Джанин Фрост - Дважды соблазненный
– Другая причина: лояльность. Вы видели, я богат, и у меня есть власть, но вы никогда даже не думали воспользоваться вашими дочерями, чтобы прихватить что-нибудь для себя.
– Это не лояльность. Это называется быть отцом, – вытиснул мой отец.
– Мой отец отдал меня и моего младшего брата своему злейшему врагу в обмен на политическую безопасность, – решительно сказал Влад. – С тех пор я прожил намного худшие века. Отцовство не та причина, почему вы цените своих дочерей больше, чем деньги, власть или даже исцеление вашей ноги, что я вполне могу сделать. Это верность, и я ожидаю, что вы будете соблюдать ее и впредь из-за той потери, после которой вы предали ее.
Я не знала, что потрясло меня больше – слова Влада, что он может исцелить покалеченную ногу моего отца, или его упоминание о прошлом прелюбодеянии моего отца. Влад знал об этом, потому что я до сих пор винила себя за смерть матери. Я рассказала ей о компрометирующем письме, которое обнаружила в сумке отца, лишь потому, что была зла на то, что она увозит меня от тренера, чтобы присоединится к отцу в Германии. В тринадцать лет меня заботило больше вступление в олимпийскую команду, чем страдания моей матери. Она оставила его, переехав к нашей тете, где она и умерла, пытаясь помочь мне, когда я коснулась линии вышедшей из строя.
Мой отец также выглядел ошеломленным, но затем он поднялся, тыча концом трости на Влада.
– Да, как ты смеешь.
Его голос дрожал от гнева. Но Влад даже не моргнул.
– Я смею, потому что не хочу, чтобы между нами возникло недоразумение. Я тот, кем вы меня считаете, но я люблю вашу дочь, а то, что я люблю, я буду защищать любым насилием, которое, как вы уже догадались, весьма значительно.
Наступила тишина, после того как Влад закончил говорить. Даже его персонал, должно быть, приостановился в своей лихорадочной подготовке, потому что я могла услышать даже, как летит муха в соседней комнате. Лицо моего отца было жестким, в то время как я вела внутреннюю дискуссию.
Он мог бы и не упоминать всех тех людей, которых убил…
Зачем? Поиск в Гугле показал бы тоже самое.
Прекрасно, но воспитывать отца…
Он был невежлив, высказывая свою точку зрения? Это же Влад Цепеш. Его споры обычно заканчиваются на конце длинного шеста.
Да, но эти двое станут семьей…
Ты слышала, как Влад описал свою семью? Он даже не добрался до той части, где его младший брат пытался его убить.
И так далее, и тому подобное. Как я и боялась, я превращалась в Голлума.
То, что я, наконец, сказала после длительной паузы, было следующим:
– Я не виню тебя за то, что ты расстроился, папа. Если бы моя дочь сказала, что выходит замуж за темного принца нежити, я бы тоже рассердилась. Тебе нет нужды его любить, или же давать свое согласие, но ты не сможешь остановить меня, и надеюсь… – Я сглотнула, пытаясь облегчить ком, внезапно образовавшийся в моем горле. – Я надеюсь, ты будешь на моей свадьбе.
Затем я подошла к нему и поцеловала в щеку, прежде чем покинуть комнату. Независимо от отца, Гретхен, или Марти, я приняла решение, у меня будет свадьба, и мне нужно к ней подготовиться.
Глава 28
В какой-то момент я почувствовала себя так, словно только что проснулась. Я не была девушкой в изысканном платье ручной работы, которое фея-крестная быстренько создала для моей свадьбы. Я была девушкой, потерявшей мать прежде, чем реально успела узнать ее, мечты которой разбиты, а семья на нее обижена. Я была той, кто не мог коснуться кого-либо без риска убить, кто утонул в темноте всех грехов, которые пришлось совершить из-за своих способностей.
Это не было похоже на девушку в зеркале. Лиф моего платья был сливочного цвета, шифоновая юбка – украшена кружевами и крошечными камушками измельченного жемчуга. Кружевной жакет-болеро оставлял декольте открытым, но закрывал шею и плечи, струясь по рукам, словно паутинка. Он доходил до пальцев, где вышивка скрывала длинный зигзагообразный шрам. Мои волосы были подняты и скреплены бриллиантовой заколкой. От заколки расходились свисающие жемчужные украшения, покрывающие прическу на затылке, свободном от вуали. Сейчас вуаль была отброшена для нанесения последних штрихов в макияже.
Нет, не было похоже, что девушка в зеркале страдает от одиночества, изоляции или видений худших людских делишек, которые те совершали друг с другом. Она выглядела счастливой. Можно даже осмелиться и назвать ее лучезарной. Было ли мое удивление моментом осознанием того, что она – это я?
В отражении зеркала появилась Гретхен.
– Даже не думай плакать во время клятвы. Ты испортишь свой макияж.
Комментарий сестры был возвратом к реальности от нереальности всей ситуации, но ведь это было прекрасно. Она была здесь, одетая в аметистовое атласное платье без бретелек, которое демонстрировало ее талию – мне не нужны были мои психические способности, чтобы сохранить в памяти ее образ. Ее черные волосы до плеч были распущены, добавляя образу сложности, а темный макияж на глазах, казалось, делал ее старше ее двадцати двух лет.
– Ты выглядишь потрясающе, – сказала я ей.
– Нет, – сказала смягчившимся голосом. – Это ты выглядишь потрясающе.
Она обняла меня и затрясла. Под слоем лака для волос и лосьоном для тела я уловила ее запах, лимона и морского бриза. Я вдохнула, зная, что никогда еще не сталкивалась с кем-нибудь, кто так думал о своей сестре.
Фыркнув, она меня отпустила.
– Ты что, только что меня понюхала?
Я глуповато кивнула.
– Кровь Влада, которую он мне дал, дает больше, чем мой экстра слух.
Еще одно фырканье.
– Ты знаешь, что с каждым днем становишься еще страннее? – затем она огляделась, но гениальные швеи уже уехали. – Ну и как я пахну, хорошо? Ты же не станешь просить меня прикупить или украсть духи ради этого места.
В доме, полном людей с супер обонятельными чувствами? Не стоит. Духи для вампиров все равно, что булава.
– Ты пахнешь хорошо, – заверила я ее.
Раздался стук в дверь. Гретхен открыла ее, на пороге стоял Марти. Он был одет в черный смокинг, должно быть сшитый недавно, поскольку у него не было ни одного, да и подходил он ему, как перчатка. Густые бакенбарды Марти теперь были аккуратно подстрижены, а черные волосы зачесаны назад, придавая его образу официальный вид.
– Пора, – произнёс он. Затем посмотрел на меня. – Ничего себе, малышка. Вы обе, – поспешно добавил он.
Я повернулась к Марти так, чтобы он смог увидеть весь мой наряд, делая это осторожно, чтобы не споткнуться о подол.
