Исцеление сердца - Сьюзен Фанетти
Колдер отбросил щит и выхватил из-за пояса топор. Леиф тоже бросил щит. Его сражение за Гетланд было не совсем благородным и в том, и в другом случае, но эта битва между двумя мужчинами, которые когда-то называли друг друга братьями, должна была быть честной.
— ИДИ СЮДА! — завопил Колдер, раскручивая топор.
Леиф покачал головой. Это было его владение. Он был налетчиком, не был врагом. Если бой, то бой на его земле.
— Я — ярл Гетланда. Это мое владение, и я его защищаю. Если ты покоришься и поклянешься мне в верности, я с радостью приму твою верность, Колдер Эйкссон, — не отводя от Колдера взгляда, Леиф повысил голос. — То же самое я скажу тем, что сегодня высадился на эту землю, тем, кто приносил клятву Эйку Иварссону. Покоритесь и принесите клятву верности, и живите. Сохраните верность трусу, голова которого торчит на пике в конце пирса, и умрете.
Колдер закричал — это был почти женский крик, полный ярости. Его топор взметнулся над головой, и Леиф ударил мечом, блокируя удар, но в последний момент топор изменил траекторию движения, и он промахнулся. Оружие ударило его в грудь, и Леиф тут же почувствовал, как по телу под кожаным доспехом потекла кровь.
Рана была глубокой, но она не убьет его сразу; Леиф понял это сразу же, как оправился от удара. Он повернулся вовремя — Колдер ударил снова, и меч и топор скрестились. Пойманные в горьком объятии боя, двое мужчин уставились друг на друга.
— Я тебя любил, — прохрипел Колдер, пытаясь двинуть топор так, чтобы он вонзился Леифу в горло.
— И я тебя.
Леиф осознавал, что рана в груди с каждой секундой становится все опаснее. Он собрал все силы, которые смог собрать, и оттолкнул Колдера. Тот едва ли пошатнулся, но в этот короткий миг Леиф успел ухватить меч обеими руками и ударить. Он почувствовал, как разошлись края раны на груди от этого усилия.
Голова Колдера отлетела прочь, из шеи все еще стоящего тела в небо выстрелил фонтан крови. Он омыл Леифа и уже пропитанную кровью землю.
— Нет! — раздался из толпы крик. Эйвинд, теперь старший из живых детей Эйка, стоял на коленях рядом с Астрид, держащей у его горла топор. Ярость исказила его лицо.
Уставший, тяжелораненый и омытый кровью своего друга, Леиф прошел по косе и остановился рядом с другим своим другом. Воины расступались, давая ему путь.
— Поклянись мне, Эйвинд Эйкссон. Я не причиню тебе вреда. Я знаю, ты понимал, что стало с твоим отцом, и видел настоящий ход вещей, — его раненное сердце сжалось, когда с губ сорвались слова Ольги. — То, что я сделал, я сделал с добрыми намерениями. Поклянись мне, и я введу тебя в свой зал, как своего советника.
— А моя мать? Братья и сестры?
Мать Эйвинда, общая для него, Колдера и Ульва, умерла. Но Эйвинд был еще мал, когда Эйк взял в жены Хильде, и ее он называл матерью. Как и Ульв.
— Она жива. Она и Турид, и дети. Мы дали им провизию и отправили искать себе новый дом. Поклянись мне в верности и сможешь отыскать их, если захочешь.
Эйвинд плюнул ему в лицо.
Не утрудившись стереть плевок с лица, Леиф перевел взгляд на Астрид. Одним ударом, в тишине, нарушившейся лишь свистом топора, она снесла сыну Эйка голову.
Леиф едва держался, но все же повернулся к Ульву, который теперь смотрел прямо на него. Его глаза были широко распахнуты, но голову он держал прямо и смотрел бесстрашно. Ульву не было еще и двадцати лет, и в походы он ходил без особой охоты. Он был тих и мягок — настоящее разочарование для своего отца. Но он не был трусом.
— Ты не убил их? — спросил Ульв, прежде чем Леиф заговорил. — Мать и детей? И Турид?
Турид тоже была женой Эйка, он взял ее, потому что Хильде рожала только одних дочерей. Ей едва было больше, чем Ульву.
— Ярл сказал, — ответила за него Астрид. — Они живы.
Она казалась — и была — не очень рада такому решению. Эйк всегда убивал тех, кто был близок врагу, независимо от пола и возраста. Он называл это защитой от будущего. Астрид была согласна с таким решением.
Леиф улыбнулся.
— Друг однажды сказал мне, что если мы убьем всех, кто однажды может стать нашим врагом, то откуда же потом возьмутся наши друзья. Так что нет, мы не убили двух женщин и их маленьких детей.
Ульв дернулся в хватке Бьярке. Леиф кивнул, и мальчика отпустили. Тут же Ульв выпрямился и вытянул вперед руку с охватывающим ее золотым браслетом.
— Кольцом, жизнью, мечом и честью, перед богами я клянусь в своей вечной верности тебе, Леиф Олафссон, ярл Гетланда.
Леиф посмотрел на Бьярке.
— Его меч?
После короткого замешательства Бьярке отыскал меч Ульва и передал Леифу. Клинок был все еще покрыт кровью тех, кого Ульв успел убить или ранить в этой битве. Леиф вернул меч владельцу. Мужчины и женщины вокруг них подозрительно напряглись, но Ульв только оттер лезвие о ткань штанов и убрал меч в ножны.
— Я рад, что твой меч теперь служит мне, Ульв.
Тот склонил голову.
— Идем, — сказал Леиф, кладя руку на плечо юноши. — Время чествовать воинов, погибших в битве.
Он сделал шаг вперед, к своим друзьям и своему народу — и это было последнее, что он помнил.
— oOo~
— У тебя столько ран на груди, что тебе не нужны доспехи. Шрамы защитят тебя от любого меча.
Без малейшего сожаления Бирте, целительница Гетланда, шлепнула комок пасты на длинную строчку швов на груди Леифа.
— Ты не думаешь, что боги хотят добраться до твоего сердца, раз посылают тебе врагов снова и снова?
Он крякнул, когда Бирте наложила новую порцию пасты и прижала ее к ране.
— Оно все еще бьется.
— Пф. Я бы не бросала щит на твоем месте. Я видела, что ты сделал. У тебя был щит, и ты его просто выбросил. Глупые мужчины и их глупые представления о чести. Победа была твоей еще до того, как он разрубил тебе грудь, но тебе надо было сражаться честно. Вы могли оба быть честно мертвы. Мертвый ярл — что тут хорошего?
