Линда Джонс - Солнечная Ведьма
На первый взгляд, Софи Файн казалась хорошенькой девочкой, которой суждено всю жизнь провести под чьей-то защитой. Сейчас сестер, потом заботливого мужа или внимательного любовника, раз уж она утверждала, что не собирается выходить замуж. Но за ее голубыми глазами, красивым лицом и соблазнительным телом – за слезами – в ней скрывались стальной стержень и решительность солдата. Она оказалась таким же воином, каким когда-то был он.
Кейн пытался убедить себя, что его любовь к Софи – это лишь иллюзия, порожденная жалостью, сочувствием и сексуальной неудовлетворенностью. Как только она вернет ребенка, и он проведет ночь в ее постели, эта нездоровая потребность заботиться о ней, утешать и никогда не отпускать пройдет. Должна пройти.
Софи полагала, что министр Сулейн – ее отец, хотя Кейн все еще в этом сомневался. Ее доказательства звучали неубедительно: общее имя и требование Гэлвина Фарела представиться Сулейну по прибытии в город. Она сказала, что узнает правду, встретившись с министром лицом к лицу. По-видимому, мать говорила ей, что у нее отцовские глаза.
Если Софи действительно дочь министра Сулейна, то это объясняло внезапную зацикленность Фарела на Софи. Для честолюбивого торговца женитьба на дочери столь уважаемого и высокопоставленного человека, несомненно, станет большим шагом вперед.
Софи заслуживала лучшего, чем брак во имя амбиций.
– Уже можно остановиться на ночь, – объявил Кейн. Софи, как порой бывало, обогнала его на дороге. Она часто подстегивала свою кобылу, устремив глаза на горизонт, словно ожидала, что перед ними вот-вот предстанет дворец императора.
– Не сейчас, – не оглядываясь ответила она. – У нас еще есть время до темноты.
При таком темпе, чтобы добраться до столицы, им потребуется не меньше еще одной недели, но уж точно не полные три, как предсказала Жульетт. И хотя Кейн не был готов верить каждому слову ведьмы, он постоянно оставался настороже, выискивая неприятности, которые могли вызвать задержку. Пока поездка проходила без приключений. Возможно, Жульетт просто ошиблась.
– Тут неподалеку есть хорошее место для лагеря, – объяснил он. – Пища для лошадей, маленькая пещера для нас. – Он глянул на серое небо. – Стемнеет меньше чем через час, и сегодня вечером пойдет дождь.
Софи тоже посмотрела наверх с таким видом, будто небеса ее обманули.
– Из-за погоды нам придется двигаться медленнее, да?
– Возможно.
– Это задержит нас на целую неделю?
– Вряд ли, – даже если дождь окажется сильнее, чем обещало мрачное небо, то он, без сомнений, задержит их лишь на день-два, не больше.
Софи не говорила ни слова о пропавшей Ариане, но он видел муку на ее лице. Если бы мог, Кейн с радостью принял бы ее боль на себя.
Его собственные физические страдания уменьшались с каждым днем. Мигрени все еще иногда накатывали, но уже не были столь интенсивными, как поначалу, и проходили быстрее. Боль, которую он сейчас испытывал, очень походила на ту, что одолевала Софи. За прошлые несколько дней она обосновалась в его груди, засела там, подобно тяжелому камню. Он едва знал свою дочь, тогда, как же могло случиться, что ее потеря так ранила? Кейн пытался не обращать внимания на свои чувства, сосредоточился на заботе о Софи и утешении ее печали. Это было легче, чем признаться в собственном неожиданном горе.
Он проследит, чтобы Гэлвин Фарел умер за то, что сделал. Только эта мысль и поддерживала его изо дня в день.
Когда они достигли места разбивки лагеря, Софи извинилась и ушла сполоснуть лицо в пруду, пока Кейн расседлывал лошадей. Он знал, что она собирается там поплакать. В последние дни она старательно сдерживалась, видя, что он наблюдает за ней, но когда ненадолго оставалась одна, ее глаза потом всегда были красными, а лицо опухшим сильнее, чем прежде.
Кейн хотел остановить Софи. Хотел обнять и заверить, что все будет хорошо, успокоить простыми прикосновениями. Не поцелуями, не сексуальными ласками. Он просто хотел сжать Софи в объятиях и забрать ее боль, хотя для него это желание было совершенно незнакомым. И он сомневался, что оно ему нравится. За всю свою жизнь он никогда не испытывал такой беспомощности.
Но все-таки он не остановил Софи, а позволил уйти к водоему и выплакаться.
Кейн же тем временем строил планы мести. Нет, правосудия. Он хотел убить Фарела не только за то, что тот забрал Ариану, хотя одно это уже было достаточной причиной. Кейн хотел заставить его страдать так же, как страдала Софи.
Возможно, она не останется его женщиной навсегда. Их разделяло слишком много препятствий, чтобы даже мечтать о совместной жизни, но она была его женщиной сейчас, а значит, он имеет полное право защищать ее от мужчин вроде Фарела.
Он только закончил расседлывать вторую лошадь, когда услышал вскрик. Короткий и резкий, будто Софи начала звать на помощь и внезапно остановилась. Кейн побежал к пруду. Может, она увидела змею или испугалась какой-то другой дикой твари. Поблизости не осталось ни одного поселения и прошло уже больше двух дней, как они перестали встречать других путников. В этих местах людям нечего было делать. И все же, тот крик звучал испуганно. Все стихло.
– Софи? – позвал он.
Тишина встревожила его куда больше, чем резкий возглас, и он побежал быстрее.
– Софи! – он прорвался сквозь высокую траву, добрался до края водоема и глянул вниз. По некогда неподвижной воде пробегала легкая рябь. Кейн обернулся, острым взглядом осматривая местность. Софи не могла просто исчезнуть, неважно ведьма она или нет.
Его сердце начало биться чаще, дышать стало труднее. Он бывал в сражениях, терял любимых, смотрел в лицо смерти. Но никогда не боялся так, как сейчас, когда внезапно обнаружил, что необъяснимым образом остался у пруда один, а на воде растаяли последние волны.
– Софи!
Озадаченная Софи открыла глаза. Вокруг было темно, и она не могла пошевелиться, поскольку оказалась связана по рукам и ногам. Она лежала на плоском, твердом и холодном камне, и пока к ней возвращалось сознание, поняла, что видеть ей мешает закрывающая глаза полоска мягкой ткани.
Она помнила, как плескала на лицо прохладную воду, потом обернулась и оказалась перед широкой, обнаженной грудью. Софи закричала, но большая и определенно мужская рука сунула ей под нос что-то душистое. А потом… ничего.
Софи застонала. Это не правильно. Сейчас она должна ехать за своей дочерью. Каждая минута, проведенная без Арианы, казалась слишком долгой.
Глубокий, приятный голос произнес:
– Я уж думал, ты никогда не проснешься.
Софи повернула лицо по направлению к голосу. Ей следовало испугаться, но в настоящий момент для страха у нее не оставалось ни времени, ни терпения.
