Ангел-мечтатель (СИ) - Ирина Буря
Я еще никогда не встречался с подобным запахом, но такая вонь могла исходить только от существа, насквозь пропитанного ненавистью и злобой.
Подкидыш.
По всей видимости, его кукловоды велели ему держаться в стороне от нападения на юного стоика — и лишь по окончании его подступиться к моей дочери с выражением своего якобы сочувствия, понимания и желания помочь в святом деле отмщения.
Теперь же, когда это нападение явно шло не по плану, он уже наверняка сообщил об этом своим хозяевам — и поскольку ему очевидно не оставили способа самостоятельно ретироваться с земли — чтобы не сбежал — он, как нетрудно догадаться, ждет …
— Стас! — отчаянно воззвал я. — Сейчас сюда твоих пошлют — вели им с места не трогаться!
— А мои все здесь! — отозвался карающий меч с ликующим хохотком. — Замотаются искать!
По всей видимости, именно это и дало нам нужное для нейтрализации толпы время. Однако, у светлоликих кукловодов были и другие псы — и по рассказам карающего меча, куда более ревностные и непробиваемые …
— А внештатники ваши? — напомнил я ему о еще одном козыре в рукаве наших врагов.
— Вот это — да! — почти запел он от восторга. — Давайте нам их сюда — мои орлы уже заждались морду им чистить!
Я ему поверил — конкуренция между подразделениями светлоликих всегда носила совершенно нездоровый характер и активно подстрекалась их властями, исходящими из принципа «Разделяй и властвуй».
Из чего следовало, что группы спасения подкидышу ждать было неоткуда, и мне оставалось лишь захватить его, отвести в укромное место и держать там до появления Гения — не исключено, что он и его имел в виду, говоря, что ему нужны все …
Я снова замер — буквально в шаге от него.
Судя по полной неподвижности, в искусство проникновения в инвертацию его тоже не посвятили.
Но схвати я его, он успеет подать сигнал своим хозяевам.
Участие которых в заговоре против земли все также не подтверждено никакими уликами — карающий меч так и не успел раздобыть их.
Сегодняшний инцидент они легко спишут на эксцесс какого-нибудь исполнителя.
Из чего следовало, что единственное неопровержимое доказательство их преступной деятельности находится в сознании подкидыша.
Которое они предусмотрительно снабдили механизмом самоуничтожения — и при сигнале бедствия с его стороны либо дадут ему приказ активировать детонаторы, либо сделают это сами дистанционно.
Я сделал этот последний шаг к подкидышу и нанес ему резкий удар ребром ладони по шее, отключив его сознание.
Обмякшее у меня в руках тело оставалось невидимым и — судя по бьющему в нос зловонию — инвертированным.
Из чего следовало, что оно все еще контролировалось какой-то частью его сознания.
Которое с равным успехом могло управлять и другими механизмами …
Я вновь склонил голову перед безграничным доверием Гения.
По всей видимости, подкидыша не случайно доверили моим заботам — вряд ли дело было только в моем особо чувствительном носе.
Не случайно Гений намекнул на свою надобность в нем именно мне — вряд ли эту шараду мог разгадать кто-то другой, не сталкивавшийся с ними так часто, как я.
Не случайно в нашей цитадели меня называли мастером работы с сознанием — вряд ли опекун моей дочери, оставшийся невредимым при вторжении в мысли подкидыша, превосходит в этом искусстве меня.
Осторожно, не касаясь его, я бросил короткий взгляд в сознание безвольно лежащего у моих ног тела — и сразу же увидел те крохотные мерцающие точки в нем, о которых говорил опекун моей дочери.
Подмигивали и подрагивали только они — все пространство между ним представляло собой тусклую безжизненную равнину.
Я с опаской ступил в нее — она не отреагировала ни малейшим движением.
Так же, как и когда я приблизился к ближайшей точке.
Тщательно осмотрев ее, я принялся осторожно — едва касаясь ее и избегая малейшего давления — выкручивать ее.
Она понемногу поднималась вверх — с недовольным то ли шипением, то ли свистом …
Есть!
Мерцание в этой точке исчезло.
Потом в другой.
Потом в еще нескольких.
Возможно, под конец я ослабил бдительность — или начал торопиться — но когда в сознании подкидыша оставалось всего три источника мерцания, я случайно сделал на одном из них чуть более резкое движение …
Перед глазами у меня вспыхнуло нестерпимо яркое, ослепительное, вызывающее почти физическую боль сияние. Это было, как взрыв суперновы — сияние ширилось, раскалялось, буравило мозг и жгло все органы чувств.
А потом в самом его центре, благодатным сумраком на фоне безумного сияния, возникло лицо — с грозно сведенными бровями, пронзительным взглядом под ними и плотно сжатыми в суровом неодобрении губами.
А вот и ангел смерти, промелькнуло у меня в голове.
А потом больше не было ничего.
Эпилог
Оглянувшись по сторонам, я вновь подивился, какой скромной и невзрачной была моя земная квартира — и какой близкой и уютной.
Сейчас, с длинным столом по центру — я мог только гадать, откуда он взялся — она казалась еще меньше, и я старался не думать о том, как в ней поместятся все те, чье прибытие ожидалось с минуты на минуту.
Я поморщился — думать было тяжело: отдельно всплывающие в сознании мысли были еще вполне терпимы, но стоило попытаться увязать их воедино, каждая бросала якорь на том месте, где была, и якорь этот вонзался зазубренным шипом в мозг — так, что в глазах темнело и в ушах появлялся мерный стук.
Проще было только смотреть — и всякий раз мой взгляд притягивался к двум фигурам, негромко переговаривающимся во главе стола. Вернее, к одной из них — разглядывать Марину после стольких лет, проведенных рядом с ней на земле, было бы просто глупо, но сидящий рядом с ней …
Его лицо я видел не в первый раз — сначала я принял его за лик вестника смерти, пришедшего за мной в мой последний миг.
Но затем оно явилось мне еще несколько раз — с тем нахмуренным выражением и цепким взглядом, которые и вытаскивали меня из небытия и держали в сознании, пока вокруг нас суетились какие-то другие тени.
Сейчас к этому лицу добавилась весьма подходящая фигура — властная даже в молчании, доминирующая даже в неподвижности, внушающая трепет даже на расстоянии.
Я вспомнил слова Гения о том, что он является всем сразу — сейчас они воплотились в этой фигуре: в ней
