Королева карантина - Кэролайн Пекхам
— Ты проснулся, — взволнованно выдохнула она, наклоняясь, чтобы прижаться своими губами к моим, и я мог только крепко сжать челюсти от вторжения, когда она попыталась просунуть свой язык мне в рот.
— О, черт возьми, мы мертвы, — захныкал Наживка, и я был рад, что хотя бы один из них понял это.
Глубокая глотка отстранилась с удовлетворенным вздохом, как будто тот односторонний поцелуй, когда я смерил ее взглядом смерти, был ответом на все ее мечты.
— Извини за усыпляющий газ, большой мальчик, — пробормотала она, ее руки снова блуждали по моей груди, и мне захотелось ударить ее по пластиковому лицу. — Это был единственный способ спасти тебя от тех придурков, которые держали нас порознь.
— Что… за хуйня? — Я задохнулся, мой язык заплетался, а слова запинались.
— Тебе, должно быть, было так одиноко, ты так долго ждал меня, — выдохнула она. — Ты получал мои письма? Они помогали тебе согреваться по ночам?
Я просто нахмурился, не понимая, о чем, черт возьми, она говорит, и она начала дергать завязки на поясе моих спортивных штанов, продолжая. Я надеялся, черт возьми, что завязал узел слишком туго, чтобы она могла его развязать, но потом я подумал о ноже, которым она разрезала мою рубашку, и снова содрогнулся всем телом.
— Что? — Прошипел я.
— Я сказала тебе в моем последнем письме, что приду за тобой. Что мне надоело ждать, когда эта шлюха выпустит из тебя свои когти. И теперь, когда она ушла, я поняла, что пришло время.
Мой мозг все еще работал вяло, и мне потребовалось время, чтобы разобраться в ее бреде.
— Ты преследователь? — спросил я, осознав правду. — Что тебе нужно от Татум? Зачем ты подкидывала ей те письма?
Ногти Глубокой глотки впились в мою плоть, оставляя на коже полумесяцы, когда она зарычала на меня.
— Они были не для нее. Они были для тебя. Я предупреждала ее, давая ей шанс.
— Шанс? — Спросил я, хмуро глядя на ее недавно посветлевшие волосы и задаваясь вопросом, какого черта она выкрасила их в такой цвет. Это как-то связано с моей девушкой? Мой взгляд упал на кусочек красного бюстгальтера, выглядывающий из-под ее футболки, и я был почти уверен, что узнал его. Может быть, она воровала нижнее белье Татум и… носила его?
Глубокая глотка долго смотрела на меня, затем внезапно захихикала, хлопнув меня по груди и размазав по коже мою собственную кровь от своих ногтей.
— Ты же не думал всерьез, что кто-то посылал ей все эти любовные записки, не так ли? Неудивительно, что ты так и не пришел ко мне!
Я посмотрел в ее безумные глаза, затем перевел взгляд туда, где Наживка вел машину, его нервный взгляд постоянно метался к нам в зеркало заднего вида, пока он вел машину.
— Розы красные, а фиалки синие, — выдохнула Глубокая глотка, цитируя последнее письмо, которое преследователь передал Татум. — Тебе нужно осознать, кому ты на самом деле принадлежишь.
«Я окутываю тебя пламенем и поцелуями на ночь.
Когда ты увидишь, что здесь на свету?
Я даю тебе шанс, а ты отнимаешь слишком много времени.
Теперь мне нужно действительно доказать что ты принадлежишь мне.»
Она облизнула губы и посмотрела мне в глаза, и тогда все встало на свои места. Преследователь никогда не был Тоби, или Наживкой, или каким-то чуваком, одержимым моей девушкой. Все это время это была Глубокая глотка. Нападения на Татум были спланированы, чтобы отпугнуть ее от меня. На фотографиях, которые были сделаны, была почти полностью запечатлена Татум, но единственным парнем, который неоднократно бывал на них с ней, был я. Блейк фигурировал в тех, где мы оба действовали вместе, чтобы отвлечь ее, но кроме этого, там не было ни одной отдельной фотографии, на которой она была бы запечатлена с кем-либо из других парней. Мы даже задавались вопросом, почему преследователь ни разу не сфотографировал ее, направляющуюся в дом Монро, или даже не сумел застать их вместе, и теперь ответ был чертовски очевиден.
Потому что эта сука преследовала меня. И она пошла за Татум только для того, чтобы увести ее от меня. Когда Татум не было со мной, Глубокая глотка и близко не проявляла к ней такого интереса. Черт возьми, почему мы не поняли этого раньше?
Блейк даже предупредил меня, что, по его мнению, эта шлюха-насильница все еще одержима мной, и Сэйнт убеждал меня позволить ему отослать ее навсегда. Но я хотел посмотреть, как она страдает, и невольно подверг из-за этого свою семью опасности.
— Я собираюсь уничтожить тебя, черт возьми, — прорычал я, мои пальцы напряглись сильнее, когда я почувствовал, как какая-то малая толика силы возвращается к моим мышцам.
Глубокая глотка ударила меня достаточно сильно, чтобы я повернул голову набок, прежде чем схватила за горло и с яростным рычанием прижала меня к подголовнику.
Наживка бормотал молитвы с переднего сиденья, набирая скорость, но я был вынужден обратить свое внимание на пизду у меня на коленях, когда она заставила меня посмотреть на нее.
— Если ты еще не понял, как сильно любишь меня, ничего, все в порядке, — выдохнула она. — Потому что там будем только ты и я, когда мы доберемся до летнего домика моей семьи. И тогда у нас будет столько времени в мире, что ты поймешь, что твое место рядом со мной.
Я зарычал, когда она поцеловала меня еще раз, и попытался вырвать мои руки из того, что связывало их у меня за спиной. Но у меня все еще не хватало сил. Впрочем, это не имело значения. Потому что все понемногу возвращалось ко мне, и в тот момент, когда я смогу, я собирался свернуть ее тощую шею. Но когда ее руки снова спустились к моему поясу, у меня возникло ужасающее чувство, что мне нужно было, черт возьми, поторопиться с этим. Потому что я должен был справиться до того, как она сделает что-нибудь хуже, чем уже сделала, иначе я знал, что никогда не оправлюсь от этого.
Я последовала за «Лендровером», используя телефон Сэйнта для навигации, держа ногу на газу и стараясь не психануть до чертиков. Куда они его везли? Что им от него было нужно? Было ли это как-то
