Комплекс андрогина (СИ) - Бунькова Екатерина

— Да ладно тебе, — как ни в чем не бывало, откликнулась она, тесно прижавшись к моим ягодицам. — Я же не мужчина, мне можно.

— У тебя что, опять игривое настроение? — спросил я.

— Типа того, — рассмеялась Алеста, обнимая меня и прижимаясь всем телом. Эх, и почему я не могу просто взять и не пойти на экзамен? У меня за спиной такая заманчивая причина для прогула.

— Мне нужно голову помыть, — напомнил я.

— Ну и мой. Я что, мешаю? — откликнулась она.

— Нет, но тебя зальет пеной, — предупредил я.

— Пф, — откликнулась Алеста.

— Ну, как знаешь, — я пожал плечами и потянулся за шампунем. Алеста некоторое время еще обнимала меня, но когда я забрался под поток, чтобы смыть пену, отпустила и чем-то зашуршала на полочке. Я промыл волосы, умыл лицо и оглянулся посмотреть, что она там делает. Алеста только этого и ждала: хищно ухмыльнулась с довольным и жутковатым «Гы» и потрясла… пеной для бритья. Появление этого объекта в моей ванной в первые сутки пребывания Алесты на базе стало небольшим ударом по моему самолюбию: не знаю, в генетике ли дело или еще в чем, но у меня только-только начал пробиваться едва заметный пушок на верхней губе, и ежедневное напоминание, что я, блин, даже усы не могу отрастить, как все нормальные люди, коробило.

Алеста щелкнула крышечкой и выдавила на руку пышный шар пены.

— Ноги брить не буду, так и знай, — заявил я, пятясь от нее к стеночке.

— Жаль, — заявил этот монстр, медленно приближаясь ко мне. — Я, правда, не за этим. Но если тебе интересно, то я не против, если ты побреешь подмышки.

— Сейчас, что ли? — я поднял брови, намекая ей, что мне, вообще-то, на экзамен скоро.

— Не обязательно, — пожала плечами Алеста. — Так, в перспективе.

— Тогда что тебе от меня надо? — спросил я, окончательно уперевшись лопатками в стену.

— Сейчас увидишь, — ухмыльнулась Алеста и густым слоем размазала пену по моей груди, животу, плечам. Отлепила меня от стены, повернула и намазала спину и ягодицы. Если поначалу я все пытался сообразить, зачем ей это нужно, то потом просто закрыл глаза и наслаждался процессом. Оказывается, это умопомрачительно приятно: ласкать друг друга сквозь слой густейшей пены. Руки Алесты скользили по моей коже, она прижималась ко мне всем телом, будоража воображение и разжигая желание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Алеста, — неожиданно хриплым голосом позвал я. — Ходить на экзамен возбужденным — нехорошо.

— Да без проблем, — откликнулась она, снова потираясь о мои ягодицы, но вместо того, чтобы отпустить меня, скользнула руками по моему животу и обхватила пульсирующий в ожидании продолжения орган.

— Мне всегда было интересно, как вы делаете это без женщин, — заявила она, лаская его кончиками пальцев. — Ты не против, если я вместо тебя попробую?

Я промычал что-то невразумительное. Разве я мог быть против? Я уже чувствую сильное напряжение во всем теле: уйти на занятия в таком состоянии — значит обречь организм на дичайшее разочарование. Впрочем, ради того, чтобы быть с Алестой, я и не на такое готов. Мне так нравится чувствовать ее, позволять ей играться со мной. То, что мы делали, все еще немного смущало меня, но уже казалось совершенно естественным. Алеста ласкала меня, тело отзывалось болезненными, но очень приятными покалываниями.

— Что ты чувствуешь, Эл? — шепотом спросила она. Ну, Алеста, зачем ты со мной разговариваешь? Я на сложные умозаключения сейчас, мягко говоря, не способен.

— Не знаю, как описать, — ответил я. — Сильное напряжение и… мне кажется, я сейчас горы могу своротить, но… Ты мне так нужна, Алеста. Не оставляй меня. Никогда.

— Никогда, — ответила она. Я сжал ее руки, все-таки вмешиваясь в процесс. До чего же у нее мягкие ладошки. Они так волнующе скользят, повторяя форму. Напряжение достигло пика, и на некоторое время я совершенно перестал понимать, что мы делаем. Алеста что-то сказала, обняла меня. Шумела вода, смывая с нас остатки пены, звенел чертов будильник. Да пошел на фиг весь мир, мне так хорошо сейчас!

Но через некоторое время я все-таки пришел в себя, и мы выбрались из ванной. Алеста наскоро отжала мне волосы полотенцем. Спешно натянув первую попавшуюся одежду, я чмокнул свое мокрое и все еще обнаженное чудо, с трудом заставив себя не увлечься процессом, и вылетел из двери. Потом тормознул, развернулся и заявил ее сияющей мордашке шепотом:

— Ты мой самый большой и любимый секрет.

А потом сломя голову понесся на экзамен, посмеиваясь на бегу, как ненормальный.

Мне чудом удалось занять свое место до звонка. Учитель осуждающе покосился на мои мокрые волосы, с которых все еще время от времени капала вода. Футболка из-за этого тоже пропиталась, но мне было наплевать. Все казалось каким-то мелким и возмутительно несерьезным: брутальные альфы, затянутые в тесные белые рубашечки и поправляющие душащие их с непривычки галстуки, бородавка в форме задницы на носу учителя, пафосная эмблема высшей школы на старой, в хлам изгаженной интерактивной доске. Блин, и вот этот мир я считал огромным и устрашающе агрессивным по отношению ко мне? Пфе! Ткни его, и он развалится на визжащие от обиды частички.

Учитель отошел, так ничего мне и не сказав: в уставе академии не было ни единого слова о том, что нельзя являться на экзамен мокрым и в мятой вчерашней футболке. Которая, кстати, здорово пахнет Алестой, потому что та на ней спала. Я оглянулся, встретив несколько нервных взглядов своих одноклассников. Они выглядели пришибленными и напуганными. Еще бы, с их-то уровнем знаний. Удивительно, но никто даже не пытался состроить мне глазки. Конечно: какой смысл клеиться к тау, если ты не сможешь его содержать, завалив экзамены и потеряв возможность найти хорошую работу? Кстати, а на хрена мне вообще сдавать этот экзамен? Я могу сейчас просто сдать пустой бланк, получить свой «неуд» и со спокойной душой свалить отсюда: сомневаюсь, что на Ковчегах котируются наши аттестаты. Мне придется заново сдавать экзамены, так зачем сейчас напрягаться?

Но пока я проверял регистрационные поля, краем глаза приметил первые задания и не удержался — отрешал их: слишком уж они были простыми и заманчивыми. Потом увлекся и решил еще несколько заданий потруднее, и только тогда сдал работу. Учитель удивленно уставился на меня, когда увидел, что электронный бланк заполнен не до конца. Я в ответ легкомысленно пожал плечами. Не объяснять же ему, что я планирую свалить отсюда к чертовой матери. Учитель еще раз осмотрел мою одежду и уже подсохшие, но нечесаные волосы, и поджал губы. Похоже, он решил, что я нашел себе влиятельного покровителя, и теперь мне море по колено. Ну и пусть. Как будто меня волнует, что он там себе думает. Его-то дома не ждет любимая женщина, в отличие от меня.

В коридорах было тихо: середина урока. Благодать. Я воспользовался случаем и сходил в столовую. Поел сам и предусмотрительно взял еще одну порцию «с собой», а потом отправился домой.

— Я тебе обед принес, — заявил я, входя и уже привычно скидывая с ног обувь.

— Вовремя. Я как раз собиралась уничтожить остатки твоих зубодробительных печенек, — ответила Алеста, качнувшись на стуле назад и запрокинув голову, чтобы увидеть меня.

— Не качайся, упадешь, — сказал я, подходя и целуя ее.

— А ты ложись снизу — мне так мягче падать будет, — предложила она. — Где там обед для заключенных в камере-одиночке?

Я выдал ей пластиковый контейнер с почти остывшим мясным рагу, и Алеста довольно его атаковала. Сначала постоял рядом, с улыбкой наблюдая за тем, как она есть, потом, за неимением другого стула, уселся на пол и обнял ее за талию.

— Алеста, ты что, все еще не оделась? — удивился я, не нащупав на ней белья.

— Я надела футболку, — пожала она плечами, продолжая уничтожать обед.

— Ты в курсе, что это очень заводит? — спросил я, развернув ее к себе вместе со стулом.

— Не нравится — не заводись, — все так же беспечно пожала она плечами, отставляя пустой контейнер и облизываясь. — Тем более, что сейчас у нас есть дело поважнее: разодрать твои спутанные лохмы.