Ольга Гусейнова - Пепел на ветру (СИ)
Будто я без него не знаю как мне трудно, но еще труднее довериться кому-то и, не приведи Сила, разочароваться. И вот как, спрашивается, к ним относиться, если один за редким исключением хмурится и замыкается в себе, производя впечатление ледяной глыбы, а другой – наоборот – балагур и рубаха-парень. И между собой уже не раз погрызлись.
Мы выскочили на трассу; Павел уверено повел машину к городу. Он посматривал на меня в зеркало заднего вида, но не вступал в наш с Кириллом разговор.
– А ты что, себя мне в спутники прочишь или еще кого? – я спросила со злым ехидством, но почувствовала, как звучит мой голос со стороны: зло и... тоскливо. Сглотнула горькую слюну и, отвернувшись к окну, коротко добавила, пока Кирилл не успел ответить: – Прости! И на этом все, давай не будем продолжать этот глупый и бессмысленный разговор. Через десять минут как в город въедем надо направо завернуть, -последнее указание я дала уже конкретно Павлу.
Через полчаса мы подъезжали к нужному дому. Весь путь по городским улицам проделали в тишине, и только я коротко указывала куда ехать. С каждым прошедшим после второй волны эпидемии днем, улицы города приходили во все большее запустение.
Неестественная тишина вокруг, стаи собак бродят по улицам, ветер носит мусор по пыльным, уже кое-где занесенным снегом дорогам. Редкие люди, которые, завидев нас, исчезали в подворотнях. Замерзающий, опустевший город, лишенный тепла населявших его когда-то людей. Мне чудилась его тоска по тысячам спешащих ног, разговорам, свету фонарей на ночных улицах, по праздникам, по шороху шин на асфальте, а сейчас он пуст и одинок, и только редкие кусочки его души бродят едва заметными тенями, опасаясь друг друга.
Сверившись с адресом, который мне написала Лида, и убедившись, что мы приехали правильно, занялись подготовительной работой. Я создала вокруг своих спутников магический защитный кокон и, прихватив фотоаппарат, мы направились в подъезд, при этом я все фиксировала на камеру.
Чуда не произошло, и живых мы там не обнаружили...
Страшный груз левитировал за нами с помощью магии, завернутым в специальный большой мешок, я спускалась последняя и, не думая о том, что подумает Павел, крепко держала Кирилла за руку еще с того момента, как мы только зашли в квартиру и увидели их лежащими вместе.
Его горячая большая ладонь дарила хоть какое-то спокойствие и чувство безопасности. Служила якорем в этом безумном и страшном сейчас мире.
Лида с Павлом сегодня утром договорились, что если мы найдем ее родителей мертвыми, то доставим на кладбище в Васино и там захороним. Весь наш путь домой много времени не отнял, хотя мы и ехали обратно медленно из-за нашего груза, жуткой тенью плывшего за нами с помощью магии. Новоявленных хозяев города мы не встретили, за что я им очень благодарна...
Мешок с останками Лидиных родителей оставили на кладбищенском пригорке и рванули к дому.
На подъезде к дому, я заметила Михалыча, который ехал на своем мерине к нам. Остановились, я приоткрыла окно, поздоровалась и представила мужчин старому хавшику. Самое интересное, что обменявшись внимательными взглядами, Кирилл и Михалыч скупо улыбнулись друг другу. Павел тоже, но его улыбка как-то привычнее, чем едва заметная, хоть и искренняя улыбка Кира.
Во двор мы заехали все вместе. Руслан, закрыв за всеми ворота, встретил хавшика вопросом с добродушной миной на лице:
– Так это и есть тот самый демаро, который самый лучший и который, бедняга, только и делает, что вставляет мозги нашей Кире и лечит ее расшатанные нервы...
Я покраснела, разозлившись, но уже скоро хохотала вместе со всеми. Михалыч, посмеиваясь, потрепал меня по плечу серой шелушащейся рукой и ответил. Чувствовалось, что ему очень приятно было слышать эти слова и вообще, что мы с Лизой так о нем отзывались.
– Наша Кирочка сама кому хочешь, мозги вправить может, просто все эти события ее немного дезориентировали. Эта девочка в подобных обстоятельствах ведет себя так, как некоторые мужики не способны. Молодчинка она!
Так, переговариваясь, мы толпой пошли в дом, наружи остались Олег и Лиза, решившие погулять во дворе. Скорее всего, Олежек захотел обследовать свои новые владения. А нам было проще в их отсутствие сообщить Лиде о смерти ее родителей.
Было грустно и горько вновь стоять на холодном ветру и смотреть, как Павел и Руслан закидывают землей импровизированный и наскоро сколоченный гроб на двоих. Михалыч спел поминальную песню, Лида произнесла проникновенную речь, в конце расплакавшись на груди мужа, а я стояла молча и привычно страдала от холода не столько снаружи, сколько внутри. Весь этот год, с прошлого декабря, и вот уже ноябрь начался, прошел под знаком смерти, боли, страха и одиночества.
Эх, и прижаться не к кому... хоть и хочется. И Лизу с Олегом мы оставили дома, решив что нечего им на кладбище делать. Сноровистый Олежек сейчас на стол накрывал, чтобы помянуть усопших.
Порыв ветра принес снежные хлопья, которые тихо падали вниз, кружась вокруг нас, создавая сказочный, но мрачный антураж. Множество могил, покосившихся крестов, сожженная церквушка на фоне серого неба, свежий пригорок из черной земли, вокруг которого стоят люди, – все это медленно покрывалось белой пушистой пеленой.
Едва слышный скрип снега под подошвой внушительного ботинка, а в следующее мгновение сильные руки обнимают мои плечи и прижимают к большому телу. Приподняв лицо, соприкасаюсь взглядами с Кириллом, который с сочувствием смотрит на меня. Не знаю, что заставило тихонько спросить, но язык уже не слушался меня:
– Они одновременно умерли... твои жена и сын?
Голубые глаза заледенели, а его тело стало деревянным, но голос звучал ровно:
– Один за другим, но она не была моей женой, мы познакомились в баре и оба искали лишь секса. Потом встретились еще пару раз, а через месяц она сообщила, что беременна от меня. Честно, я не поверил, все же я контролировал... хм-м, процесс, но согласился содержать ее и признать ребенка своим... если это окажется правдой. – Мужчина ненадолго замолчал, вернувшись мыслями в прошлое. – Ник был моим сыном – она не обманула. С первых дней его рождения она отстранилась от нас обоих, ограничившись требованием алиментов, так сказать, компенсации за невмешательство... А зная ее неприятный для длительного и тесного общения характер, меня это устраивало.
– Разве ты не мог подать в суд на.... – удивленно прервала его.
– Мог! – теперь меня прервал он, поморщившись от воспоминаний, – но это мой сын, а она хоть какое-то отношение, но имела к нему. Да и она женщина из той категории, что не погнушается ничем. Я возглавлял специальный отряд антитеррора по ликвидации особо опасных преступников. В моем положении светиться крайне нежелательно, а она особа публичная была, короче, проще было ей платить.
