Дочь опальной герцогини (СИ) - Лин Айлин
Мужчины заинтриговано склонились ниже.
– Мы будем делать стеклянную посуду. Очень красивую, разноцветную. Хрусталь. Дальше больше – оптическое стекло, подзорные трубы, очки или лупы для слабовидящих и многое-многое другое. Для всего этого необходимо кое-что собрать. И мне нужен, кроме вас, толковый алхимик. Где его достать?
– Алхимик, говорите? Такие могут быть при Святости, среди простого люда их днём с огнём не сыщешь. Они ведь маги, большинство – бастарды знатных семейств, – ответил мастер Стэн, старший из всех. Ему было около шестидесяти пяти, седовласый и всегда гладковыбритый. Роста невысокого, со степенной поступью. Он напоминал мне какого-то героя из давно читанной сказки, вот только я всё никак не могла вспомнить, кого именно.
Пока мужчины рассматривали мои эскизы, вчитываясь в скупые пояснения, чесали макушки, хмурили брови, открывали рты, чтобы что-то спросить, и тут же закрывали, я думала над тем, что сказал столяр. Прыткие, хитрые, нахрапистые святоши умудряются уводить, по сути, никому не нужных бастардов в свои застенки. Ждут, когда у них активируются способности и используют в своих целях.
– А насколько дети-бастарды сильны в магии? – не удержала вопрос я.
– Тут ведь как, чаще всего ребятня от простолюдинок, потому и дар слабовыраженный, но зато он в основном активный, в отличие от прямых наследников, рождённых в браке от двух носителей аристократической крови.
– Как интересно, – пробормотала себе под нос я.
– Бастарды чувствуют магический мир тоньше, чем простые люди, мы вообще нечувствительные к магии, – пожал плечами Стэн. – Из них выходят замечательные умельцы. Чудо, какие изделия мастерят. А зелья целительские? Потому Святость далеко не бедствует.
– И как только мать отдаёт своего ребёнка им? Или отец-аристократ? Ведь такой одарённый малыш и самому нужен, – удивилась я.
– Знаете, ходят слухи, что этих женщин специально кладут под всяких там баронов-графов.
Я кивнула, крепко задумавшись.
– Вам нужно просто выкрасть одного или нескольких из лап Святости, полагаю, они даже добровольно с вами пойдут. Никому не в радость быть рабом. Родственница, что живёт в деревушке неподалёку от Болтонской святости, рассказывала, что их там истязают, на одном хлебе и воде держат. Таким образом, приучая к смирению и послушанию.
– Идиоты, – фыркнула я, в ответ получив недоумённые взоры собеседников. – Надо лаской, щедростью брать, а не вот так. Смешно. Хотя манипулировать теми, кто запуган, проще. Если дать человеку возможность изучать, исследовать, делиться с ним накопленными знаниями, позволить фантазии выйти за рамки, то такими личностями будет куда сложнее управлять. А сколько таких мальчишек и девчонок гуляют по землям королевства, наверняка скрываясь, чтобы не угодить в загребущие лапы Святости. М-да. Ладно. К этой проблеме я ещё вернусь, а теперь к делу: вижу на ваших лицах непонимание, вам даже вопрос сложно составить.
– Да, ледюшка, – прогудел печник, поперёк себя шире, мастер Ларри Овей. Он, пожалуй, был самым волосатым из этой троицы, брови такие густые, как щётки, волосы длинные до плеч, борода вечно всклокоченная, эдакий бурый мишка. – Ничего не понимаем. Поясните сами.
– Так-с, – простучав костяшками пальцев по столешнице незатейливую мелодию, приступила: – Если варить один песок, стекло непременно получится желтоватое или зеленоватое и даже будет пропускать свет. Вот только оно не будет прозрачным, как, например, вода, когда вы смотрите в чистое озеро, и видите на дне рыбок.
– А разве ж такое возможно? Чтобы стекло стало эдаким, как чистая вода? – удивился столяр.
– О, ещё как! В общем, что касается варёного стекла – это отходы, и они пойдут на хозяйственные нужды, однозначно где-нибудь да пригодятся. А вот, чтобы получить чистый продукт, необходимо куда больше материала. Для изготовления простейшего содово-известнякового стекла нужны кроме шести частей чистого песка (диоксида кремния), ещё поташ, его получим выщелачиванием золы буковых и хвойных, там просто: надо залить её водой и вскипятить, после дать отстояться двое-трое суток. Затем наступит этап выпаривания смеси, пока не останется бело-бежевый порошок, называемый просто и незатейливо – поташ. С ним надо осторожнее, попадание на кожу причинит вред, потому плотные рукавицы и глухая одежда обязательны!
Мы молчали, я задумчиво, а мужчины шокированно. Откуда я это всё знаю? Напрягала память, но в итоге только разболелась голова.
– Правда, на килограмм поташа надо перевести тонну дерева, но, думаю, с этим не будет проблем, разве что не каждое дерево в Лесу можно срубить, значит, будем брать те, что нам позволят.
Мастера продолжали молчать, а я у них спросила:
– В будущее стекло надо добавить одну часть известняка, или мела. У нас тут где-нибудь есть большое озеро или река?
– Мел и известняк есть, хватает такого добра, – отмер печник, кажется, даже обрадовавшись, что хоть что-то знакомое услышал. – Добудем, не проблема.
– И последний этап: всё это вместе сварить в печи при высокой температуре, плавить стекло будем в закрытых горшках.
– Гости дорогие, – к нам подошла хозяйка дома, – давайте поедим? Всё готово.
А я смотрела на растерянные лица собеседников, на необычно притихшую детвору, и ясно видела, что меня не поняли.
– Да, давайте. Спасибо, – улыбнулась я Марике и откинулась на спинку лавки. Мне нужны ещё люди, не скажу, что мастера глупы, вовсе нет, они профессионалы своего дела, и уверена, что непременно со временем "въедут" в тему, но у них есть своя работа, а стеклом заниматься должны другие люди.
Домой вернулась раньше запланированного. Леди Бакрей неизменно, неотступно следовала за мной. Переодевшись, попросила Грету отыскать лорда Лиама и пригласить его в общий зал, где сегодня пройдёт наше первое занятие по теории магии.
Пора начать обучение.
Глава 37
– У каждого истинного есть средоточие…
– Погодите, а что такое истинный? Бывают и неистинные? – перебила я Лиама.
– Истинные одарённые – это аристократы с чистой кровью. У их бастардов такого средоточия нет, но есть восприимчивость к магической энергии, разлитой в мире, они могут ей манипулировать, но лишь отчасти, очень маленькой части, впрочем, этого достаточно, чтобы, например, наделять предметы некой силой, некоторые слабенькие артефакты мастерят вот такие недомаги.
– Какое-то определение не очень, – поморщилась я, услышав слово "недомаги". – Хорошо, я поняла. А от неистинных рождаются такие же восприимчивые?
– Нет, чем больше разбавляется кровь, тем слабее чувствительность к разлитому вокруг эфиру, иначе ещё называют энергией мира, мана, магические потоки.
– Ясно, – кивнула я, задумчиво прикусив губу.
– Ваше колдовское ядро располагается вот тут, – он показал в центр своей груди. Я же, расфокусировав зрение, внимательно рассматривала средоточие Лиама, уже совершенно здоровое золотисто-алое, мерно пульсирующее, словно живое, красивое, завораживающее зрелище. – Определить его (ядра) размер просто, сожмите ладонь левой руки в кулак, положите сверху вторую и получите приблизительное представление, какое у вас средоточие. Оно формируется вплоть до семнадцатилетия и его размер остаётся таким навсегда, проще говоря его рост останавливается.
– От размера ядра что-то зависит? – спросила я, повторяя за ним. Мужчина приложил сложённые руки к груди и я спокойно сверила получившийся кулачище с его колдовским ядром. Почти тютелька в тютельку, немного размеры отличались, но то несущественно.
Перевела взор на свою грудь. Мой источник сиял бело-лазурным и был в полтора раза больше, чем мои сложённые вместе ладони. Но я промолчала, никак не прокомментировав такую большую разницу. Чем меньше знает мой наставник, тем крепче спит.
– Да, скорость обработки и усвоения организмом сырой маны: чем больше ядро, тем быстрее идут процессы переработки. То есть вы провели битву, тем самым опустошили резерв. У меня он заполнится, например, через два часа. У моего дяди Уильяма через час. Но на силу заклинания и их количество не влияет, только знания и мастерство колдуна.
