Хозяйка - Яна Тать
На последних словах открыла глаза. Мои родные и прислуга, столпившиеся вокруг меня, вздрогнули.
— Не волнуйтесь, — произнесла холодно. — Я поднимусь. Обязательно. И буду подниматься каждый раз, — уже с улыбкой продолжила. — Не дождутся. — обвела всех взглядом, хлопнула в ладоши: «Спектакль окончен, расходимся по своим рабочим местам». — От любви ещё никто не умирал, — тихо закончила.
Девочки кинулись обнимать меня со всех сторон. Мальчики залезли на колени и тоже захотели ласки и тепла. Всё же такое поведение нетипично для меня и родные испугались.
— Марина, с тобой всё в порядке? — поинтересовался отец.
— Не волнуйся, — повторилась. — Перешагну и пойду дальше.
Ротмир прищурился, а я опять стала напевать:
Всё перемелется родная — поглаживала голову сестры и улыбалась неестественно.
Всё перемелется, пойми,
А жизнь хорошая такая,
Ты улыбнись и обними.
Постаралась, как могла искренне улыбнуться папе и обняла всех по очереди.
— Маша, что случилось? Почему ты так плакала? — поинтересовался Ивар, не понимая, что наступает на любимую мозоль.
— Просто я узнала, что мне нужно уехать, — глянула на отца. Он хмурился. — Я не хочу покидать Вас, вот и расстроилась немного.
— А куда ты уезжаешь? Надолго? — посыпались вопросы от мелких.
— Денька через три, а к Дашиной свадьбе как раз и приеду, — вздогнула грустно.
Сестра покраснела и охнула, мальчишки захихикали, а маман посмотрела на меня.
— Руки Дарины у меня никто не просил, известил нас отец.
— Ну, так попросят, — заверила я. — До конца отпущенного срока остался месяц. Надеюсь, жених раньше созреет, а если нет, напишите мне письмо. И сестрёнка погостит у меня. Но за нелюбимого не пойдёт, — жестоко припечатала я, глядя в глаза Ротмиру. — А если и её обидит кто-нибудь из семейки «фон Льёрн», я рассержусь. Можете так и передать всем желающим.
Родные зашевелились, мать заохала. Может, останешься? А как же учёба? Куда ты едешь? И всё в том же духе. Не выдержав, попросила оставить меня одну. Все разошлись, кроме отца.
— Это всё из-за него? Я прав?
— Да, — опустила голову, обхватив себя руками. Вся храбрость и бравада ушли, осталось только разбитое сердце.
— Ты знаешь, зачем он приходил сегодня — догадался Ротмир.
— Да, он сам соизволил объявить, что расторгнул договор и не будет просить моей руки, потому что полюбил другую, — расхохоталась в голос я.
— Да, это так.
— А ещё, что жениха мне назначит Император, — горько продолжила. — И что я слишком навязчива, — сдала мужчину с потрохами.
— Я его убью. Такое говорить девушке! — воскликнул он.
— Постой, — прикоснулась я к отцу. — Он прав, во всём. А мне нужно забыть его, выкинуть из головы, вырвать из сердца и зализать раны. Боюсь, если останусь, то буду или плакать ежедневно, или следить за ним, боюсь приползти к Маркусу на брюхе, умоляя выслушать, проверить на камне правды.
— А как же всё что ты строила? — сделал последнюю попытку Ротмир.
— Согласись, когда речь идёт о жизни, всё отходит на второй план. Да и если говорить начистоту, то малейшее моё желание и розочки превратятся из милых питомцев в смертоносных врагов. Говоря обидные слова, Маркус, даже не подозревал, насколько от моей сдержанности зависят жизни всех столичных жителей. Ведь за этот год я поднялась в магическом плане, и пожелай, на этом месте вырос бы неплохой лесок, — истерично хихикнула, скривившись. — Но никто не виноват, в моём выборе, поэтому Марина уехала к родственникам в глушь, — улыбнулась я. — Проветриться.
— Вижу, ты всё уже решила и не отступишь?
— Прости, но пару дней я смогу продержать маску безразличия на лице, а потом… Я не знаю, что будет со всеми, потеряй я концентрацию и выпусти магию на волю. Мне плохо очень. Не хочу никого видеть, но и больно никому не хочу сделать, — грустно закончила и опустила голову на колени, пряча лицо в ладонях. Слёзы опять потекли ручьём. — Удивительно, я не могу их остановить, — сквозь всхлипы изливала свою душу.
— Поплачь дочь, поплачь, может, полегчает, — приобнял за плечи Ротмир, присаживаясь на диванчик. — Нам тебя будет не хватать, но возможно это и к лучшему, что ты от него далеко будешь. Может, баул свой заберёшь? Тебе нужнее.
— Нет, что ты. Он для мальчиков, и потом…, - решила немного приоткрыть глаза отцу. — У вас скоро будет маленький. Правда не знаю, мальчик или девочка, срок маленький, так что у вас столько разных дел намечается. Жаль, что не смогу с вами детскую обустроить. Хотя может ещё успею на самое интересное, — грустно закончила я.
Отец был ошарашен, улыбка во все зубы осветила серьёзное лицо, и мужчина сразу помолодел лет на десять.
— Точно?
— Конечно, на все сто, — грустно улыбнулась и я. — Так что теперь никаких потрясений, волнений, хорошо питаться и мальчишек на руки не поднимать. Понятно? — обозначила основные правила будущему папаше.
Мне проще было отвлечься, чем предаваться самоедству. На горе будет вся эта ночь и последующие, во время которых можно по секундам разобрать свои прошлые действия, найти, где я промахнулась.
Ротмир порывисто меня обнял и широкими шагами унёсся. А я, ещё раз горестно вздохнув и нацепив маску дружелюбия, вышла искать всех. Пора бы и поужинать. Ведь желудок у меня не разбит, и он требовал пищи.
Всех нашла в малой столовой, родные уже рассаживались. Это я вовремя зашла. Заняла своё место и опять все взгляды скрестились на мне.
— Всё в порядке, — подняла я руки.
— Может, все вместе отдохнём в Лесу? — спросила мама.
— Ну,… допустим, Дарину с мальчиками я могу хоть сейчас забрать. А вот, можно ли тебе переходить через порталы, не знаю, — глянула на отца.
Он довольно улыбался. Элеонора недоумённо перевела взгляд на него. На что мужчина с нежностью поцеловал свою жену в щёчку и на ушко начал что-то нашептывать. Хотя я догадываюсь, что это могло быть. Братья возбуждённо загалдели, строя грандиозные планы на незапланированный отдых, а Дарина сидела грустная.
— Сестрёнка улыбнись, жизнь прекрасна, — уводила её от плохих мыслей.
— Мне так жаль, я думала, что мы породнимся с одной семьёй, и будем жить, если не вместе, то рядом. Ведь так хорошо всё складывалось.
— Прости, но умолять, унижаться и просить вернуться не буду. Он ясно обозначил свою позицию, походя, растоптав моё сердце. А теперь давай его забудем и покушаем, наконец. И прошу
