Лора Ли - Мужчина внутри
— Скажи мне, когда, и мы увидим, насколько ты хороша.
Она поддела яичницу вилкой и отправила в рот, когда Дон с удивлением повернулась к ней.
— В течение ближайших семидесяти двух часов, — наконец ответила она, и мягкий голос просто излучал уверенность. — Я заметила этот запах у Меринас, прямо перед тем, как она и Кэллан были вынуждены бежать от Совета. А через три дня, когда мы увиделись, она уже была беременна. Твой запах похож.
— А как эта штука работает? — Рони прожевала яичницу и посмотрела на остальных.
Это было интересно. Породы выглядели, как обычные люди, что бы там ни говорила пропаганда. И все же у них были суперчувства, данные им животной ДНК. Просто невероятно.
— Это что-то вроде изменения в феромонах. — Дон пожала плечами. — Как будто в тебе созревает какой-то нежный сладкий плод. Кажется, это связано с изменениями в яичниках и яйцеклетке, наверное, они и дают такой запах. А со временем он становится сильнее.
Рони посмотрела на Меринас. Изменение в яичниках? Ее живот внезапно скрутило от страха.
— Ребенок абсолютно нормальный. — Меринас рассмеялась. — У нас было несколько УЗИ, и тесты показывают, что все в порядке. Ты родишь нормального ребенка, мальчика или девочку. Я обещаю, не будет никаких котят, как бы Кейн нас не дразнил.
Ярость сверкнула в глазах Шерры при этих словах.
— Извините меня. У меня дела.
Рони удивленно посмотрела на нее, почти упустив из виду сожаление, мелькнувшее на лице Меринас. Шерра поднялась на ноги и поставила тарелку в раковину.
— Скажи Кэллану, я буду в патруле, если понадоблюсь, — сказала она Меринас уже на пороге. — Скажи Кейну, чтобы он отвалил нахрен.
Рони поморщилась.
— Да, у него проблемы, — Меринас вздохнула, глядя на Дон. — Она не позволяет ему прикоснуться к ней.
— Я не виню ее. И мне тоже уже пора идти. Мне вот-вот пришлют информацию по мистеру Эндрюсу. Нам бы не хотелось, чтобы он и дальше здесь шпионил.
Рони замерла, чашка кофе застыла у ее губ, глаза расширились. Она осторожно опустила чашку, чувствуя, как сжались при этих словах ее внутренности.
— Так это от него они узнали, в какой комнате мы были. — Ее затошнило при этой мысли. — Он сказал им, где мы были.
Меринас тяжело вздохнула.
— Мы не можем быть уверены, Рони. Они до сих пор общаются с ним.
— Он вчера отправил сообщение, и на нас напали. Эти люди нашли все слабые места в нашей обороне явно не по чистой случайности, ведь так? — спросила она горько, поднимаясь на ноги. — Он чуть не убил нас всех, и он все еще здесь, и у него все еще есть шанс попробовать сделать это снова.
Гнев сдавил ее грудь. Господи, что же ей нужно сделать, чтобы угроза в лице отца навсегда исчезла из ее жизни? Он всерьез намеревался уничтожить ее, он на самом деле хотел от нее избавиться.
— Рони. Кэллан и Табер позаботятся о нем, — сказала мягко Меринас. — Пусть мужчины делают то, что должны делать.
Рони ответила ей жестким, яростным взглядом.
— Я так не думаю, Меринас. Не в этот раз. Не сейчас.
Глава 29
Рони была не слишком довольна Табером. Его нежелание избавиться от Реджинальда, или хотя бы позволить ей узнать, что, черт возьми, он задумал, заставляло ее волноваться все сильнее. Реджи был опасен для них обоих. Он уже доказал это. Нападение, которое они пережили «благодаря» ему, доказало, что Реджинальд стал злее, подлее, чем когда-либо.
Они не смогли доказать, что он передал данные. Были только подозрения. Чтобы эффективно противодействовать планам Реджинальда, они должны были знать наверняка. И еще неплохо бы точно знать, с кем он работал.
Мужчины, напавшие на поместье прошлой ночью, были просто наемниками. Сегодня они работали на Совет, завтра — на кого-то другого. В мире было несколько организаций, считавших, что Породы не заслуживают жизни. Наниматели Реджинальда были лишь одними из многих.
Он был ее отцом. Мужчиной, которого любила ее мать. Ее милая, нежная мать. Рони прислонилась лицом к холодному стеклу балконной двери, пытаясь унять разрывающую серлце боль.
Марджи Эндрюс была очень доброй и ласковой. Рони едва помнила ее, но она не забыла, как звучал мамин голос, певший ей колыбельные и рассказывавший сказки. И еще она помнила, что мама постоянно плакала.
Это были одни из ее самых ярких воспоминаний детства. Крики ее матери, глухие, молящие о пощаде. Пожалуйста, Реджи. Пожалуйста, не трогай меня…
Рони дернулась, когда слова эхом отдались в ее голове. Это было ее последнее воспоминание о матери. Последние слова Марджи. На следующее утро мать ушла на работу, а через час она была мертва.
— Слабая сука, — бормотал Реджинальд на похоронах. — Слишком слабая, чтобы бороться.
Рони не знала, что он подразумевал под этими словами, но она выросла, а они так и остались в ее памяти. Он был виновником смерти ее матери? Или это очередной его бред, и имелось в виду ее слабое здоровье?
Она была одинокой в то время, и сейчас чувствовала себя одинокой. Рони смотрела в темноту, пытаясь подавить в себе давние страхи, заглушить боль в старых ранах. Она чувствовала себя на пороге осознания чего-то важного и пугающего.
Ее мать любила Реджи — она была одержима им, и эта одержимость пугала Рони. Она не понимала тогда, почему мать так легко идет на поводу у Реджи. Она могла отринуть собственные желания и потребности в угоду его прихотям. Даже более того, она могла отринуть и желания дочери. Сколько раз на ужин они ели хлеб и картошку, которую мать вырастила в огороде за домом, а все потому, что Реджи взял себе все деньги? А сколько раз он бил мать, кричал на нее, потому что они съели последние продукты из шкафа, и ему пришлось самому думать, где взять еду?
Ее кулаки сжались. Рони тогда поклялась, что никогда не будет так отчаянно нуждаться в мужчине. Поклялась, что из-за любви никогда не позволит использовать себя, не позволит сломать. И вот теперь она не способна сказать «нет» человеку, который обладает ее телом.
Не имело значения, что Табер всегда обращался с ней с нежностью, всегда давал ей тепло и безопасность, не поднимал на нее руку. Ее страхи бушевали внутри нее так же жарко и мрачно, как и огонь, опаляющий сейчас низ ее живота.
По какой-то причине природа лишила выбора их обоих: и ее, и Табера. Он был человеком, уже взрослым мужчиной, который столкнулся с невыразимым ужасом, и рядом с которым она чувствовала себя как ребенок — и ее это пугало. Рони была напугана. Запуталась в себе.
Она расправила плечи и вдохнула. Итак, она осознала проблему. Это был первый шаг к решению. Ведь так?
