Серые тени - Евгения Сушкова
— Эй, Таш! — В кабинет ввалился Лэр — взлохмаченный, раздраженный, с явно плещущимся в глазах желанием убить кого-нибудь. Видящая замерла посреди своего маленького аквариума, вопросительно уставившись на следователя. — Девушку привезли. Или то, что от нее осталось… Этот парень — настоящий псих! — яростно выдохнул страж, не в первый раз, очевидно, запуская пятерню в растрепанные волосы. — В этот раз он ее чуть ли не выпотрошил, ублю… — Лэр осекся, покосившись на девушку. — В общем, спускайся к Лауре, принимай материал для работы. Рик попросил, чтобы к его возвращению результаты вскрытия были у него на столе.
— Больше ничего разлюбезному Рику не нужно? — ядовито-сладко осведомилась Таша, сложив ручки перед собой, как примерная девочка. Беспокойство за подругу, постоянное раздражение на Рика и мрачное настроение из-за предстоящей прогулки в морг накладывались друг на друга, и она невольно выплескивала этот коктейль из эмоций на гонца, принесшего плохие вести.
Гонец поморщился:
— Таш, оставь свои штучки для Рика. У меня сейчас настроение не лучше, чем у тебя, а вот желания скандалить нет абсолютно. Так что вернется капитан — на нем и срывайся, а я пошел… Жаль, середина дня только. После такого зрелища единственное, чего искренне хочется — так это напиться.
Проглотив очередное язвительное замечание, которое, действительно, лучше приберечь для любимого капитана, девушка молча кивнула и скользнула мимо Лэра в коридор. Вскрывочная — не то место, куда стоило бы торопиться, но с оценкой следователя видящая была согласна: хоть ненадолго забыть тот ужас, что оставлял после себя Палач, можно было только в компании алкоголя, а мысли эти были довольно-таки опасны. Если после каждого трупа прикладываться к бутылке, можно спиться быстрее, чем осознаешь, что происходит. Впрочем, и Лаура, и Лиана готовят изумительные успокаивающие зелья. Действуют почти мгновенно — и со стопроцентной гарантией. Аиша вон уже сидит за своим рабочим столом — ее отлично видно через открытую дверь — и даже слегка улыбается. Хотя утром тряслась вся, отдавая Деррику кристалл с очередным записанным убийством: она находилась буквально на грани истерики.
Просмотрев запись, Таша и сама подумывала о том, чтобы вслед за провидицей навестить Лауру и выпросить у нее флакончик-другой успокоительного. В этот раз Палач, вроде бы, и не особо отступил от своей схемы, но действовал с какой-то ясно ощутимой эйфорией, словно вошел во вкус и начал получать наслаждение не только от факта «очищения» мира от скверны, но и от самого процесса. Торрел, психиатр, употребил именно эту фразу — «вошел во вкус». Первое убийство Палач совершил практически в состоянии аффекта, находясь в сильнейшем эмоциональном потрясении. Во второй раз он вышел на улицы, чтобы вспомнить, каково это было, наказать еще одну девушку за «преступление» — и убедиться в собственной безнаказанности. Этой же ночью он отправлялся вершить свой извращенный суд — и получать от этого удовольствие. Целитель-убийца не торопился, продлевая агонию девушки не только на физическом, но и эмоциональном уровне: нанося очередной болезненный, но не смертельный удар, шепотом ей на ухо рассказывал, в какую часть уже мертвого ребенка вонзился нож на этот раз… Он не торопился, совершенно не торопился. Словно знал, что успеет спокойно уйти еще до того, как страже станет известно об очередном убийстве…
Таша передернулась, обняв себя за плечи… Ну вот кто просил ее вспоминать весь этот ужас? Ей и без того предстоят сейчас очень непростые минуты в компании трупа и вооруженной скальпелем и пинцетом Лауры.
Успокаивающее зелье все же пришлось использовать. И хотя с тошнотой справиться получилось, со слезами и трясущимися руками — нет. Третья жертва Палача была на довольно большом сроке, ее беременность воспринималась не как абстрактное зарождение еще не оформившейся жизни внутри, а имела вполне себе форму маленького человечка, который через три месяца должен был появиться на свет. После фразы инары Лауры о том, что маленький волчонок долго пытался цепляться за жизнь, даже после нанесенных маньяком ранений, зелье и понадобилось. Таша долго рыдала в углу, выскочив из бокса, не понимая, как человеческое существо может быть настолько жестоким, чтобы отобрать жизнь у другого, еще даже не родившегося. Это было настолько бесчеловечно, что не укладывалось в голове. Теперь становилось куда более понятным желание Лэра напиться: когда видишь торчащий из рваной раны на животе крошечный кулачок, умирает и словно часть тебя, и эту боль хочется заглушить хоть как-то.
Всю оставшуюся работу Лаура доделала сама, хотя и ее глаза подозрительно поблескивали, когда она передавал Таше протокол вскрытия с изображенным на отдельном листе посланием от маньяка.
— Наказание, — безэмоционально, с каким-то пустым сердцем, перевела видящая, едва бросив взгляд на символ. Предыдущим было «возмездие».
Странные и до мерзкого пафосные определения тому, что делает этот ненормальный. Казнь, возмездие, наказание… Чем убитые девушки заслужили это? Тем, что, будучи незамужними, посмели забеременеть? Или посмели забеременеть именно от оборотней?
А ведь он наверняка следил за ними… Днем ходил по городу, притворяясь обычным горожанином, высматривал, выискивал… Находил и следил… А ночью «наносил визит»… Звезды, как же мерзко!
Рик выглядел ничуть не лучше Лэра. Наверное, даже хуже: бледный, какой-то осунувшийся, с разбитыми костяшками, словно выпускал эмоции, просто избивая стену. Впервые за четыре с лишним месяца знакомства Таша пожалела своего капитана. Если ей хватило разрозненных кусочков — сначала записи, которая все же значительно сглаживает впечатления, а потом трупа убитой девушки, — чтобы впасть в истерику, то каково тогда ему, видевшему всю картину целиком? Приехавшему в квартиру, где еще вчера кто-то смеялся и строил планы на будущее, и найти комнату, забрызганную кровью, в центре которой — очередная жертва?
Внутри зашевелилось что-то, смутно напоминающее благодарность. Пусть и не из желания защитить и оградить, но Деррик
