Зверь. Изменил мне — изменил меня - Ляна Вечер
— Захария! — голос мальчика доносится со второго этажа. — Ты принесла, что я просил?!
Совсем нюх потерял. Не может по запаху определить, кто зашёл в дом. Плохо дело.
Быстро поднимаюсь по лестнице, захожу в одну из спален и замираю. Лучше ослепнуть, чем видеть эту картину. Наш альфа не может встать на ноги: ползёт к двери на четвереньках и мычит. Зачем ты это делаешь с собой, Карим? Ты ведь сильный мальчик. Ты альфа.
— Вставай… — выдыхаю с дрожью. — Умойся и приведи себя в порядок.
Волк поднимает на меня плавающий взгляд, щурится — пытается понять, кто я:
— Я запретил заходить сюда всем, кроме Захарии, — рычит тихо, но очень зло. — Убирайся!
Крик забирает у Карима последние силы, и он грохается на пол. Невыносимо смотреть на него такого. Душа разрывается на части.
Подхожу к мальчику и пытаюсь его поднять.
— Вставай! Вставай сейчас же, Карим! — тяну тяжелого волка за руку.
— Да кто ты такая?! — отпихивает меня и снова встаёт на четвереньки. — Как смеешь ослушаться моего приказа?! Я сказал, чтобы ты убиралась отсюда! Пусть Захария придёт!
— Она не придёт, — прикладываю ладонь ко лбу, дышу часто. — Я её прогнала.
— Что?.. — Карим снова смотрит на меня затуманенными глазами. — Да кто ты, твою мать?!
— Шаманка я, — объясняю сухо. — Вставай!
Кое-как поднимаю альфу и веду в ванную. Из крана в раковину хлещет ледяная вода — умываю волка, а сердце кровью обливается. Забыл обо всём, забил на свою стаю. До ручки себя довёл. Так нельзя.
— Надо было лично смотреть, кого принимают в стаю… — вытирая полотенцем лицо, ворчит волк. — Ты, наглая шаманка, слишком много себе позволяешь.
— Я лишь пытаюсь вернуть стае вожака, — отбираю у мальчика полотенце. — Этим должна заниматься твоя бета, но она почему-то таскает тебе бутылки, — подталкиваю его к двери.
— Захария делает, что я сказал. Она выполняет мои приказы. А ты…
— А я сейчас заварю тебе трав! — перебиваю оборотня. — Придёшь в себя, и поговорим, — выдавливаю его из ванной. — Иди вниз, — показываю пальцем на лестницу.
Карим от такой наглости в шоке, но мне плевать. Или он будет делать, что я говорю, или я за себя не ручаюсь. Меня потряхивает от злости на этого дурного мальчишку.
Спускаемся на первый этаж. Альфа плюхается на диван, а я иду к плите. Ставлю кипятить воду в сотейнике и достаю из мешочка на поясе травы. Делаю отвар и поглядываю на оборотня. Переносицу пальцами мнёт, стонет тихо. Плохо тебе, мальчик? А не надо было глупостями заниматься! Вырос давно, а ведёт себя, как пацан неразумный.
Процеживаю напиток через сито и несу кружку болезному.
— Пей, — заявляю приказным тоном. — Только не обожгись — очень горячо, — добавляю мягче.
— Спасибо, — Карим смотрит на меня исподлобья и делает осторожный глоток. — Неплохо, — даёт оценку вкусу отвара.
— Точно лучше того, что тебе таскала Захария, — вздыхаю и присаживаюсь рядом с альфой.
— Смелая ты, уселась рядом… Я разрешал тебе сесть? — рычит на меня снова.
— Мне твоё разрешение не нужно, — смело смотрю в глаза главному волку стаи. — Моё дело — привести тебя в порядок.
— За стаю переживаешь? — ухмыляется и снова делает глоток отвара.
— Переживаю. И за стаю, и за тебя, альфа. Ты должен вернуть первую после Луны в стае.
Карим меняется в лице. Боль и обида в чёрных глазах мальчика читаются чётко. Что ж, ему придётся как-то пережить. Я не отстану.
— В это не лезь, шаманка, — цедит сквозь зубы. — Это моё личное.
— Ошибаешься, Карим, — качаю головой. — От твоего «личного» зависит судьба стаи. Верни пару.
Оборотень разбирает меня взглядом на молекулы — у него желваки ходят и венка на виске пульсирует. Но я его не боюсь. Главный мой страх — это что мальчик угробит собственную жизнь. Карим не должен похоронить себя под обломками чувств. Я не допущу этого.
— Моя пара не хочет меня видеть. Понятно? На этом тебя закрыта. Уходи.
— Нет, я не уйду, — беру волка за руку. — Эта девочка тебя любит, а ты любишь её. Что бы между вами сейчас ни происходило, всё можно исправить. Нужно исправить.
— Вот приставучая шаманка, — альфа вынимает руку из моих ладоней. — Совсем меня не боишься, да?
— Я уже своё отбоялась, альфа, — грустно улыбнувшись, отвожу взгляд. — И поверь моему опыту, потерять близких легко, а жить с такой потерей невыносимо сложно. Да и не жизнь это, а существование. Ты уже похож на живой труп. Дальше будет только хуже.
— Зачем я вообще говорю с тобой об этом?.. — Карим снова мнёт пальцами переносицу.
— Может быть, потому что я не самый плохой советчик, — снова беру мальчика за руку.
— Она прогнала меня. Не хочет видеть. Сказала, что больше никогда не сможет мне доверять, — выдыхает с дрожью в голосе.
— И ты поверил? — глажу альфу по плечу. — Глупый-глупый мальчик.
— Ты начинаешь меня раздражать, — горько смеётся, но руку не убирает.
— Карим, ты недавно потерял мать. Это большое горе, пережить такое сложно. Тебе было бы проще, будь твоя истинная рядом, но её здесь нет. Почему?
— Я же сказал, моя пара не хочет меня видеть, — твердит волк. — Она не хочет, чтобы мы были вместе.
— Девочка создана для тебя самой Луной, как и ты для неё. Она может злиться на тебя, прогонять, но разлюбить не может. Это выше всего, что есть на грешной земле. Это истинность.
— Я тоже сказал ей об этом. Сказал, что рано или поздно она вернётся ко мне. Не поверила.
— И правильно сделала, — киваю. — Верить надо не словам, а поступкам. На что ты готов, чтобы вернуть истинную?
Карим молчит, но я почти слышу металлический скрежет его мыслей. Думай, мальчик… Думай.
— А ты права, шаманка. Я могу кое-что сделать. Не знаю, поможет это вернуть мою пару или нет, но дышаться ей будет легче.
Агрессивный оскал альфы тонко намекает, что до него так и не дошёл смысл моих слов. Карим себе на уме. И это нехорошо.
Волк встаёт, берёт со стола ключи от машины и идёт к двери.
— Ты куда?! — бросаюсь за ним, хватаю за локоть.
— В чём дело? — строго выгибает бровь. — Мне ещё и отчитываться перед тобой надо?
— Нет… Нет, конечно, — стушевавшись, отступаю.
— Не зли меня, шаманка.
