Лиза Смит - Потрошитель
— Я понимаю. Но если мы ее найдем, тогда Дамон наверняка отыщет тебя. А ведь с Корой сейчас все в порядке. Она в безопасности. В кулоне, который ты ей дала, вербена. Этот цветок защищает людей от вампиров. Я не говорил тебе, потому что не хотел напугать, но…
Вайолет потерла впадинку на шее.
— Значит, я сама во всем виновата, — вдруг решила она.
— Нет. Ты спасла свою сестру. Знала ты или нет о защитных свойствах талисмана, но ты была уверена, что он приносит удачу, и подарила его Коре. Это и есть любовь, — произнес я и улыбнулся Вайолет, а потом задумался. Попади я в подобную ситуацию, сделал бы я то же самое для Дамона?
— Что ж, надеюсь, она думает обо мне каждый раз, как надевает этот кулон, — сказала Вайолет. — Тогда я, может, напишу ей письмо, а ты его передашь. Потому что кто-то должен за ней присматривать, — Вайолет говорила медленно, с трудом складывая слова в предложения.
— Конечно, я позабочусь о Коре и обещаю тебе, что с ней ничего не случится. И я знаю, куда я отвезу тебя, — решительно добавил я, взяв Вайолет за руку. Я подумал, что поместье Эбботов напомнит ей о зеленых холмах Ирландии. Конечно, в этом было мало утешения, и чужая ферма не могла заменить настоящей родины, но это лучшее, что я мог сейчас сделать.
Вайолет кротко кивнула. Мучительно было смотреть на нее, я чувствовал, что и сам вот-вот разрыдаюсь. Я дал волю слезам, и, глядя, как они капают на волосы Вайолет, я больше всего желал найти хоть какой-то выход. В этот вечер я с самого начала мечтал только об одном: чтобы Вайолет была в безопасности. И вот я все еще держал ее в объятиях, но в ее жилах бурлила вампирская кровь. Я не смог защитить ее. Я потерял ее.
14
В моей жизни бывали моменты, когда я чувствовал, словно кто-то или что-то присматривает за мной, ведет меня, прикрывая в трудные минуты. Потому что иначе чем еще можно объяснить то, что мы с Вайолет добрались до Паддингтонского вокзала без происшествий? По дороге нам не встретились ни любопытные прохожие, ни бдительные полицейские. Конечно, помогло и то, что мы стащили немного одежды из багажа каких-то путешественников, пока те ожидали поезда, и теперь наши наряды не были залиты кровью. Но Вайолет по-прежнему тяжело опиралась на меня, и даже для случайного наблюдателя было очевидно, что она едва жива. И все-таки никто не обратил на нас внимания.
Я все же не склонен был думать, что тут вмешалась рука Провидения. С одной стороны, может быть, это и так. С другой — я чувствовал, что причиной всему был ужас, который я невольно внушал окружающим. Меня подсознательно опасались. Сегодня вечером только монстры могли преградить нам путь.
На вокзале я купил на последние деньги билеты до Айвенго. Мы сели в первый же поезд, уходивший из города, и я наконец вздохнул с облегчением. Но расслабляться было рано. Ведь я не знал, в какой момент Вайолет умрет. Я надеялся лишь на то, что смогу довезти ее до своей лачуги в поместье Эбботов.
— Стефан? — снова позвала меня Вайолет, и пальцы ее, легкие, как перышки колибри, заскользили по моей руке.
— Да, Вайолет, — тут же отозвался я, оторвав взгляд от вида за окном. Вайолет не выглядела сейчас как человек на грани жизни и смерти. Щеки ее зарумянились, глаза ярко блестели. Мы ехали почти час и уже покинули пределы Лондона. Даже первый глоток деревенского воздуха сотворил чудо — Вайолет полегчало. Но спасти ее, увы, было невозможно.
— Я чувствую себя гораздо лучше, — с надеждой зашептала Вайолет, вероятно подумав о том же, что и я. — Как ты считаешь, может, я выживу?
— Нет, — печально ответил я. Мне не хотелось быть жестоким и бессердечным, но казалось еще большей жестокостью внушать ей напрасные надежды. Неважно, как выглядела Вайолет или как она себя чувствовала, — судьба девушки была предрешена.
— Ах, — она тихонько вздохнула и, сжав губы, стала разглядывать зеленые пейзажи за окном.
Наше купе было точной копией того, в котором всего несколько дней назад я прибыл в Лондон. Между нами на столике лежал такой же серебряный поднос для чая. На фарфоровом блюдце соблазнительной горкой возвышались бутерброды и пшеничные лепешки. В этот ранний час в поезде почти не было пассажиров. Вайолет не могла решиться, то ли ей подремать, то ли полакомиться лепешками.
Я почти всю поездку глядел в окно. Все вокруг буйно цвело и зеленело, никак не соответствуя моему мрачному состоянию духа.
— Если трансформация уже началась, то лекарства от нее нет, — терпеливо повторял я Вайолет.
— Если только я не выпью человеческой крови, — поправила она меня.
— Это не лекарство, — сурово возразил я.
— Я знаю, — тихо произнесла Вайолет и уставилась невидящим взглядом вдаль.
— Если бы я мог вернуть все назад, и у меня была бы возможность сделать выбор, я бы предпочел умереть, — сказал я и накрыл своей ладонью ее руки, чтобы приободрить ее.
— На свете столько всего, что я не успела сделать или увидеть, — печально проговорила Вайолет. — Я так никогда и не вышла на сцену, не родила ребенка… Я даже никогда не была влюблена по-настоящему.
Я снова погладил ее по руке. Сказать мне было нечего.
Вайолет тихонько заскулила и положила голову мне на плечо.
— Мне так холодно, — прошептала она.
— Знаю, знаю, — только и сказал я, погладив ее по голове. Как бы мне хотелось облегчить ей уход! Я убеждал себя, что смогу это сделать, ведь мы возвращаемся в Мэнор-хаус, сбежав от опасностей, подстерегавших нас в Лондоне. Я хотел, чтобы Вайолет нашла покой и утешение в моей маленькой хижине и ушла с миром. У нее была нелегкая жизнь. Может, на том свете ей будет полегче.
Дыхание Вайолет стало спокойнее, и она уснула. Я снова стал смотреть в окно. Чем больше мы удалялись от Лондона, тем, казалось, чище становилось небо. Вдруг я услышал какой-то неясный шум. Нет, мне не показалось, звук раздавался за дверью.
— Войдите! — резко позвал я, решив, что это проводник принес еще булочек или свежие газеты.
Но никто не ответил. Шорох снаружи становился все громче, и не похоже было, что его издавал пассажир, «зайцем» проникший в вагон.
И тут я услышал новый звук, словно в поезд врезалось огромное животное. Но мы не остановились. Я выглянул в окно и издал долгий низкий рык, даже не сразу осознав, что этот страшный звук вырвался из моих уст. За окном был Генри, брат Сэмюэля. Он прижимался лицом к стеклу, и его золотистые волосы развевались по ветру.
Закрыв глаза, я на секунду подумал, что он попал сюда, ведомый страстным желанием увидеть Вайолет, и решил, что его ухаживания зашли слишком далеко. Но тут я заметил длинные клыки и глаза, налитые кровью.
