Избранница киоса (СИ) - Зинченко Анастасия

Хватит. Потрясений. На. Сегодня.

Лорлиона зажмурилась и впилась ногтями в ладони.

Окружающие знали о том, кто она, а Лори, как оказалось, не знала ничего. И, словно новорожденный котенок, слепо пыталась определить путь. И наткнулась на стену. Стену, за которой от нее скрывали правду.

Несколько раз глубоко вздохнув, Лорлиона открыла глаза.

— Что мне нужно сделать, чтобы быть готовой к обряду и к бою с Роксаной?

— Может, вы, наконец, присядете? — Альморон кивнул на кресла напротив своего стола.

Пришлось подчиниться. В ногах правды нет. А им еще нужно обсудить многое. Важное. То, что может повлиять на дальнейшую ее судьбу.

И теперь, глядя, как на каменном полу в очередной раз в сиянии сгорает сложный магический символ, начерченный святыми братьями, призванными Альмороном для свершения обряда, Лорлиона нервно вытерла вспотевшие ладони о длинное белоснежное платье, больше похожее на ночную сорочку. Отличие в нарядах была разве что в количестве слоев и непрозрачности материи.

С распущенными волосами, которые золотыми локонами падали до ее бедер, она сейчас была подобна нимфе. Опасной нимфе, с обострившимися благодаря тренировкам и принимаемым отварам чувствами, с горящими красным глазами и напряженном, словно перед прыжком хищника, телом.

Альморон прямо намекнул, чтобы Ноал не… отвлекал Лорлиону от предстоящего обряда, и им ни разу за эти полторы недели не удалось лечь в кровать вместе.

Принца это явно приводило в ярость, и он не раз пытался выкрасть ее из спальни, которая внезапно оказалась запечатана бдящим отцом.

Лори не понимала, какое отношение телесные контакты на ложе могли помешать ее демоническому становлению… поначалу. А после недели, кажется, пришла к выводу, что ее испытывают на прочность.

Пробужденная в ней женственность и тяга к мужчинам, вернее к одному единственному, самому сексуальному, на ее взгляд, мужчине, заставляли Лорлиону чуть ли не на стену лезть от желания и страсти, которая так и не могла найти выход. В результате эта нерастраченная энергия находила выход на тренировках. И Мастер Рил лишь подливал масла в огонь, раззадоривая ее раздражительность, подогревая чувство несправедливости и обиду на Роксану за то, что именно благодаря той им приходится идти на весьма неприятные стеснения естественных желаний. Тогда, когда Лорлиона поняла, что им это позволено.

Именно злость стала той отправной точкой, что стала показывать дорогу к ее второй сущности. Сущности, которая не торопилась показываться. По крайней мере во всей своей красе. Лишь красные глаза, что отражали в себе внутреннего демона теперь появлялись, стоило лишь сосредоточиться. Глаза, что пугали ее, стоило лишь посмотреть в зеркало. Глаза, которые показывали Лори, какими очами обладал ее отец.

Мастер Рил изматывал ее не только физическими нагрузками, которые стали в разы больше того, что ей приходилось переживать при обучении боевке, но и магической составляющей, которая, пожалуй, являлась истинной целью занятий.

Магия.

Теперь она ощущала ее тонко. И могла узреть филигранные переплетения сложнейшего узора, что был вычерчен на полу одного из Храмов. Узор не заканчивался лишь банальным рисованием по старинным плитам, он имел под собой структуру столь запутанную, что повторить подобное в одиночку даже тому, кто совершал подобное, пожалуй, не удастся при всем желании.

Трое служителей Гисхильдиса, постоянно бубнящих под нос заклинания и делающих пасы руками, двигались по заведомой только им траектории, готовя площадку для четверых демонов, которые должны были образовать ромб, сосредоточив внимание на находящейся в центре гептагона девушке в белом платье.

Символично было то, что обряд взывания к Единому Богу должен был состояться на рубеже двух государств. Храм Перепутий, как прозвали его в народе, находился одновременно на территории Ионтона и Аминса. Именно от его стен, расположенных внутри горы, брали начало действительные границы королевств.

И Лори, стоящая посреди полутемного помещения, освещаемого лишь факелами, чтобы не привносить в обряд лишней магии, пусть и на светильники, олицетворяла собой не столько девушку, желающую воззвать к Богу, сколько часть двух миров. Ионтон и Аминс. Две державы, заставляющие Ингиак прислушиваться к их мнению. Два государства, которыми правили высшие демоны.

По стенам Храма были развешаны цветы, редкие соцветия, которые встречались лишь в древние времена. Те цветы, что были вплетены в венки Семерых, когда Боги решили покинуть Ингиак. Цветы, что сумел вырастить в своем саду Альморон.

Легкое благоухание могло вскружить голову, но мысли путались вовсе не из-за обострившегося обоняния.

Демоны. Альморон. Ноал. Рил. Авери.

Мужчины, облаченные в черное, не двигались со своих мест возле противоположных стен, ожидая знака храмовиков.

Сосредоточенные. Серьезные. Хмурые.

Лори никак не ожидала, что встреча со светловолосым другом у нее произойдет при подобных обстоятельствах.

Авери перенесся порталом прямо к стенам Храма, ища ее взглядом. А когда нашел, замер.

По нему было видно, что нелюдь хочет многое обсудить. Рассказать. Объяснить… но время играло против них. Обстоятельства были против.

Лишь короткое приветствие, после чего, соблюдая церемониал, ни один из пришедших демонов не проронил ни слова, оказавшись за стенами Храма.

Глава девятнадцатая

Лори не видела Авери почти месяц. И за это время успела передумать множество вариантов их встречи.

Первым был, разумеется, тот, где она бросает ему обвинение в сокрытии тайны прямо в лицо. И смотрит на то, как вечный хохмач и «свой парень» в любой компании начинает мяться и пытаться найти оправдание.

Кстати, весьма интересный факт, что Авери был популярным среди девушек, с ним хотели завести дружбу большинство парней в Академии… и никто не догадывался, кем приходится их знакомый? Неужели сами жители Аминса не знают, что их Первый Советник — глава тайной разведки Римонда? Что улыбчивый сероглазый блондин, их однокурсник, младший Танасори (который, кстати, даже не скрывал истинную фамилию, хотя мог), тоже является действующим шпионом на службе у киоса?

Как можно одновременно быть в центре внимания и уходить в тень?

Авери это получалось очень хорошо, как показала практика.

Если бы Альморон не раскрыл истинного положения вещей, Лори ни за что бы не поверила в подобное.

Вторым вариантом была молчаливая встреча, где Лорлиона, сложив руки на груди, просто сверлила бы друга взглядом, пока тот не начал бы сам строить предположения, чего ее не устраивает. Хотя наверняка Авери свел бы все к шуткам, типа: «Неужели я так изменился, что ты меня не узнала? Возмужал, да? Ну признайся же! Если хочешь, дам потрогать мышцы!», — и тут бы он, с ехидной улыбочкой мог напрячь бицепсы или же проявить верх наглости, приподнять рубаху, оголяя торс.

Лорлиона во время их схватки уже успела ощутить твердость его мускулов. И по телосложению Авери лишь немногим уступал Ноалу. Два демона. Сильных, высоких и статных. Такие разные, и в то же время такие одинаковые.

Третьим вариантом их встречи девушка видела бросившегося к ней навстречу блондина, который, едва завидев ее, подхватил бы на руки, закружив над землей. С его характером с Авери станется повести себя подобным образом.

И тут, конечно, ее грозное выражение лица сразу стерлось бы под веселым смехом и шутливыми упреками на счет манер некоторых задиристых мальчишек, и требованиями опустить ее обратно на землю.

И ведь Авери, держа ее на руках, смог бы вновь проявить спесь, вспоминая времена, когда пытался делать вид, что заинтересован в ухаживаниях. Временах, когда Лори сама решала, кого же из двух демонов выбрать (не то, чтобы Ноал подавал признаки внимания больше, чем того требовали низменные желания затащить ее в постель).

Немного поразмыслив, благо у нее за эти полторы недели было достаточно времени на обдумывание ситуации по ночам, одиноким ночам, Лори пришла к выводу, что знаки внимания Авери были четко спланированы. И их первый поцелуй на дорожке перед Академией.