Наследница. Страж моего сердца - Мария Плума
― Я тоже. Наш шеф-повар Винсенте две недели перенимал опыт в Париже у одного из лучших шефов Франции — Максимилиана Ортеги, и привез множество деликатесов. А на десерт закажем шоколадные трюфеля — это тоже из новенького.
― Хорошо, — пробормотала я с набитым ртом, мы посмеялись.
― Даже не хочется такую вкусноту приправлять разговорами об Эдуарде Виноеве. Но лакомства помогают легче пережить воспоминания и осознать действительность.
Если бы Эд платил за время, когда о нем думаю, то я бы стала богаче его, — улыбнулась и тяжело вздохнула.
― Почему ты думаешь об Эдуарде так часто?
― Думаю о другом, а он все время рядом, словно тень.
На слове «тень» я проглотила имеющеюся во рту еду и насторожилась. Неужели и Эдуард тень Лорда? Хотя оно и неудивительно, если Дмитрий его брат…
― Четыре с половиной года назад, я встретила молодого импозантного мужчину. Честно скажу, я в него по уши влюбилась, хотя и была на четыре года старше. Роман закрутился стремительно. Около полугода мы жили у меня. Он дарил цветы почти каждый день, драгоценности — вскружил мою женскую голову по полной. А я люблю такие вещи: ухаживания, подарки. Все было почти как в сказке, кроме одного — он никогда не знакомил меня ни с друзьями, ни с семьей. Поначалу говорил, что не хочет показывать такое сокровище, как я своим знакомым. Ну а я-то дура верила. Знаешь, лапша с ушей не спадает, когда ее поддерживают обеими руками. Потом сказал, что у него дела в Венеции, и жить он там будет у своей тетки. А я вот как чувствовала подвох и приехала через пару дней к нему «в гости». Конечно, он адреса не называл, но я кого хочешь разговорю, даже папу римского, когда тот спит. Поэтому я заявилась к ним домой без предупреждения. Он разозлился тогда и представил меня, как одноклассницу. Я подумала, что стыдится моего возраста, но нет — он так в принципе и обращался со мной в ее доме. Никакой любви и близко не было.
― Ты же об Эдуарде говоришь, да?
― Ну, почти. Мне представился, как Микеле Эспосито. Думала итальянец, и всегда удивлялась его произношению. Он говорил, что из провинции. В общем, тетка оказалась вовсе не родственницей, а женой его приемного отца. Это я уже потом узнала. А он с ней любовь крутил. Ей было около сорока тогда. Ну, когда я их застала в постели, тут я такой скандал учинила. Возможно, он думал, что я как побитая собака выть буду. Но как бы не так. Я ж и его отца нашла, ну тот, кто усыновил, и все рассказала. Но этот гад как-то выкрутился, что отец жену выгнал, вместо него. Что он ему наговорил — не знаю. Ну и моя голова соответственно тоже полетела — оба на меня ополчились. Я, конечно, расстроилась из-за такого обращения, но это было нехудшее, что со мной случилось потом. Сейчас самое время заказать десерт. Мерчи!
Я слушала и ругала себя за несдержанность в проявлении чувств. Вот зачем я целовала Эдуарда. Естественно, все слова по поводу, что я нравлюсь, как женщина — ложь. Хотя нет, почему же, ему абсолютно все женщины по нраву.
― Готовы заказать еще что-нибудь?
― Да! Нам шоколадные трюфели из нового меню.
― Сейчас принесу.
― А что случилось потом?
― Когда я вернулась домой, то узнала, что беременна.
― Что? А где же твой ребенок? — лицо Патриции вмиг изменилось — она стала бледной, и я очень пожалела о своем несвоевременном вопросе. ― Прости, я не хотела…
Она опустила голову:
― Нет ребенка… Как только девочка родилась, мне сказали, что у нее очень редкое генетическое заболевание. Эд обвинил в том, что родила ему больную наследницу, а потом через три месяца моих страданий, — она заплакала и закрыла ладонями лицо. Я пересела к ней и крепко обняла. ― Он забрал ее, понимаешь. И на протяжении трех лет присылает только фотографии, и то пару раз в году: ее день рождения и Рождество. Сказал, что там, где она сейчас ей оказывают должную помощь, а мое влияние для нее пагубно. Я каждый раз выпрашиваю у него, чтобы он прислал больше фоток. Хочешь, покажу мою девочку?
― Конечно!
Патриция достала телефон из сумочки и, понажимав пальцами, показала фото прекрасной девчушки с темным цветом волос и ореховыми глазами:
― Видишь, как они похожи?
― Вижу. А, что за болезнь? На вид все в порядке.
― Я не знаю. Когда дочка была со мной, я ничего не замечала, кроме того, что она была очень беспокойная и часто плакала. Но позже, у нее появилась странная шишка на спине, которая была очень болезненной. Знаю, что лечение, которое Эд ей дал — помогло. Она стала веселой, активной девочкой. Только мамы рядом нет.
Патриция вновь заплакала, уткнувшись лицом мне в плечо. Я стала гладить ее по волосам.
― Десерт… готов. Пати, что с тобой? — к нам подошла Мерчи и поставила поднос с десертами на стол.
Пати подняла на нее глаза:
― Ничего. Оставь это здесь, пожалуйста.
― Конечно! Но если, что-то нужно, ты скажи обязательно.
Патриция закивала головой. Мерчи поставила перед нами шоколадное лакомство и ушла.
― Тебя очень любят здесь.
― Да, в отличие от женщин за пределами отеля. Давай, попробуем блюдо. Я устала плакать по дочке. Стараюсь не отчаиваться и надеюсь, что в один момент, Эдуард привезет мне мою девочку или позволит поехать к ней.
― Какое бы лечение ни было замечательное — маму никто и ничто не заменит…
Теперь и я заплакала. Мы обнялись, и какое-то время сидели молча.
― Мийка, представляешь, ты первая кому я все рассказала. Димка только знает и Фабио немного. А из женщин никто. Видишь ли, — Патриция села удобнее в кресле и поставила шоколадные трюфели перед нами. ― Эд прав все-таки насчет того, что я на дочку плохо буду влиять.
― Но ты же ее мама!
― Да, но мое поведение до того, как я Эда встретила было, мягко говоря, неправильным… Мийка, только не осуждай! Если увижу в твоих глазах осуждение — со стыда сгорю.
― Мы же уже все обсудили. Я не буду этого делать.
― Ну так это… — я видела, как Патриции неудобного говорить о своей жизни. ― Я всегда любила быть в окружении мужчин. Знаешь, у
