Переселенки (СИ) - Соколова Надежда Игоревна
Я бездельничала, подпирала стенку и от нечего делать снова и снова прокручивала в голове «гениальные вирши» Ирмы. Вот уж точно: «Заставь дурака Богу молиться, он и лоб расшибет». Так и подруга: отправилась в Интернет ради общения и попыток высказывания собственного особо ценного мнения: а вернулась оттуда, напичканная информацией разного толка, часто противоречивой, что вылилось потом в пустое, бездумное стихоплетство.
Пять стихотворений за пару-тройку дней. Ужас-кошмар. Не стахановка, конечно, но для обычного рифмоплета многовато. Если б не семья, думаю, получилось бы в разы больше…
Устав изображать из себя столб, я с сожалением отлепилась от стены и медленно направилась в коридор. Там, возле лестницы, есть чудесный закуток: и сухо, и темно, и даже постоять можно, никем не замеченной. Благо, на этот раз я с боем выбила себе возможность появиться на официальном мероприятии в брючном костюме. Все равно к чудаковатым поступкам и необычным одеяниям одной герцогини при дворе успели привыкнуть.
Дошла, нырнула внутрь, наконец-то стерла с лица благожелательное выражение, совершенно мне не свойственное. Божечки, вот оно, счастье — темнота и тишина. Надо будет у Варта обязательно разовый портал выпросить. Свои часы здесь я пугалом «отработала», сейчас бы кофе горячего выпить, и можно в люлю…
— А я тебе говорю, они любовники! Разуй глаза: народ об этой связи уже пару лет судачит.
Громкий шепот неподалеку от лестницы заставил Мое Сиятельство встрепенуться и внимательно прислушаться. Никогда не любила сплетни, но в последнее время именно слухи меня и выручали, как минимум при продаже книг.
— Лили, с ума не сходи. Кто она и кто он. Да и муж у нее не из последних.
— И что? Что он может перед самим Императором? Зария, я тебя уверяю, они давно спят вместе. Так что нам с тобой здесь и сейчас ничего не светит. Нас даже в качестве фавориток рассматривать не будут. И смысл здесь находиться?
— Невесту он тоже ищет для отвода глаз?
Эм… Как интересно… У Дженераса в кои-то веки появилась постоянная дама сердца? А Варт совсем недавно ворчал, что Его Величество последнее время одинок и потому часто рассеян в государственных делах: тщетно пытается подобрать новенькую молоденькую дурочку на место фаворитки.
— Естественно! И муж этой дуры тогда ничего не заподозрит.
— Не завидуй, Лили. Ничего она не дура. Чтобы организовать такое дело, с издательством, надо быть очень умной.
— Ты веришь слухам? Говорят же тебе: племянник чернокнижника за всем стоит.
— Ты того племянника видела? Полный рохля. А вот сама герцогиня… Так что если она и любовница Императора, то они получились достойной парой.
Я изо всех сил зажимала себе рот обеими руками, стараясь не расхохотаться. Батюшки светы. Мы с Императором. Любовники. Да еще и не первый год. Вот же больная фантазия у некоторых!
— Лили, говоришь… И Зария…
Да, после вечера, вернувшись наконец домой, я с чистым сердцем сдала мужу этих двух идиоток, потому что даже сплетничать необходимо с умом. Развели, блин, цирк-шапито со своими слухами о высокопоставленных любовниках. «По секрету всему свету». Они б еще с рупором на главную площадь столицы вышли.
— Графиня ранос дорт Горониус и герцогиня дорт Зориус. Учту на будущее. Заодно и Дженераса просвещу. А то он чересчур добр к их мужьям-дуболомам.
Что я слышу? Ревность фаворита? Варт, похоже, решил застолбить место правой руки Императора до конца жизни, своей или его. Надо бы разговор перевести в другое русло. Прости, подруга.
— Ирма стихи начала писать.
Изумленный взгляд.
— Скажи, что это была шутка.
В чем-то мы с супругом мыслим одинаково…
— Вот. Я примерно также подумала. А потом мне прочитали один из «шедевров». Если ЭТО напечатают, твоя бывшая с поэзией прославится еще больше, чем с прозой. Правда, после выпуска книги за доморощенной поэтессой могут прийти люди в белых халатах и сопроводить ее на лечение…
— Вот не нравится мне блеск в твоих глазах.
Я расположилась в удобном мягком кресле за небольшим журнальным столиком, неспешно пила кофе с молоком и корицей, едва ли не причмокивая от удовольствия, жевала невероятно вкусные пирожные с заварным кремом, решив побаловать свой многострадальный организм, замученный тренировками и беременностями, и внимательно рассматривала подругу в «зазеркалье»: чуть схуднула, видимо, сидит на диете, благо, кормить грудью мелкую не нужно, выглядит неприлично счастливой, на щеках румянец, глаза блестят.
— Я написала первую главу очередного романа.
— Опять очередная депрессия? А как же новая игрушка? Ирма… Только не говори…
— Почему нет. Ведь вставляют же авторы в свои тексты стихи классиков.
Колкий ответ, так и просившийся на язык, я проглотила. Пусть ее. Довольна жизнью — и то ладно.
— Какая хоть тема?
— Пока не решила, но что-нибудь о любви.
Прелестно… «Что-нибудь о любви». Небрежно так, разве что рукой в сторону не махнула. Второй Тургенев, блин, уродился, только на этот раз в юбке. Как бы у нашего нового классика звездная болезнь не началась на фоне всеобщего признания…
Меж тем подруга бережно достала знакомую тетрадку, откашлялась и выдала:
Как часто тяжело бывает
Нам от невысказанных слов,
И сердце словно замирает,
И через глубину веков
Нам странный голос что-то шепчет.
Мы слушаем, не слыша. Вновь
В груди пылает и трепещет
Огонь с названием «любовь».
— Тебе честно? Или на этот раз похвалить?
Ирма:
Когда издательство предложило сделать презентацию моего сборника стихов в одном из книжных магазинов города, я сначала перепугалась и хотела отказаться от такой бредовой идеи, но и Тоша, и Ира выступили единым фронтом и заявили, что такой пиар мне в данное время просто необходим.
— Милая, это ведь ненадолго, максимум на пару часов. И потом, тебе просто необходимо немного развеяться.
— Ирма, я не вижу здесь проблемы. Сколько стихов в том сборнике? Пятьдесят? Ну хорошо, пусть тридцать семь. За две недели, угу. Вперед, на амбразуры, то бишь на презентацию. На людей посмотришь, себя, красивую и умную, покажешь.
В общем, я согласилась, единственное, поставила условие: проводить встречу с читателями в первой половине дня, когда старшие дети будут в школе.
Презентацию организовали в центре города, объявили об этом событии за неделю, широко разрекламировали встречу по Интернету и местному телеканалу.
День X настал. Еще за сутки до этого знаменательного события меня начал бить мандраж. Любимый старался поддержать супругу, уверял, что бояться не стОит, что читатели однозначно отнесутся к молодому автору благосклонно, что рядом будет находиться охрана, да и сотрудник издательства клятвенно заверил мужа, что не оставит меня один на один с возможными почитателями. И все же. Все же. Ира у зеркала в нужный момент не появилась, возможно, и к лучшему, так как ее сарказм точно не смог бы меня успокоить.
Одевалась я утром со всем тщанием: синее бархатное платье, сшитое мастером на заказ, длиной до щиколоток, полностью закрытое, на ноги — кожаные светло-коричневые полусапожки, на плечи — кашемировая шаль темных тонов. Завершала картину английская шляпка-клумба синего цвета. Прическу делать не стала, просто подровняла волосы. Макияж накладывала сама: коричневым карандашом подвела глаза, красной помадой накрасила губы, решила, что хватит и этого, ведь я не хочу выделяться, и спустилась в холл. Охранник на посту сообщил, что автомобиль от издательства уже ожидает меня у входа. Волевым усилием подавив дрожь, вышла на улицу. Там действительно уже стоял, припаркованный, светло-серый шевроле ланос.
До магазина добрались быстро — через десять минут уже были на месте.
Сотрудники магазина «с реверансами» проводили меня через служебный вход в главный зал, уже подготовленный для презентации: половина комнаты была огорожена стойками с моими книгами, у окна стояли письменный стол и удобный стул с высокой спинкой для автора, напротив стола — табурет для тех, кто желал бы получить мой автограф. На самом столе в художественном беспорядке разложили десять экземпляров только что вышедшего из печати сборника моих стихов, который я назвала с претензией на оригинальность — «Вересковая пустошь». За моим стулом присел на еще один табурет сотрудник издательства — высокий крупный брюнет с внимательным, можно даже сказать пронзительным, взглядом ярко-зеленых глаз. У меня почему-то возникла ассоциация с сотрудником спецслужб.
