Гейл Форман - Куда она ушла

Я выхожу на задний дворик, чтобы получить свою утреннюю дозу никотина. Похлопав себя по карманам, я обнаруживаю лишь кошелек, солнечные очки, одолженный Айпод, и обычный набор медиаторов, которые, кажется, всегда при мне. Затем я вспоминаю, что должно быть оставил свои сигареты на мосту. Никакого никотина. Никаких таблеток. Полагаю, сегодня идеальный день для того, чтобы избавиться от всех вредных привычек.

Я возвращаюсь внутрь и вновь осматриваюсь. Дом совсем не такой, каким я ожидал его увидеть. После всех разговоров о ее переездах, я представлял себе комнаты, заваленные не распакованными коробками, что-то безликое и необжитое. И, несмотря на то, что она сказала о духах, я бы никогда не подумал, что она так плотно закутается в одеяло, сотканное из воспоминаний.

За исключением воспоминаний обо мне. Здесь нет ни единого снимка со мной, не смотря на то, что Кэт просила меня присоединиться ко многим их семейным фотографиям. Она даже повесила в рамку фото со мной, Мией и Тедди в хэллуиновских костюмах над их старой каминной полкой в гостиной — место, олицетворявшее своеобразную «доску почета» в семье Холл. Но здесь этого фото нет. Здесь нет ни одного из тех глупых снимков, которые мы с Мией любили делать, снимая друг друга или делая совместные фото во время поцелуя или объятий, когда кто-то из нас держал фотоаппарат на вытянутой руке. Я любил эти снимки. Она всегда были или с обрезанными головами, или наполовину прикрытые чьим-нибудь пальцем, но они, казалось, запечатлели нечто настоящее.

Я не в обиде. Раньше, возможно, меня бы это задело. Но сейчас я понимаю. Какое бы место я не занимал в жизни Мии, в ее сердце, оно было безвозвратно утеряно в тот день в больнице, три с половиной года назад.

Подведем черту. Ненавижу это выражение. Мозгоправы же его просто обожают. Брин любит его. Она говорит, что я так и не подвел черту в отношениях с Мией.

- Более пяти миллионов людей купили и прослушали эту черту, — мой стандартный ответ.

Стоя здесь, в этом тихом доме, где слышен щебет птиц, доносящийся снаружи, я думаю, я наконец осознал весь смысл этой фразы. Подведение черты не означает драматическое разделение на «до» и «после». Это больше похоже на то меланхоличное чувство, которое возникает в конце очень хорошего отпуска. Нечто особенное подходит к концу, и тебе грустно, но ты не можешь грустить, ведь… эй, было здорово, и будут еще отпуска, и снова будет хорошо. Только уже не с Мией, и даже не с Брин.

Я смотрю на часы. Мне нужно вернуться на Манхэттен, собрать вещи и ответить на самые срочные имейлы, которых, я уверен, набралось уже не мало. А затем отправляться в аэропорт. Надо будет вызвать сюда такси, но прежде необходимо разбудить Мию и подобающе попрощаться.

Я решаю приготовить кофе. Раньше было достаточно одного только его аромата, чтобы поднять ее. Иногда по утрам, когда я оставался у нее с ночевкой, я просыпался пораньше, чтобы поиграть с Тедди. Позволив ей достаточно выспаться, я относил кофейник прямо в ее спальню и разносил запах кофе по всей комнате до тех пор, пока Миа не отрывала голову от подушки, глядя на меня заспанными глазами.

Я захожу на кухню и, кажется, инстинктивно знаю, где что находится, словно это моя собственная кухня, и я готовил здесь кофе уже тысячу раз. Металлический кофейник — в шкафчике над раковиной. Кофе — в банке на дверце холодильника. Я насыпаю насыщенный темный порошок в ситечко на вершине кофейника, заполняю его водой и ставлю на плиту. Раздается шипящий звук, за которым следует появление роскошного аромата. Я почти вижу его, словно мультяшное облачко плывет по комнате, побуждая Мию проснуться.

Конечно же, не успел завариться полный кофейник, как она потягивается на диване, втягивая немного воздуха, как она всегда делает, когда просыпается. Она видит меня на кухне, и на ее лице отражается сиюминутное замешательство. А я не знаю, то ли это из-за того, что я веду себя как порядочная домохозяйка, то ли из-за того, что я вообще все еще здесь. Затем я вспоминаю, что она говорила о своем ежедневном чувстве потери по утрам.

- Снова все вспоминаешь? — задаю я вопрос. Вслух. Потому что я хочу знать, и потому что она попросила спрашивать.

- Нет, — отвечает она. — Этим утром нет. — Она зевает и вновь потягивается. — Я подумала, что вчерашний вечер мне приснился. А затем я почуяла запах кофе.

- Прости, — шепчу я.

Она улыбается и скидывает одеяло.

- Ты действительно думаешь, что, если не будешь упоминать мою семью, я их забуду?

- Нет, — признаюсь я. — Полагаю, нет.

- И, как ты можешь видеть, я и не пытаюсь их забыть, — говорит Миа, указывая на фотографии.

- Да, я рассматривал их. Впечатляющая у тебя здесь галерея. Со всеми.

- Спасибо. Они составляют мне компанию.

Я смотрю на фотографии, представляя, как однажды собственные дети Мии заполнят еще больше рамок на этой стене, создавая для нее новую семью, новое поколение, частью которого мне уже не быть.

- Я знаю, что это просто фотографии, — продолжает она, — но иногда они действительно помогают мне вставать по утрам. Ну, они и кофе.

Ох, точно, кофе. Я возвращаюсь на кухню и открываю шкафчик, в котором, уверен, найду кружки. Хотя я немного ошарашен, что даже они — это та же коллекция керамических кружек 1950х и 60х годов, которой я не раз пользовался, и удивлен, что она таскала их с собой из общаги в общагу, из квартиры в квартиру. Я осматриваюсь в поисках моей любимой кружки, с изображением танцующих кофеварок на ней, и так чертовски счастлив, когда обнаруживаю, что она все еще здесь. Такое чувство будто нашел фотографию с собой на стене. Маленькая частичка меня все еще существует, даже если для частички побольше места уже нет.

Я наливаю кружку кофе себе, а затем Мии, добавляя чуточку молока и сливок в равных пропорциях, как она любит.

- Мне нравятся фотографии, — говорю я. — Они отлично вписываются. — Миа кивает, дуя на свой кофе. — И я тоже по ним скучаю. Каждый день.

Она выглядит удивленной. Не потому что я скучаю по ним, а потому, полагаю, что я в этом, наконец, признался. Она мрачно кивает.

- Я знаю, — отвечает она. Она идет по комнате, проводя рукой по рамкам с фотографиями. — У меня уже не хватает места. Пришлось повесить кучу последних снимков Ким в ванной. Ты с ней в последнее время говорил?

Должно быть, она знает, что я сделал Ким.

- Нет.

- Правда? Тогда ты, наверное, не знаешь про скандал? — В ответ я качаю головой.

- Она бросила колледж в прошлом году. Когда разгорелась война в Афганистане, Ким решила, пошло все к черту, хочу быть фотографом, а лучшее обучение происходит на практике. Поэтому она просто взяла свои фотоаппараты и уехала. Она начала продавать все эти снимки в АП[21] и в New York Times. Она там разъезжает в парандже и все свое фотооборудование прячет под туниками и выхватывает в нужный момент, чтобы сделать снимок.