Елена Кароль - Совушка ее величества

Затуманенным страстью разумом я понимаю, что что-то не так, но лишь тогда, когда его глаза из черных становятся всего лишь темно-зелеными, а губы из просто улыбающихся становятся откровенно саркастичными.

— Юми?

— Да?

— Ты… — сморгнув, удивленно уточнила, не в силах поверить в напрашивающийся вывод. — А дальше?

— А дальше только после свадьбы, — если бы не произнесенные вслух слова, я бы ни за что не поверила — его руки до сих пор поглаживали моё тело, наводя дрожь, скапливающуюся внизу живота, а потемневший от явного желания взгляд с удовольствием скользил по моему возмущенному лицу. — Да, извини. За это.

— Юмирай, это нечестно.

— Да, возможно…

— Это подло.

— Почему?

— Потому что так нельзя, — я сдерживалась, как могла. Теперь я точно знала — он пьян, причем не меньше дракона. Именно поэтому он решил поиграть в игру — возбуди и проучи. Я чуяла это. — Ты понимаешь, насколько это вредно для организма? Ты ведь хочешь продолжения не меньше меня. Зачем останавливаться на полпути? — я положила ладонь ему на грудь и скользящим движением отправила её в путешествие к шее. Добралась до желаемого участка обнаженной кожи, чуть царапнула ноготками и с удовлетворением заметила, как резко расширились его зрачки. — Чего ты боишься? Мы ведь нравимся друг другу… Зачем ты мучаешь меня и себя?

— Зачем… — мужчина резко подался вперед и снова прижал меня к стене, опаляя жаром своего возбужденного тела. — Хороший вопрос, милая. Понимаешь, я не хочу быть промежуточным звеном. Не хочу быть для тебя одним из многих. Мне этого мало. Мало…

— И что же ты хочешь? — наши губы почти встретились, но вот именно — почти. Стоило мне податься вперед — как он тут же слегка отпрянул назад и хрипло рассмеялся. — Скажи мне — чего ты хочешь?

— Тебя. Всю. Навсегда. Этого мне хватит. — договорив, ястреб снова замер, при этом так пристально глядя мне в глаза, словно смотрел не на меня, а прямиком в душу. — Согласна стать моей навсегда?

— Я… — судорожно придумывая уклончивый ответ, понимала, что не могу сказать ни «да», ни «нет». Эти слова будут катастрофой, причем что одно, что другое. — Юмирай…

А затем он усмехнулся. Многозначительно. Одной рукой оперся на стену, вторую убрал за спину и кивнул в сторону двери, молчаливо предлагая мне уйти.

— Ты не прав. — обида нахлынула лавиной и на глаза навернулись непрошеные слезы. Вновь растревоженные гормоны требовали хоть какого-либо выхода и нашли их в единственно доступном — в слезах. — Ты! Подлый! Наглый! Эгоистичный!

— Тш-ш-ш… — мои кулаки, бьющие по его груди, утонули в его ладонях, спина была снова прижата к стене, а в замутненные наворачивающимися слезами глаза заглянули осуждающие черные. — Неверный вывод. Замужество — не подлость. А наглость и эгоистичность — это как раз желание воспользоваться и самоутвердиться. Я этого не хочу. Я не хочу, чтобы о тебе говорили и думали плохо, а это обязательно случится, когда слухи о нашей связи дойдут до остальных. Так что успокойся и не обвиняй меня в том, что я хочу всё сделать правильно.

Красиво говорит. Аж заслушалась.

— Знаешь, засунь свою порядочность… — без особого труда выдернув свои руки из его захвата, шмыгнула и зло поджала губы. — Твои методы ухаживания отвратительны. А оставлять женщину неудовлетворенной и при этом заявлять, что подобное можно исправить лишь замужеством — гадко и низко. Так что нет, Юмирай, я тебя не прощаю. Такому эгоистичному поведению прощения нет!

От переизбытка чувств даже топнув ногой, рыкнула и ушла, остро жалея, что не могу хлопнуть дверью или что-нибудь разбить — эмоции бурлили так, что казалось ещё немного и пар из ушей повалит. Сна не было ни в одном глазу. Да, точно! Пойду убью тренировочную грушу!

Как она прекрасна в своём гневе. Великолепна. Умопомрачительна. Пусть спустит пар, девочка, ей полезно. Пусть даже что-нибудь сломает, ему не жалко. Неторопливо идя по яркому, ароматному следу раздражения, который шлейфом тянулся за Викторией, Юмирай не собирался пускать дело на самотёк. Она очень умна и не станет делать глупости, но проконтролировать всё равно стоило. Парк… что она хочет в парке?

К его безмерному удивлению Калахем оказался слишком слаб к алкоголю и спустя всего три бутылки крепленого красного вина, он был настолько пьян, что ястреб был даже рад — за эти несколько часов, что он слушал излияния дракона, он услышал столько, что хватило бы на десяток психоаналитиков. К вечеру Калахем даже умудрился уснуть, причем прямо в кресле, но буквально час назад проснулся снова и, выпив остатки из четвертой бутылки, изъявил желание отправиться на поиски выпивки самостоятельно. К счастью, навернулся на первой же ступеньке, ударился об угол стеллажа с припасами, да там и успокоился, обняв упавший окорок, как самое ценное в жизни.

Транспортировать пьяницу наверх Юмирай не торопился, опасаясь, что он снова проснется и решит устроить дебош или что похуже — успокаивать невменяемого ледяного дракона ястреб не умел и учиться не планировал.

А затем зажегся свет и на верхней площадке обнаружилась та, кто стала его душевной болью за неполную неделю пребывания в особняке. Виктория. Вика.

Он не был сильно пьян, но стоило её увидеть, как разум отказал и в голове осталось одно единственное желание — прикоснуться. Как минимум прикоснуться…

Тело действовало, но разум жил своей жизнью. План. У него был план. Он не имеет права ни на шаг отходить от плана, потому что иначе цель не будет достигнута. Дракон плакался, что девочка слишком жестока и теперь он не знает, как ему быть дальше. Он даже признался, что не верил в удачное завершение эксперимента с первого раза, потому что образец был слишком сырым и требовались многочисленные испытания на подопытных, которых ему обещал достать Димитро. А ещё он сетовал на то, что не знает, что делать с таким взрослым ребенком. Кретин…

Затем, вспомнив о желании Юмирая, Калахем похлопал ястреба по плечу и заявил, что верит в лорда — только такому профессионалу он без раздумий доверит дочь и её будущее.

Как он тогда его не ударил — сам не понимает. Если бы у него была дочь, он бы никогда не доверил её полукровке. А этот дракон был по настоящему рад, что теперь ему не надо заботиться о девочке, решившей воспринять его родство в штыки, и есть на кого переложить проблему адаптации чересчур самостоятельной и самодостаточной иномирянки в их обществе.

Что ж, он тоже может ошибиться, но по крайней мере он точно знает, что сделает всё, чтобы она была счастлива. Это будет нелегко, скорее наоборот — очень сложно, потому что она привыкла со всем справляться сама и получать то, что хочет, но он тоже не зря прожил все эти годы — он знает, как достичь желаемого.