Черная валькирия (СИ) - Елена Милютина
— Ты не учитываешь одного, для достижения этих благ нужно работать, а хочется всего и сразу! Вот и зависть. Поэтому я иду дальше. Поступая на работу, через, допустим, три месяца безупречного труда ты получаешь возможность купить определенный предмет в рассрочку, под небольшие проценты. Выплачиваешь год, или два, а предмет вот, уже у тебя в руках! А через три месяца- еще один, и так далее. Для дорогих товаров можно сделать срок больше. И вот, люди живут, обрастают добром, а мысли у них не о протесте, а о том, что бы не потерять работу и иметь возможность оплачивать товар. И для молодежи пример — вон, Вася пошел на фабрику, через три месяца купил мобицикл, еще через три-ноут последней модели, еще — крутой коммфон. И все девочки его! А я только протестую против несправедливости, а живу, как голодранец! Может, тоже пойти поработать?
— Мишель, но это тоже получается, такая скрытая форма рабства! Долгового!
— Ну и что? Люди довольны, живут с комфортом, протестов нет, Главное, не пережать с кредитами, что бы не сложилась ситуация, что расплатиться с ними — это безнадежная затея. Поэтому надо контролировать их сумму и не разрешать брать больше, чем смогут без особого напряжения выплатить. Появляется особая служба, а это рабочие места! И оплачивают их заинтересованные банки. Хорошо бы программистов привлечь. Все же чипированы, с рождения, вести учет легко.
— Знаешь, твой фонтан идей надо обдумать. И, по-моему, когда-то это уже было и кончилось не очень хорошо! Давай, излагай все на бумаге, изучим! Может быть, это и выход для планет, пребывающих в такой глубокой *опе, как Обен! Я распоряжусь, что бы тебе материалы подготовили. Не сам, а через Джона! Вот прямо сегодня его и приглашу! Нет, сегодня у меня важный личный разговор, хотя, я вас сведу напрямую, и обсуждайте, а я выясню позицию одного молодого человека по интересующему меня вопросу!
***
Элеонора заботливо помогла Геллу дойти до палаты, привести себя в порядок, а затем улечься обратно в постель.
— Нора, — протянул он к ней руку, — спасибо. Подожди, давай поговорим, до моего разговора с твоим отцом! Он же может в любую минуту нагрянуть!
— Ну и что? Ты же понимаешь, о чем пойдет разговор!
— Нора, для меня это все очень серьезно. Я хотел бы сначала переговорить с тобой, что бы знать, на что мне замахиваться!
— И в чем сомнения?
— Нужен ли я тебе так же, как ты мне? Со своей непростой биографией, с кучей комплексов, и, скажу откровенно, нелегким характером.
— Гелл, я психолог, при обычном общении я особых проблем у тебя не вижу. Если хочешь, можно провести такой мини-сеанс психоанализа. Если хочешь, можешь исповедоваться, посмотрим, что в твоих комплексах можно исправить. Не хочешь, меня вполне устраивают наши отношения! Что еще не ясно?
— Просто, мне все время кажется, что услышав мою «исповедь» ты от меня просто сбежишь! Знаешь, я всегда старался быть честным перед собой, перед другими, если что и скрывал, так это цвет волос! Так что я решился. Потерпи, и потом решай!
— Хорошо, только давай устроим обоюдный сеанс покаяния. Я расскажу о своих проблемах, ты — о своих. Так сказать, полная открытость!
— Согласен! Тогда начинай, лучше идти от простого к сложному!
— Ты считаешь мои проблемы проще? Смотри, как бы тебе не захотелось сбежать от такого сокровища!
— Не надейся!
— Посмотрим. Я первенец императора, и с этим ощущением я росла и взрослела все эти годы. Считала, что весь мир у меня под ногами, а все окружающие только и мечтают, что ублажать меня, такую замечательную. Вбила себе в голову, что меня должно окружать все только идеальное и красивое. В результате наделала глупостей, чуть не вышла замуж за человека на 30 лет меня старше, каприз был такой, зря только обнадежила. Потеряла любовь очень хорошего человека, пренебрегла им, когда он попал в тяжелую ситуацию и потерял внешнюю привлекательность… Решила, что надо себя исправлять, перевелась на специальность военного психолога, поехала на Обен, здесь тоже наделала глупостей. Так что вот такая я, ненадежная, взбалмошная, капризная. И все из-за неуемной гордыни, не гордости, а именно гордыни. И, честно, я даже рада, что меня отправили работать в госпиталь. Именно там я осознала, что радость и удовлетворение может приносить и самая грязная работа! Вот, вроде все свои недостатки и прегрешения выложила честно. А теперь решай, нужна ли тебе такая непостоянная, ветреная избалованная девчонка!
— Честно?
— А как же еще? Зачем я тут перед тобой распиналась?
— Нужна. Именно ты и нужна. Такая непохожая ни на кого, кто мне встречался в жизни. Чистая, пылкая, невозможная. Для меня ты, как струя чистого горного воздуха в городском смоге, как глоток родниковой воды посреди раскаленной пустыни. Вопрос только, нужен ли тебе я? Просто я, как человек, как личность? Я понимаю, сейчас ты мне благодарна, и считаешь чуть ли не обязанностью ухаживать, помогать. У меня есть свое прошлое и от его последствий никуда не деться!
— Это ты эту прачку, Майю, считаешь своим прошлым?
— Какая Майя? А, эта, откуда ты знаешь?
— Случайно услышала ее жалобы перед подругами, поняла, что ее герой — ты. Она здорово в тебя втрескалась, даже жалела, что ребенка не смогла завести, что бы обязать жениться! Говорила, что ты сам тщательно предохранялся, подруги даже предлагали завести от другого, а выдать за твоего.
Геллерт хмыкнул: — Дура наивная! Ничего бы у нее не вышло! А я еще хотел ей приданое выделить! Черта с два теперь!
— Не будь таким самоуверенным. Если ты о генетической экспертизе, то ее можно сделать во время беременности только с согласия будущей матери, а все девять месяцев она будет тебя шантажировать и портить репутацию. А семейный признак появится только через 14–15 лет! А время-то ушло!
— Дело не в генетической экспертизе. Дело в другом. Но для этого ты должна выслушать меня спокойно, всю мою исповедь. Поверь, мне не легко об этом рассказывать! Просто выслушай молча.
— Все, все молчу и слушаю!
Геллерт несколько минут собирался с мыслями, вздохнул и начал.
— Видишь, ли, Элеонора, как еще раньше выяснили, ранее поседение связано с взрослением организма, с гормональной перестройкой. Чем раньше начало — тем раньше взросление. Я седеть начал в 12 лет. К 13 годам, когда сыновья графа Орински, так не вовремя убравшегося на
