Ангел-мечтатель (СИ) - Ирина Буря
У меня возникло двойственное ощущение: с одной стороны, относительное затишье вокруг моей дочери не могло меня не радовать, с другой — оно же делало все мои попытки телепортироваться на землю неизменно безуспешными. Настолько, что я свел их количество к двум-трем в день, вернувшись к привычке отслеживать — между ними — происходящее в офисе.
Прямо на следующий день я убедился, что интрига между карающим мечом и горе-хранителем, подмеченная мной накануне, определенно получила развитие: то ли они решили поменяться ролями в какой-то своей безмозглой игре, то ли карающий меч дождался своего шанса отомстить горе-хранителю за недавнюю нерадивость — одним словом, второй с утра отправился с очередным визитом к своим бывшим сослуживцам, а у первого случился приступ творческого энтузиазма прямо перед перерывом.
На этот раз я нарочито задержался на лестнице, насмешливо разглядывая карающий меч. Он принялся строить самые нелепые гримасы — нервно тряся головой, выпучивая по-рыбьи глаза и то и дело проводя ребром ладони под подбородком — но по всей видимости, искушение, поджидающее его где-то, было слишком велико, и он телепортировался прямо у меня на виду.
Татьяну в тот день безостановочное красноречие определенно подвело — она постоянно ерзала в своем кресле, нервно косясь на лестницу. Я же — не ожидая никаких мысленных вызовов — с удовольствием пришел ей на помощь и преподал подкидышу урок софистики, с легкостью приведя его в захлебывающийся ступор, а Татьяну — почти в нормальное состояние.
Сюрприз поджидал всех нас, насколько я понял, по возвращении на первый этаж после перерыва — карающего меча там не оказалось.
Глава 20.21
Я принялся делать мысленные ставки: то ли его постигла неудача в погоне за горе-хранителем, и он, войдя в раж, решил продолжить ее до победного конца, то ли наоборот — и он, войдя в раж, устроил горе-хранителю взбучку за все прошлые грехи, вместе взятые.
Значит, все-таки удача, подумал я, завидев через окно за спиной у Татьяны их возвращение в компании друг друга: горе-хранитель хромал с видом жертвы незаконных репрессий — карающий меч заботливо поддерживал его под руку с видом кота, опустошившего банку сметаны.
Впрочем, в последующие дни я слегка засомневался в правильности своего вывода — карающий меч мрачнел прямо на глазах, в то время, как горе-хранитель прямо лучился довольством, хотя нельзя было, конечно, исключить из взаимное воздействие друг на друга: типично светлое неприятие радости ближнего у карающего меча и такое же упоение его печалью у горе-хранителя.
И все же истинную природу всех их закулисных телодвижений и — главное — их цель я узнал спустя несколько дней.
Когда — громом среди ясного неба — раздался телефонный звонок опекуна моей дочери.
Дара! — молнией пронеслось у меня в сознании, что еще могло быть причиной этого звонка?
К счастью, он случился в конце рабочего дня, когда подкидыш выходил из офиса, чтобы попытаться улучшить — как показывали тренировки, безрезультатно — уровень своей физической подготовки, и мы использовали это время для обработки характеристик, составленных юным стоиком. С недавних пор, однако, мы существенно сократили свое вмешательство в них — я передал своим светлым сослуживцам слова главы нашей цитадели о возникших сомнениях в результативности работы юного стоика — и нередко каждый из нас проводил эту часть дня по своему усмотрению.
— Извините, отлучусь ненадолго, — бросил я им, поднимаясь из-за стола и направляясь к лестнице на второй этаж.
Кнопку ответа я нажал, еще не закончив подниматься по ней.
— Что случилось? — напряженно, но негромко произнес я в трубку, покрепче прижимая ее к уху.
— Слушай, Макс, у нас тут накладка образовалась, — Забубнил оттуда нестерпимо самоуверенный голос опекуна моей дочери. — Мы сделали запрос на хранителя для Олега, у наших задержка вышла — специалиста подбирали, и ваши, я так понимаю, решили ситуацией воспользоваться и своего срочно прислали. Но сейчас наш уже прибыл, и, поскольку запрос от нас первым поступил, давайте — забирайте своего!
Нахлынувшее на меня облегчение сменилось не менее безграничным отвращением.
Я все понял: опекун моей дочери учуял Искателя — у того не было ни малейшей необходимости проводить обычную миссию на земле в инвертации — и немедленно доложил о его появлении своему бывшему патрону.
Светлоликие, разумеется, просто не смогли смириться с нашим превосходством в оперативности — и прожженный в интригах соглядатай Татьяны где-то подкараулил карающий меч, чтобы вынудить его — не хочу даже представлять, каким образом — пойти на прямейшее превышение полномочий, надавив на главу всей хранительской братии для выделения специалиста в обход всех законов и правил.
Более того, поскольку — по их же словам — на них обоих было наложено табу на посещение иных, кроме своих, подразделений, карающий меч никак не мог проникнуть к хранителям, из чего следовало, что Татьянин провокатор выманил обманным путем своего бывшего главу на нейтральную территорию, где на него и обрушился всем своим весом карающий меч.
Мне оставалось только надеяться, что глава хранителей оказал им достойное сопротивление, прежде чем уступить то ли шантажу, то ли диктату — именно этим могла объясняться хромота хранительского перевертыша, когда они с карающим мечом вернулись с акта устрашения своего, казалось бы, светлого собрата.
Вот еще одно доказательство Гению, что правящее течение не остановится ни перед чем, чтобы не подпустить нашего специалиста даже к тому человеку, который не подходит им ни по каким их меркам.
Опекуну моей дочери я объяснил все это, разумеется, более доступным ему языком. Наших специалистов не отзывают с земли, поскольку они всегда откликаются на призыв с нее, который в данном конкретном случае поступил от моей дочери — ей наверняка лучше известно, какой хранитель нужен их приятелю.
Ее опекун вновь принялся долдонить что-то о неправомерности присутствия нашего специалиста при наличии их собственного — мне пришлось напомнить ему, что правящее большинство уже давно узурпировало права на всех людей, вне зависимости от очередности заявки на них — в чем один из самых примитивных его представителей не узрел ничего иного, как мою — ни много, ни мало — месть за его, с позволения сказать, успех с матерью моей дочери, как будто первая могла идти хоть в какое-то сравнение со второй.
Мне припомнились слова Гения о том, что место главного — с существенным отрывом от остальных — приоритета для моего собеседника
