Татьяна Форш - Черный котел
– Ах ты… тварь! Молись! За себя и за своего любовника! – Он снова занес было руку, но голос командира заставил черноглазого вытянуться в струнку.
– Анургиев, прекратить! В чем дело?
– Товарищ Ромашов, я расхитительницу народного добра поймал! Это жена Трофимова! Правду он сказал. Пришла!
– Так, если пришла, ты ее в комнату для допросов веди, а не самосуд тут устраивай! – гаркнул товарищ Ромашов. Серьезный, лет сорока, со стальным взглядом подполковник не любил бесцельной жестокости. Не то что эта фанатичная молодежь! За правое дело и идеи коммунизма даже баб не жалеют. А не в бабах дело-то! Он почти был уверен, что начлаг Трофимов попросту сбывает продукты и вещи заключенных, переводя их в звонкий рубль. Видать, решил дезертировать. Почуял, что Москва другого на это место поставить хочет. – Пойдемте, дамочка!
Взяв за руку, он повел Полину через весь двор к кирпичному, двухэтажному зданию, на котором красовались буквы, написанные свежей белой краской: «Исправительный трудовой лагерь номер двадцать восемь по Алтайскому краю».
У крыльца он остановился и, заглянув в глаза девушки, с удивлением понял, что не видит в них страха. И вообще никаких чувств не видит. Глаза Полины ничего не выражали.
В шоке девица! Ясно же, как день!
– Если ты все расскажешь, как было, и подтвердишь вину Трофимова, тебя не тронут! Ты же не сообщница. Он просто тобой прикрывался. Так и говори. Поняла, дуреха?
– Поняла. – В ее светлых глазах мелькнуло что-то, что заставило Ромашова насторожиться. Уж слишком уверенно она себя ведет… А может, и… сообщница? Может, даже это была ее идея обворовать лагерь и сбежать, а дурак Трофимов попался на удочку?
– Ну а если поняла, так шагай! – Они поднялись на крыльцо. Ромашов распахнул дверь и подтолкнул ее в длинный широкий коридор, стены которого были сплошь раскрашены коммунистическими лозунгами. Подсказал: – Направо!
Сидевший в пропускной будке рядом с вертушкой рядовой вскочил, отдавая честь.
Ромашов только отмахнулся. Некогда!
Быстрее разобраться со всем этим, узнать, куда сдавали ворованное, куда золото дели, и к стенке! И Трофимова, и… эту…
Он взглянул на девушку. Спина прямая, взгляд уверенный, холодный, как у змеи! Нет, и ее пусть тоже расстреляют! Не похожа она на деревенскую бабу! Наглых надо учить.
Миновав коридор, он открыл дверь, которая вела в подвалы, и, услышав шаги, обернулся.
Лейтенант Федотов торопливо шагал к ним.
– Товарищ подполковник! Уже все собрались в комнате для допросов. Меня за вами отправили. А это кто?
– А это жена Трофимова, товарищ лейтенант! И кажется, вам было поручено встречать ее у ворот! Если вы действительно метите на должность начлага, как сообщил мне товарищ Северин, то должны научиться выполнять приказы! А не то закончите так же, как Трофимов!
– Мой муж жив! – воскликнула вдруг Полина и зло прищурилась. – Чего не скажу о вас…
А потом Ромашов увидел, будто ее глаза блеснули желтым сполохом. Как у кошки в темноте. И дернулся, словно от пощечины. В голове мелькнула даже не мысль, желание: «Пусть и ее шлепнут. Всех их!»
Стараясь не показывать чувство страха, которое внезапно появилось у него, он грубо толкнул ее в спину, приказав:
– Шагай и помалкивай! – И мстительно добавил: – Это тебе недолго уже осталось, на том свете наговоришься!
Лестница привела Полину в подвал. Большой, без окон. Разделенный на две одинаковые комнаты. В одной было какое-то подобие библиотеки, или, скорее, коллекция шкафов с документацией, а другая была закрыта.
И как оказалось, Полину вели именно в эту вторую комнату. У двери о чем-то приглушенно разговаривали трое в военной форме с винтовками за спиной. Увидев Ромашова, они вытянулись во фрунт, дружно отдавая честь. Тот будто бы и не заметил их. Распахнул дверь, впихнул вперед себя Полину и вошел сам.
– Жена Трофимова, товарищи! – Объявил он сидевшим за столом у дальней стены пятерым мужчинам и обратился к одному из них: – Товарищ Северин, можете продолжать.
Полина замерла, разглядывая комнату для допросов. Нет, никакая это не комната для допросов. Это, скорее, пыточная!
В центре стоял стул, к которому был привязан человек, а над ним на длинном проводе одиноко висела лампочка. Темные пятна и подтеки у стула приковали взгляд Полины. Она даже не заметила стоявший у дальней стены стол и людей в форме, сидевших за ним. Как не заметила и двух военных, стоявших в тени за стулом пленника.
Она растерянно взглянула на мужчину, сидевшего на этом стуле. Неузнаваемое, разбитое в кровь лицо с заплывшими глазами, порванная рубаха, некогда белая, а теперь бурая от запекшейся крови. Руки привязаны к подлокотникам так, что веревки врезались в кожу.
И тут на запястье мужчины Полина увидела браслет. Тот, который подарил Сашеньке ее деда. Но откуда он у этого незнакомца?
Сердце забилось сильнее в нехорошем предчувствии. Неужели она опоздала? Неужели Сашеньки больше нет?!
– Спасибо, Евгений Николаевич, – заговорил сидевший во главе длинного стола седой мужчина. Оценивающе оглядел Полину и бесстрастно спросил: – Как твое имя?
Полина даже не сразу поняла, что обращаются к ней.
– Трофимова Полина… – Она, наконец, смогла оторвать взгляд от мужчины, не подававшего признаков жизни, и посмотреть на сидевших за столом. – Где Саша? Где мой муж? Что вы с ним сделали?
Только бы не сорваться раньше времени! Только бы не показать им всю свою боль и страх за любимого!
Услышав ответ, она онемела от отчаяния и ярости.
– Он перед тобой. И пока жив. Если ты ответишь на наши вопросы правду, его убьют быстро.
Седовласый смотрел на нее рыбьими глазами и говорил такие жуткие вещи о ее Сашеньке!
– Я отвечу. На все! Только можно подойти к нему? Можно с ним поговорить?
Она почувствовала, как боль и отчаяние перерастают в ярость и ненависть, давая ей холодный разум и силу.
Мужчины переглянулись, и сидевший рядом с седовласым полноватый с залысинами военный кивнул.
– Я думаю, не будет ничего страшного, если она с ним поговорит. Возможно, мы даже узнаем кое-какие нюансы. – И позволил Полине: – Иди. Но говорите так, чтобы мы слышали!
