поступков. Ему и семье мы доверяем все самое сокровенное, делимся радостью и болью. Честно говоря, мне
