Даша и Медведь (СИ) - Владимирова Анна

— Потому что тогда твоя ценность упадет в разы. Нам нужна ты настоящая.

— Ну а чем я тебя не устраиваю настоящая? Ладно, у тебя нет яиц, но у моего будущего хозяина они же есть?

Азиз сдвинул брови:

— Может, ты привыкла пожестче, и я зря тут разыгрываю перед тобой гостеприимство? — процедил он зло.

— А ты не можешь по-другому, — облизнулась я. — Тебе надо меня продать… Помнишь?

Он беспомощно усмехнулся, меняя тему:

— Зато, кажется, с твоей продажей хлопот не будет. Чувствуешь себя прекрасно.

— Пожалуй. — Смена декораций, может, даст мне возможности для обзора. — Расскажешь, кому меня отдают?

Он немного помолчал для порядка, разыгрывая обиду, но потом все же согласился:

— Скоро у нашего Повелителя юбилей — триста лет. И один из влиятельных приближенных хочет сделать ему подарок — тебя.

— Почему меня? — подтянула я колени к груди.

— Потому что он несчастен. И его душевная боль — наша проблема. Он потерял любимую, чем-то очень похожую на тебя.

— Так он не знает о сюрпризе?

— Нет.

— А если я ему не понравлюсь?

— Ты не можешь не нравиться, — оскалился мужчина.

— Ну да, — ехидно усмехнулась я.

— Расчет на то, что он захочет отдать тебе свою боль, а ты — взять. По-другому ведь вы не работаете… Либо отшибить память, — развел он руками.

— Да, тогда любовь гарантирована, — закатила я глаза.

— Не совсем, — замялся Азиз.

— Расскажи-ка мне его историю, а? Этого повелителя, — потянулась я за вторым сандвичем. — Не спешишь?

— Ты какая-то странная сегодня, Дария, — прищурился он.

— Может, на поправку иду?

На самом деле мне было гораздо хуже. И пока я была не в состоянии, за штурвал села росомаха. И мы погнали…

— Может, — вздохнул Азиз. — У Повелителя много лет была возлюбленная. Сначала все думали — увлечение, но потом он объявил помолвку и представил свою женщину всему высшему обществу. Только женщина оказалась чужой избранной…

— А как она оказалась у него? — Мне и правда стало интересно.

— Точно никто не знает. Вроде бы он привел ее во дворец подростком… Потом влюбился в нее, — лился соловьем Азиз. — А теперь Повелитель воспитывает своего сына.

— Даже так? — удивилась я на самом деле. — И он тоскует по своей любимой?

— Да, — кивнул Азиз пафосно. — А ты его вылечишь и займешь место его прежней избранницы.

— Ты думаешь, это так легко? — опешила я.

— Всем нужно идти дальше в какой-то момент. И тебе, и ему, — пожал плечами Азиз.

— Ты же не заботишься о нем, — откинулась я на спинку стула. — Ты же думаешь только о деньгах.

— Я не вхожу в высший круг, мне простительно, — усмехнулся он снисходительно. — О нем есть кому позаботиться. Прогуляемся?

— Снова по двору? А если он меня не примет?

Азиз о таком повороте не думал.

— Каждому хочется избавиться от боли.

— Мне — нет, — посмотрела на него в упор. — Я хочу думать о Глебе, помнить его и оплакивать… Я не хочу забывать. И твой Повелитель, если он не бесчувственный чурбан вроде тебя, тоже не захочет!

Азиз выслушал меня, сцепив зубы, потом поднялся:

— Не хочешь гулять — не гуляй. Сиди тут.

— Ты бы не оставил меня у себя, Азиз, — усмехнулась я, легко завладевая вниманием мужчины. — Я буду вертеть тобой, как хочу. А ты будешь рад…

И я опасно оскалилась, ловя в его взгляде удивление:

— Твоя стоимость растет на глазах, шейли, — восхищенно усмехнулся он.

— А мне процент причитается? — нагло вздернула подбородок.

— Издержки высоки.

— Летал бы регулярными рейсами…

— Поедешь со мной в город. Вижу — здорова, — направился он к дверям. — Собирайся.

74

Я проспал без снов до темноты. Когда сполз по лестнице в кухню, Стас с Горевичем сидели под кухонной лампой и о чем-то говорили. С друга сползла гримаса вечной настороженности, а, завидев меня, он и вовсе улыбнулся:

— Глеб, как раз к ужину.

Горевич молча проследил, как я подползаю к стулу.

— Ничего не снилось? — поинтересовался будто невзначай.

— Нет.

— Глеб, будешь лазанью? — подорвался Стас.

— Да, спасибо. А уколы?

— Ну, после ужина сделаю, — засуетился он у плиты.

— Стас, ты уже звонил Карельскому? — рухнул я на стул.

Были бы у него сейчас уши — прижал бы:

— Да.

— Позвони еще. Он предложил помощь.

— А, хорошо, — вернулся он с тарелкой. — У нас тут еще одна проблема была — подруга Даши.

— Саша?

— Да… Еле успокоил. Она в офис заявилась. Я сказал, что вы уехали отдыхать в Европу. К счастью, они с Дашей вроде как не очень поговорили последний раз, потому прокатило. Но я оставил ей свой мобильный, она звонит раз в три дня, требует твой мобильный. А еще Дашина работа. В общем, я написал им от ее лица, что увольняется и… выходит замуж.

— Уголовка, Стас, — вздохнул я.

— Ну не было у меня опыта в решении таких проблем, — пожал он плечами.

Горевич все это время пил чай и смотрел на огонь в камине. Когда у него зазвонил мобильный, он поднялся:

— Глеб, подтягивайся потихоньку, — кивнул на дверь и направился к выходу, отвечая на звонок.

Заговорил при этом на незнакомом языке, но с такой улыбкой, будто ему звонил кто-то очень дорогой. А язык я неожиданно узнал.

Схватил чашку, поставленную Глебом, и зашагал на улицу, отмечая, что оставил костыль. Прекрасно. По-настоящему здоровый сон пошел на пользу.

Горевич стоял на веранде, продолжая общаться по телефону, и, что странно — то на русском, то на арабском. По интонации было понятно, что говорит он с кем-то близким, скорее — с очень близким. Я различал детские голоса — один постарше, другой совсем еще корявый.

— Амал, — наконец, приказал он строго, — возьми брата и говори с ним по-русски тоже, хорошо? Молодец.

— Ваши дети говорят на разных языках? — оперся я о перила рядом, вдыхая полной грудью такой любимый запах ночного леса.

— Отец первого — мой брат, — убрал он мобильный и улыбнулся. — Повелитель джиннов. Колоритная у меня семейка…

— Я бы убил, — покачал я головой, щурясь в темноту.

— Я тоже думал, что убью, — пожал широкими плечами Горевич. — Но тогда бы у меня не было семьи. Да и платит Аршад очень дорого за то, что сделал. Он обречен на одиночество, а сын напоминает о его матери…

Мы помолчали немного в тишине.

— …Я думаю, твою Дашу кто-то приготовил ему в подарок…

— Что?! — охренел я.

— Слишком явное совпадение, — спокойно продолжал он. — Она и боль может унять, и внешне похожа, и коготками обзавелась, как моя Мира. Когда все это складываешь, получаешь внятную картину. А у брата скоро юбилей.

— Когда? — нетерпеливо потребовал я. Пока что плохо понимал, какого черта мы тут еще.

— Через две недели. Вся правящая верхушка, которой по карману такой подарок, под наблюдением, но Дашу держат где-то в другом месте, и ни один еще никуда не дернулся на смотрины, значит, ее еще не показывали. Но ни я, ни ты ждать не хотим… Поэтому пошли, — он кивнул во двор. — Я уверен, она ищет тебя. И ищет здесь…

— Вы думаете, можно зацепиться за ее зверя? — шагал я следом.

— За две недели она должна была развить способность переходить в зверя, потому что там, где она физически, ей делать нечего. Вариантов нет — она стремится сюда.

А меня две недели не было! А если уже не стремится? Если сдалась? С Дашки станется, да и не идеальные у нас отношения, чтобы она по мне скучала… как я.

— Вот этого не надо, — не глядя на меня, развернул коврик Горевич.

— Что? — взялся я за второй.

— Не надо сомневаться — вообще не время. Все мы — козлы в третьей ипостаси, но наши женщины нас все равно за что-то выбирают и любят. Ты — не исключение. Она хочет к тебе. А ты — к ней. Это все, о чем тебе нужно помнить. — Он прищурился на дом: — Она заходила зверем внутрь?

— При мне — нет.