Горький сладкий плен - Анна Жнец
Позади, судя по звукам, разгорелся бой. Звон стали, грохот сапог по каменным плитам пола доносились до меня словно из глубин сна. Э’эрлинг живой преградой встал между мной и чужими клинками, алчущими крови. Один против группы воинов. Короткий, почти игрушечный нож, который можно спрятать в сапоге, против тяжелых мечей и стальной брони.
Я не могла ему помочь, не могла даже оглянуться и посмотреть, скольким стражникам он противостоит. Когда я пыталась повернуть голову, от боли из глаз сыпались искры.
Смотрительница ухмылялась.
Она была сильнее меня. Сильнее!
Почему? Что ее питало?
Или… кто?
— Триса? — В хаос панических мыслей ворвался взволнованный голос Э’эрлинга. Любимый не понимал, что происходит, почему я стою напротив своей соперницы, опустив нож, и не пытаюсь нападать. И почему она тоже не двигается с места, а только смотрит, смотрит, смотрит на меня застывшим, немигающим взглядом. — Все в порядке?
Нет, не в порядке. Совсем. Все очень и очень плохо.
Из носа потоком хлынула кровь, а через пару секунд я почувствовала, как теплая влага вытекает из ушей и щекочет мочки.
— Триса! — Э’эрлинг позвал меня громче. Второй его крик утонул в лязге стали. Кажется, он отобрал у одного из убитых стражников меч и заменил им свой короткий неудобный клинок.
Я пошатнулась.
— Триса!
Любимому не давали ко мне приблизиться, нападали и нападали.
Сквозь пелену слез я видела, как позабытый в суматохе блондин с родинкой на щеке, новый секретарь Смотрительницы, подходит к своей хозяйке и становится за ее плечом. Наклоняется к ее уху, размыкает губы для шепота. Услышала его голос, странно скрипучий, подозрительно знакомый. Голос старика, а не молодого мужчины.
— Убей ее.
В глубине разума шевельнулась запоздалая догадка.
Так вот оно что.
Тахир.
Она вернула ему молодость. С помощью окаменевшего разума дракона. Отправила за этим артефактом целый отряд, ведь драгоценную реликвию охраняли лучше королевской сокровищницы. Получается, несколько человек рисковали собой, чтобы продлить жизнь какому-то старику? Не много ли чести для простого секретаря? Или не так уж этот секретарь и прост?
Отриньте любые привязанности, значит?
Вот сука!
При мысли о столетиях лжи ярость вытеснила боль, и я смогла отбить атаку Смотрительницы. Гадюка дернулась, как от удара молнией, и со стоном прижала пальцы к вискам.
Дрянь! Убила моего щенка, врала нам с детства, отказывала ситхлифам в сердечных привязанностях, а сама годами держала подле себя любовника, наращивая свою колдовскую мощь благодаря силе его чувств.
Зарычав, я вскинула нож. Ментальная магия заставила мою противницу взвыть от боли и согнуться пополам. Теперь кровь пошла уже из ее носа — две тонкие алые струйки потекли из ноздрей на губы.
— Мама! — помолодевший Тахир подставил пошатнувшейся ситхлифе плечо.
Мама?
Не любовник, а… сын?
Мысли в голове завертелись с бешеной скоростью.
Сын. Он ее сын.
Так вот почему эта стерва такая могущественная! Нет более сильной и преданной любви, чем любовь к родителям. Она не проходит, не ослабевает со временем, питает постоянно.
Секунда растерянности обошлась мне непозволительно дорого. Пока я в шоке хлопала глазами, моя соперница перехватила контроль. В мозг словно вонзилась длинная раскаленная игла. Пальцы разжались, и нож со звоном упал к моим ногам.
— Триса! Я сейчас! Подожди, я сейчас! — За моей спиной, размахивая мечом, тяжело дышал Э’эрлинг. Песня стали не смолкала ни на секунду, изредка прерываясь чьим-то предсмертным хрипом.
Я рухнула на колени и уперлась ладонями в пол. В моих глазах лопались сосуды.
— Триса! Держись!
Изо всех сил я пыталась защитить свой разум от губительной магии главной ситхлифы, но боль только росла, лишая слуха, зрения, воли. Я задыхалась, истекала кровью, почти теряла сознание.
Эту женщину, напитанную сыновьей любовью, мне было не одолеть. Я поняла это предельно отчетливо.
Но проиграть было нельзя, ведь я сама готовилась стать матерью.
С губ на каменные плиты пола упали две капли крови.
Ради моего будущего ребенка я собрала волю в кулак, отогнала наползающую тьму и, превозмогая боль, рванула вперед.
— Убей его! — закричала я Э’эрлингу, срывая голос до хрипоты. — Убей! Его! Блондина! Сейчас!
У меня самой на это не осталось сил. Все, на что я была способна в своем жалком состоянии, — сбить Смотрительницу с ног, выиграв для любимого несколько драгоценных секунд, чтобы он смог исполнить мой приказ.
Если бы Э’эрлинг медлил, если бы колебался, моя соперница успела бы ему помешать, но он действовал молниеносно.
В воздухе сбоку от меня просвистел нож. Лезвие вошло аккурат меж светлых бровей, и на лице помолодевшего старика навеки застыло выражение растерянного изумления. Едва Тахир обмяк, огненная игла магии покинула мой измученный разум, и боль ушла.
— Нет! — истошно завопила Смотрительница.
Столкнув меня с себя, она бросилась к сыну, к потерянному источнику своей силы.
А я вытерла окровавленный рот рукавом туники и подобрала с пола клинок, который обронила.
Глава 45. Любимый
— Убей его! Убей! Его! Блондина! Сейчас!
Легко сказать: «Сейчас». В этот конкретный момент Э’эрлинг отбивался сразу от двоих противников, но голос Трисы сорвался на такие высокие ноты, в ее крике звенела настолько отчаянная паника, что сработал рефлекс. Э’эрлинг, не задумываясь, выхватил из-за пояса нож и метнул в сторону молодого парня, что маячил за плечом главной ситхлифы. Этот лишний маневр заставил его открыться и пропустить удар.
Мир потонул в ослепительной вспышке боли. На миг звуки исчезли, а картинка утратила ясность, но уже в следующую секунду реальность вернулась и обрушилась на Э’эрлинга волной красок и запахов.
В ноздри ударила резкая вонь: кислый запах пота, медный — крови. Рубашка на боку была вся мокрая и липла к телу.
Сначала он увидел темный распахнутый рот, а следом с запозданием услышал летящий из него воинственный клич. В глазах напротив пылала горячка боя.
Стиснув зубы, Э’эрлинг ринулся навстречу сопернику и насадил его на меч. В лицо брызнула кровь, вырвавшаяся из чужого рта вместе с предсмертным хрипом.
Не успел эльф вытащить лезвие из мертвого тела, как на него бросился второй стражник. Пришлось оставить меч в животе убитого и откатиться в сторону.
Пол колонного зала был усеян трупами. Некоторые из покойников еще сжимали в руках оружие, и Э’эрлинг устремился к одному из них.
Клинок противника уже свистел в воздухе, когда в
