Наталья Якобсон - Живая статуя

— Зачем? — насторожился я, уж слишком неестественно искренним он выглядел в этот момент.

— Как зачем? — возмутился он. — Чтобы ты понял, что я гораздо более талантлив, чем этот бродяга Марсель, которого ты взял на работу вместо меня.

— Он не бродяга.

— Он — чердачная крыса, — с ненавистью выкрикнул Камиль. — Он даже оценить не может, скольким ты хочешь его наградить. Судьба его — вечно жить на чердаке, а не блистать в избранном обществе.

— Не смей говорить о нем так, — потребовал я настолько сурово, что Камиль испугался.

— Ладно-ладно, не буду, — поспешил на свой манер извиниться он. — Только вот, стоит подумать, что этот ловкач занял то место, которое мог занять я, так слезы наворачиваются.

Камиль опустил рыжеволосую голову, понурился и даже всхлипнул бы от разочарования, если б в этот момент я не разжал хватку и не выпустил его.

Почувствовав, что свободен, никс подскочил на месте, проверил не порван ли и не прожжен кафтан в том месте, где я его держал, а потом с удивлением воззрился на меня. Слишком непривычным ему показалось такое проявление великодушия со стороны дракона.

— Иди домой…то есть к себе в театр или в лавку, не знаю, где ты предпочитаешь проводить ночи, — я вспомнил, что у Камиля нет постоянного дома, за ту территорию на которой он проживал, ему все время приходилось сражаться с конкурентами, а так же бывшими владельцами тех зданий, где он развивал свою бурную деятельностью. Любая крыша над его головой очень быстро становилась непрочной, поскольку до этого либо принадлежала другим, либо очень долго оставалась неоплаченной.

— А ты не хочешь отвести меня к даме, а потом в резиденцию фей, — заискивающе попросил Камиль. — Я ведь тоже умею писать портреты, только дай мне возможность доказать свои способности, а там я тебя не подведу, докажу, что я во стократ лучше, чем твой чердачный живописец.

— Ты уже не раз подводил каждого, на кого служил, — вполне резонно возразил я. — Даже если сейчас ты искренне уверен, что меня не предашь, это еще не значит, что через неделю — другую преданность императорской короне тебе не наскучит, и ты не захочешь плести против работодателя интриги.

— Разве Марсель другой? — от ярости Камиль подскочил чуть ли не под потолок, проворный и легкий, он двигался и летал так, что казался совсем невесомым. — Люди склонны к предательству больше, чем мы.

— Марсель на них не похож, точно так же, как ты не похож на своих более честных собратьев, — с уверенностью заявил я. — Лучше не трать время зря, а сходи к Перси, он подсчитает, сколько налогов ты задолжал короне за последние несколько лет.

Камиль сжал бы кулаки, если б по моему приказу в его руках не очутилась вся та поклажа, которую он разронял по разным углам. Напоминание о неуплаченных податях всегда выводили его из себя. Ему никогда не хотелось выплачивать дань, зато он всегда был не прочь прикарманить имущество других.

— И это благодарность за все, что я для тебя сделал? — Камиль уже не впервые начал припоминать те времена, когда я учился колдовству в заточении, а он скакал вокруг решеток и всячески мне мешал.

— Как же все те книги, вещи, манускрипты, которые я для тебя разыскивал, а мои вечерние концерты… — он сильно преувеличивал и многое истолковывал по-своему. Я запомнил все в гораздо более мрачных тонах.

— Ах, Эдвин, разве ты не помнишь, как я старался играть для тебя на арфе и заступаться за тебя перед князем, даже перед княжной. Я всегда ей говорил, что ты образец…

— У тебя, наверное, плохо с памятью, — совершенно безразлично заметил я, хотя воспоминания оказались довольно болезненными. — И кстати, при посторонних не смей обращаться ко мне так фамильярно, как сейчас. Для тебя я император, а не друг.

— Но ведь был же когда-то другом, — яростно запротестовал Камиль.

— Никогда не был, — непререкаемым тоном поправил я. — Так, что иди лучше к тем отребьям общества, которые зовут тебя приятелем и собутыльником, и не нарывайся на мой гнев.

Не дожидаясь возражений, я оставил его одного. Камиль так и стоял еще пару минут, сжимая сумку в одной руке и мольберт в другой. Если бы его пальцы не были заняты ношей, то он бы, наверняка, вонзил когти в первый подвернувшийся предмет.

Хорошо же он научился гримироваться за время, проведенное на театральных подмостках и в прочей богемной среде. Вначале даже мне с трудом удалось отличить его от Марселя. Если бы кудри Камиля не оставались рыжими, то перевоплощение было бы полным.

— Ты посадила в клетку этого маленького мерзавца? — с порога спросил я у Флер.

Гремлина в комнате заметно не было, зато моя подруга сидела на постели и тщательно осматривала собственные локти.

— Он исцарапал меня и убежал, — объяснила Флер и протянула руки вперед, чтобы показать широкие алые полосы от царапин. Коготки гремлина были слишком узкими и не смогли бы оставить таких крупных следов. Скорее всего, Флер сама же себя и расцарапала, а зверька отпустила, потому что испугалась, что я причиню ему вред. Вот добрая душа! Пожалеет любого крысенка. Я сразу изобличил обман, но вида не подал.

— А его точно здесь больше нет? — я старательно принюхивался к воздуху, пытаясь уловить запах шерсти гремлина, но улавливал только аромат духов Флер, смешанный со смертью. Я уже забыл про крест на ее ладони, но сейчас ясно ощутил, что смерть стоит где-то рядом, возможно, уже склоняется над девушкой и нежно гладит ее помеченную ладонь, ведь алый крест — это знак, который выдает принадлежность Флер к другому миру. Может быть, она уже одной ногой на том свете, нет, смысла спорить с ней и лишний раз ее расстраивать. Мне стало так жаль мою прелестную коломбину, что я почти забыл о сбежавшем гремлине и о желании достать беглеца хоть из — под земли, чтобы он отвел меня к склепу и к Розе.

— Он, точно, убежал, — повторила Флер и даже заглянула под кровать. — Видишь, его нигде нет, можешь даже проверить в шкафу, если хочешь.

— Не стоит, — если беглец и прятался где-то поблизости, то, скорее всего, в сточной канаве или в канализации, а не среди вороха атласных и бархатных нарядов.

— Скорее всего, он уже на улице, в безопасности от меня, — счел своим долгом пояснить я, чтобы Флер не переживала за приглянувшегося ей зверька.

— Он такой маленький, — запричитала она. — Что если на улице он умрет от голода?

Я хотел сказать, что так ему будет и надо за его мошенничество, но решил не пугать Флер.

— Не умрет. У него есть хозяева, правда, довольно беспечные, — начистоту признался я.

— Раз он им не нужен, давай поймаем его и оставим себе, — с загоревшимися от восторга глазами предложила девушка.