Осторожно: маг-и-я! На свадьбе нужен некромант - Надежда Николаевна Мамаева
— Какой еще арест? — нахмурился Диего.
— Такой! Секретериус сказал, что дознаватель уже заходил ко мне, пока я была без сознания. Видимо, пока я была на грани жизни и смерти, не посчитал опасной. А сейчас он приехал, чтобы взять меня под стражу! — выпалила я.
— Я размажу этого болтуна в щепки! — рыкнул Диего и оскалился, да так, что мне показалось: у Кремня даже клыки стали как-то длиннее. Словно разносить по дощечкам моего осведомителя он собрался без помощи топора.
— Может, он и болтун, но предупредил… — начала я было защитную речь в пользу деревянного, как меня перебили.
— Дознаватель приехал не тебя арестовывать, а всего лишь допросить! Как свидетеля похищения. Глава и некоторые родичи одного из знатнейших кланов южного побережья — Белой Цапли — арестованы. Им выдвинуто обвинение в организации похищения и попытке убийства истинной Гаррета.
— Но если никто не собирался упечь меня за решетку, — не веря тому, какую ошибку едва не совершила, уточнила я и тут же подозрительно спросила: — Тогда зачем заперли, словно я уже под домашним арестом?
— Ради твоей безопасности: все же клан Цапель мог решиться на месть и подослать в поместье убийцу, — мрачно ответил Диего, словно одна мысль о чем-то подобном невыносимо его злила. — Так что запирающее заклинание — еще одна мера безопасности, чтобы к тебе не проник кто-то чужой…
— Значит, я для всех лишь подруга невесты, не более?
— Да, для всех ты Оливия Додж, — заверил Кремень.
Я облегченно выдохнула и… порывисто прижавшись к мужской груди, заревела. Вот так вот! Столько лет ни единой слезинки — а сейчас…
— Ну, Лив, ты чего? — как-то растерянно протянул Диего, гладя меж тем меня по голове. Осторожно так, бережно. — Подумаешь, побег не удался. Хочешь, мы повторно вместе сбежим? Как только ты поправишься…
— Правда? Обещаешь? — спросила я с надеждой, какой сама от себя не ожидала, отняв голову от успевшей промокнуть мужской рубашки. Под той щека отчетливо ощутила толстый слой бинтов. Да и на мне, подозреваю, был ничуть не тоньше…
— Если это сделает тебя счастливой — то да, обещаю…
— Счастливой меня можешь сделать ты, если просто будешь рядом, — вдруг неожиданно для себя призналась я и увидела, как лицо Диего становится таким радостным — что еще немного и Кремень сам, весь, целиком, засияет, как новенький золотой.
— А ты — сведи меня с ума, Оливия Каннинг. Уже свела… — выдохнул этот невозможный мужчина, и в тот же миг его губы обрушились на мои… Этот поцелуй был отчаянный и терпкий до горечи, дикий и нежно-тягучий. Такой, что враз закружилась голова.
Ладонь Диего скользнула по моей спине, по изгибу талии, к бедру — резко, по-хозяйски. Пальцы впились в тело сквозь ткань сорочки, и по коже побежали мурашки — не от страха, а от осознания: назад пути не будет. Да и зачем? Единственное, чего бы я сейчас хотела, чтобы Диего не останавливался.
Он дышал мной, и это дыхание было горячим, прерывистым, обжигающим и воскресающим. Доверие, которое, казалось, во мне уже умерло, вдруг откликнулось где-то глубоко в душе… Хотя порой казалось, что и ее-то у меня уже давно нет.
А вот сейчас выяснилось, что очень даже есть. Как и желание — отдать себя в руки того, кто обнимал сейчас крепко-крепко, кто целовал неистово, кто шептал мое имя…
— Лив… Ты моя Смерть… Любимая Смерть, без которой я не мыслю своей жизни…
— Смерть? — выдохнула я, еще не определившись: возмущаться мне или… очень возмущаться.
Я его, значит, «Кремень» про себя величаю, а он меня?..
Додумать не успела. Диего наклонился, и его язык, нахальный и дерзкий, скользнул по губам, проникнув, покорив, сводя с ума… И исчез! Эй! А ну, вернись! Я еще хочу!
И потянулась к Диего, чтобы распробовать вкус его губ до конца. Подалась навстречу, забыв о стыде, опасности, обо всех своих страхах и сомнениях, отвечала ему тем же. Впивалась ногтями в плечи, прижималась, словно желая раствориться, была податливым воском, а Кремень… был кремнем! Твердокаменным и горячим, как гранит под палящим южным солнцем.
Этот поцелуй не был ни нежным, ни вопрошающим. Он был прямым, властным и отчасти грубым, точно таким, каким и должен быть такой: украдкой, в кустах, когда за спиной осталось прошлое.
А там, далеко, где-то в другой вселенной, — кричали, паниковали, искали сбежавшую меня… А я стояла в кустах цветущего жасмина, под ногами валялись цветы из букета, который собирал Диего, но так и не успел подарить, а одну сумасбродную некромантку обнимал тот, кого я любила и кто любил меня.
Я вцепилась пальцами в его волосы, темные и жесткие, как щетина. Диего ответил тем же, притягивая еще ближе, и я почувствовала сквозь слои одежды всю его возбужденную, нетерпеливую твердость. И от этого внизу живота закипало что-то сладкое и тяжелое.
Подол сорочки собрался где-то на талии. Там же очутились и ладони одного капитана. Они сминали мои панталоны, вжимая меня в мужское тело, а я… я вновь вцепилась в сильные плечи. На этот раз, чтобы не упасть. Хотя лечь было бы вернее…
Да и Кремню, хоть он и стоял куда прочнее меня, тоже не мешало бы опуститься на землю. А то ранения, усталость, магическое истощение… Список предлогов, чтобы уложить Диего, закончился быстро. А вот число картин, где я сижу верхом на нем, распластавшемся на траве, в воображении стремительно росло… И плевать на все!
Только кто-то оказался поборником морали, готовым остановить кустовой разврат!
— Лив, ты едва очнулась… Я не хочу тебе навредить…
Это было произнесено хриплым голосом, от которого меня от макушки до пят прошило точно молнией. Да так, что я податливо выгнулась навстречу, грудью прислонившись к мужской груди, толкнувшись бедрами туда, где под тканью брюк все было так горячо и очевидно…
У Диего вырвался судорожный стон.
А до меня наконец дошел смысл услышанного и…
— Если ты сейчас остановишься, то навредишь и мне, и себе: потому как я такого тебе не прощу и отомщу. Так и знай!
— Я сам себе уже мщу. И жестоко… — признанию, слетевшему с мужских губ, вторило касание.
Пальцы, кажется, помимо воли хозяина вычерчивали узоры на тонком батисте панталон. Вот они скользнули на внутреннюю поверхность бедра, и мои ноги словно сами по себе чуть раздвинулись, чтобы их тут же подперло колено Диего, лишая тем возможности свести их обратно.
Ладонь Кремня поднялась чуть выше, обхватывая, гладя там, где
