Дениженко Светлана - Мой Бюсси

— Хотите, я поеду с вами?

— Нет, мой друг. Ты не очень хороший наездник, а я буду гнать лошадей, насколько это возможно.

— Тогда — счастливого пути! — проводил Реми графа до ворот. Увидел, как тот легко впрыгнул в седло и рванул с места, оставляя за собой только клубы пыли. —

И удачи, дорогой мой сударь. Лишь бы госпожа Катрин не разбила вам сердце. Ибо эти осколки никому не под силу будет склеить, даже мне.

Двое суток в пути для графа показались двумя годами. Он надеялся на встречу и не верил, что она возможна. Такие разные чувства сжимали его сердце, готовое остановиться даже при одном упоминании имени "Катрин". Он часто влюблялся, с головой ныряя в волшебное чувство: безжалостно похищал сердца красавиц у их возлюбленных, мужей, любовников и отдавал себя без остатка. Но он не верил в то, что его чувства взаимны, подчас, узнавал о том, что его "красавица", трепетала с таким же восторгом и в других руках…. Разочарование убивало возможную любовь, от горечи граф спасался новой влюбленностью.

Сколько их было — кто бы считал! С Катрин, он чувствовал, что все будет по-другому, должно быть по-другому. Бюсси впервые по-настоящему поверил в то, что в этих отношениях может быть взаимность.

Луи де Клермон прибыл в Шалон-сюр-Сон поздно вечером и, постучавшись в ворота (ему не пришлось называть себя, старый слуга без труда узнал графа по голосу), быстрым шагом прошел в дом. Его встретила сестра — немного встревоженная и напуганная поздним визитом.

— Где она?

— Луи, я должна тебе сказать, что госпожа де Шнур покинула мой дом два дня назад.

— Что? Как покинула? О чем ты?

— Луи, выслушай меня, успокойся и выслушай. Я не знаю, что произошло и почему она не оставила даже записки. Катрин ни с кем не попрощалась и уехала ночью, одна…

— Одна? Я ничего не понимаю! Совсем ничего!

— Я тоже. Понимаешь, приехал Жан, с ним еще один господин, Антуан де Тривьер.

Весь вечер он оказывал пристальное внимание Катрин, но потом…он тоже не знал, где она и уехал от нас только утром следующего дня, один. Катрин уехала ночью. Жан поехал к тебе, вы, видимо, с ним разминулись.

Бюсси взлохматил волосы, провел рукой по лицу, встряхнул головой и засмеялся горьким смехом:

— А я как…как ненормальный — летел сломя голову, жаждал встречи… Постой, а Мари? Где она?

— Здесь. Жан Поль! — вошел слуга, поклонился, — Позовите Мари.

— Слушаюсь, сударыня!

Через некоторое время вошла горничная, вскинула взгляд на графа и присела в глубоком реверансе, низко опустив голову.

— Мари, где твоя госпожа и как случилось, что она уехала без тебя? — допытывался граф, едва сдерживая свой гнев. Но повышенная интонация выдавала его состояние.

— Сударь, я все вам расскажу, как было.

— Ну, рассказывай!

— Мой господин, в тот день госпожа Катрин после ужина вернулась в комнату и захотела отдохнуть, потому что всю ночь перед этим о чем-то думала и не спала. Я часто просыпалась и видела, что она стоит у окна и смотрит, смотрит…

— Продолжай!

— Так вот, я помогла госпоже ослабить шнуровку на корсете, а потом она уснула и больше, — тут Мари всхлипнула, вытирая слезы платком, который достала из передника, — мы не виделись.

— То есть, как не виделись?

— Сама не знаю… я, наверное, тоже уснула, а утром меня разбудили господа и стали расспрашивать о моей госпоже, а я и сама ничего не знаю, — тут женщина заревела в голос.

— Постой, постой, Мари! Но, как же так?!

— Ой, господин граф, чувствует мое сердце, что-то здесь не так. Ведь иначе меня бы предупредила госпожа Катрин, да и вещи не взяты. Её Роки тоже тут. Уж его-то она взяла бы!

Бюсси переглянулся с сестрой:

— А ведь верно! Катрин никогда не расстается надолго со своим любимцем.

— Луи, что ты намерен делать?

— Дорогая моя сестричка, скажи, а как себя вел господин де…

— Де Тривьер?

— Да. Он.

— Был спокоен. Позавтракал, собрался и уехал. Очень спешил.

— Вот как? А тебе не показалось странным, что с вечера, оказывая внимание госпоже Катрин, утром его абсолютно не взволновала судьба пропавшей дамы?

— Действительно! Боже мой! Луи, ты думаешь…?

— Уверен, что без господина де Тривьер тут не обошлось.

— А что если Катрин уехала в Париж, чтобы оказаться подальше от ухаживаний этого господина? Что если она не смогла оставить сообщение или добудиться Мари?

— Но я очень чутко сплю…, только в ту ночь ничего не слышала…, — возразила на упрек в её сторону горничная, которая все еще стояла тут и внимательно слушала разговор господ.

— Тут нет вашей вины, Мари, успокойтесь, — сказал граф и задумчиво продолжил,

— Если Катрин в Париже, она обратится за помощью — либо ко мне, либо к господину де Шико. Решено, я немедленно возвращаюсь в Париж. Но если не найду там следы госпожи де Шнур, клянусь честью, де Тривьер — ответит сполна за все, что причинил ей.

— Можно мне с вами, сударь? — взмолилась Мари.

Он окинул её хмурым взглядом, затем сказал:

— Я выезжаю один. Вы останетесь здесь, пока я не пришлю за вами. Рене, у тебя найдется для Мари занятие?

— Думаю, что — да, — улыбнулась госпожа де Клермон, целуя брата на прощание,

— Береги себя, хорошо?

— Не беспокойся обо мне! Мари, принесите мне Роки, я хочу его взять с собой.

— Как скажете, сударь, — поклонилась горничная.

В скором времени она принесла крысенка, усадив его в дорожный мешок, который до этого использовала Катрин для своего дружка. 

Бюсси выехал в обратном направлении, но в душе скреблись кошки. Больше всего на свете ему сейчас хотелось вырвать из теплой постели господина де Тривьера и учинить ему среди ночи допрос. Но, тот был у себя дома и, наверняка, имел не один десяток слуг. Конечно, граф без труда мог уложить больше половины из них, но другая половина с удовольствием расправится с ним по одному слову своего хозяина. Умирать просто так Бюсси не собирался, поэтому решил поступить разумно — вернуться со своими людьми, если не встретит Катрин в Париже. Вот тогда этот господин ответит за все, в чем виновен и в чем только собирался быть виновным.

Да, даже за помыслы — де Тривьер понесет полный ответ. 

Пришпорив коня, граф, почти не испытывая усталости, полетел в Париж, подгоняемый тревогой и страхом за любимую. 

Глава 29

Видела во сне родителей, так, как будто оказалась дома, в родных стенах — окунулась в детство, но вдруг проснулась. Почувствовала чье-то присутствие, тревожащее тепло сна, оно пугало…

Открыла глаза, надо мной склонился Антуан де Тривьер и зло ухмыльнулся: