Герой - Клэр Кент
Он не выходит, и я чувствую, как он кончает во мне. Затем я падаю на него сверху, и он заключает меня в объятия.
Месячные у меня все еще идут с перебоями, поэтому я не уверена, насколько я фертильна. Но мы это обсуждали. Мы будем счастливы в любом случае, но готовы к появлению еще одного ребенка, если у нас это получится.
Мы долго лежим, обнаженные, прижавшись друг к другу. Зед засыпает, а я нет. Когда приходит время, я выскальзываю из его объятий и встаю с кровати, натягивая кое-какую одежду, чтобы пойти забрать Рину.
Занятия начались в половине десятого и закончатся через несколько минут. Это не слишком интенсивные занятия, особенно для детей возраста Рины. Она много играет, иногда дремлет, занимается забавными художественными проектами и немного учится. Ей это нравится.
Дружок идет со мной, когда я прохожу несколько кварталов до здания школы. Она играет с несколькими своими друзьями на детской площадке, но, увидев меня, радостно подбегает ко мне. Она обнимает меня, а затем и Дружка. Берет меня за руку и всю дорогу домой рассказывает обо всем, что она делала в тот день.
Дети поистине стойкие. Я боялась, что ей потребуются месяцы, чтобы адаптироваться к социализации и новой среде обитания, но Рина пережила лишь несколько трудностей, и ничего такого, с чем мы не смогли бы справиться.
— Папа спит? — спрашивает она, когда мы входим в дом.
— Да, он устал от долгой работы у стены прошлой ночью.
— О. Хорошо, — она шмыгает носом и оглядывается по сторонам. Я вижу, что ей хочется побежать к отцу, но я не собираюсь ее в этом поощрять. Во-первых, Зеду действительно нужно немного поспать. Во-вторых, я оставила его совершенно голым в постели.
Я ищу, чем бы ее отвлечь, когда из коридора доносится приглушенный голос.
— Я не сплю, если кто-то захочет подойти и поздороваться со мной!
Рина смеется, хлопает в ладоши и смотрит на меня, спрашивая разрешения, прежде чем броситься по коридору в спальню.
Когда мы с Дружком входим в комнату, я не удивляюсь, увидев, что Зед надел майку и пижамные штаны. Рина сидит на середине кровати и рассказывает ему о событиях прошедшего дня так же подробно, как и мне.
Дружок запрыгивает на кровать, решив, что присутствие Рины — достаточный повод присоединиться к ним. Я не хочу оставаться в стороне, поэтому вытягиваюсь, положив голову на подушку.
Зед улыбается, слушая Рину. Его глаза мягкие и затуманенные, а ее глаза переполнены искренним волнением.
Я люблю их обоих так сильно, что готова проглотить их целиком.
Когда Рина заканчивает рассказывать подробности прошедшего дня, она спрашивает:
— Можно мы останемся здесь навсегда, папочка? Ты, я, Эсси и Дружок?
Зед серьезно кивает.
— Да. Если нам здесь понравится, мы сможем остаться здесь навсегда.
Рина взвизгивает и подбегает, чтобы обнять его. Затем она по очереди обнимает меня и Дружка. Я обнимаю ее в ответ, а Дружок принимает свои объятия, страдальчески постукивая хвостом.
Затем я говорю:
— Хорошо. Нам нужно дать папе еще немного отдохнуть. Не хочешь спуститься вниз и помочь мне придумать, что мы можем приготовить на ужин из наших пайков?
Рине это нравится, поэтому она соскакивает с кровати и бежит обратно по коридору на кухню.
Зед делает жест рукой, подзывая меня к себе. Когда я наклоняюсь, он шепчет «Люблю тебя» и быстро целует меня.
— Я тоже тебя люблю.
Я улыбаюсь, закрывая дверь с тихим щелчком.
Эпилог
Пять месяцев спустя я заканчиваю занятия по Солнечной Системе, которые провожу с пятнадцатью учениками в возрасте от семи до двенадцати лет.
В городе пока недостаточно детей, чтобы иметь отдельные классы для каждого возраста, поэтому мы делим их на начальные, средние и старшие классы и стараемся изо всех сил. Мы преподаем предметы классам как единому целому и прививаем навыки в более индивидуальном порядке.
Это лучшее, что мы можем сделать, учитывая наши нынешние размеры и ресурсы, и в целом наши дети узнают столько, сколько им, вероятно, понадобится в этом новом мире. Некоторые родители хотят, чтобы программа обучения была более практической и включала еще больше базовых жизненных навыков, которые мы сейчас изучаем. Но цель образования никогда не сводилась к простому выживанию. У детей должна быть возможность мыслить, выражать себя, узнавать о мире, в котором они живут, задавать вопросы, удивляться, распознавать красоту.
Возможно, им не нужно будет называть и описывать другие планеты нашей Солнечной системы, чтобы выполнять ту работу, которой они, вероятно, будут заниматься, когда вырастут, но у них все равно должен быть шанс узнать о них побольше.
Я по-прежнему преподаю естественные науки всего три дня в неделю. Однако с каждым месяцем в городе рождается все больше детей, и люди из близлежащих районов начали отправлять своих детей в нашу школу, поскольку она является самой престижной в регионе. Через год или два я, вероятно, смогу преподавать полный рабочий день вместо того, чтобы делить свои рабочие смены между школой и садом.
Дети задают кучу вопросов о планетах, и я с энтузиазмом отвечаю на них. Возможно, я слишком увлекаюсь. Возможно, я слишком много болтаю, потому что многое из того, что мне нравилось изучать много лет назад, нахлынуло на меня.
Но, возможно, открытая страсть к астрономии — это не так уж плохо. Даже здесь. Даже сейчас.
Большинство детей увлечены уроком так же, как и я, и время летит быстро. Когда мы заканчиваем, тихий десятилетний мальчик по имени Чак поднимает руку и спрашивает:
— Откуда мы знаем все это о Марсе и Венере, если там никто никогда не был?
— Потому что люди изучали планеты в течение многих лет. Они смотрели в сверхмощные телескопы и отправляли зонды в космос, чтобы получить данные измерений со всех планет, которые только могли. До Падения некоторые люди посвятили всю свою жизнь тому, чтобы собрать как можно больше информации о нашей планете и всех остальных. Мы не хотим потерять то, ради чего они так упорно трудились, только потому, что наша жизнь теперь другая. Мы все еще можем научиться тому, чему научились они. Мы можем позволить этому расширить наши представления.
Возможно, дело в моем
