Наследница мороза (ЛП) - Кова Элис
— Хорошо, тогда… — Эйра повернулась к Оливину и Йонлину. — Я полагаю, вы оба хотите вернуться в Меру?
Два брата встретились глазами и обменялись целым разговором с помощью жестов, пожатий плечами, кивками, мурлыканьем и кратким ворчанием. Это вызвало легкую улыбку на ее губах. Она вспомнила дни, когда они с Маркусом терроризировали своих родителей, используя планы, согласованные без слов. Подтверждали алиби одним взглядом, чтобы вытащить друг друга из беды. Присутствие братьев в их группе наполнило ее сладкой болью. На этот раз мысли о Маркусе были не агонией, а почти мечтательной ностальгией. Хорошими воспоминаниями, которые она подавляла наряду с плохими, потому что не знала, как отделить их от боли, когда к ней вернулись мысли о брате.
— Самое главное, — начал Оливин, — это то, что мы остаемся вместе, и я обеспечиваю безопасность Йонлина.
— Я могу сам о себе позаботиться, — пробормотал Йонлин, явно оскорбленный.
Оливин продолжил, будто его брат вообще ничего не сказал:
— Если честно, я не знаю, является ли Меру самым безопасным местом для нас прямо сейчас.
— Но твоя сестра… — Слова сорвались с губ Эйры прежде, чем она смогла остановить их. Внезапная зацикленность Оливина на своей пустой тарелке при упоминании ужаса и позора его семьи заставила ее вспыхнуть от чувства вины за это упущение.
В конце концов, он расслабился и сказал:
— Как только у меня появится шанс пойти за ней, я это сделаю. — Он обнял Йонлина за плечи. — Но однажды я чуть не потерял Йонлина из-за нее. Я не хочу рисковать потерять его снова.
Несмотря на уверенность, с которой говорил Оливин, Эйра заметила его колебания. Слова были слегка натянутыми. Движения напряженными. Он имел в виду то, что сказал… но часть его явно жаждала отправиться за Уинри прямо сейчас, часть, которую Эйра слишком хорошо понимала.
Благодаря Ферро, она узнала, каково это — наблюдать, как на твоих глазах гибнет семья, а затем, каково это, когда ее убийца выходит на свободу. Заключить какой-либо реальный, долгосрочный мир с этим фактом было невозможным эмоциональным требованием.
— Однако, учитывая все сказанное выше… Я не хочу убегать вечно. Я хочу отомстить. Если ты собираешься вернуться в Меру, чтобы сражаться со Столпами, тогда я буду сражаться на твоей стороне. Если ты думаешь отправиться в Солярис, то мы постараемся вернуться в Меру до этого. — Оливин сжал и разжал кулаки. Казалось, его переполняло нетерпение от перспективы, наконец, сравнять счет с Уинри.
Упоминание о доме и планах переключило внимание Эйры на ее друзей.
— О чем вы трое думаете? Вернуться в Меру, чтобы сражаться, или в Солярис, чтобы спастись?
Элис удивила ее, когда спросила:
— А если о совсем другом месте?
— Ты не хочешь возвращаться?
Элис подперла подбородок и постучала по столу, уставившись в никуда.
— Дело не в том, что я не хочу возвращаться. Скорее, я не думаю, что мне нужно пока возвращаться. Всю свою жизнь я читала истории и переживала рассказы других. — Она опустила руку к сумке на бедре и вытащила знакомый блокнот. — Сейчас я полна решимости написать свою собственную историю. И я чувствую, что не смогу этого сделать, если проведу всю свою жизнь в комфорте.
Недовольство, жажда большего, которое Эйра увидела в Элис, было новым, необычным чувством и наполнило ее гордостью. Она не хотела зацикливаться на этом и рисковать поставить подругу в неловкое положение, но это чувство согрело ее с головы до ног.
Вместо этого Эйра повернулась к Ноэль.
— А ты?
— Мне кажется, это очевидно, — начала она, — учитывая, что парень, который за мной ухаживает, каким бы неприятным он ни был в данный момент, находится на этом корабле. Я не собираюсь уходить, пока не узнаю, чем все это между нами закончится.
Элис уставилась на Ноэль так, словно та была луной и звездами. В порыве движения, широко раскрыв глаза, Элис раскрыла свой блокнот и яростно схватила ручку. Ноэль попыталась вырвать ее у нее из рук.
— Не смей!
— Но, Ноэль, это так прекрасно! — возразила Элис с болезненной сентиментальностью. — Как ты могла отказать будущему великому рассказчику в таком вдохновении?
— Я не вдохновитель. — Несмотря на раздражение в голосе, Ноэль ухмылялась уголком рта. Если и было что-то, в чем Эйра была абсолютно уверена, что понравится Ноэль, так это идея быть увековеченной в каком-то письменном формате, независимо от того, насколько лестным или нелестным, или уязвимым, может быть представление.
— В итоге, да. — Тон Ноэль стал серьезным, когда она снова посмотрела на Эйру. Ручка Элис торопливо заметалась по странице, когда Ноэль отвела от нее взгляд. — Я не хочу покидать Солярис навсегда. Там всегда будет мой дом, и в какой-то момент мне нужно будет вернуться или, по крайней мере, сообщить семье, чтобы они знали, что со мной все в порядке. Папенька может прибить меня, если я не верну рубины. Но сейчас я вижу, откуда дуют ветры судьбы, и плыву по их направлению.
Элис продолжала писать. Ноэль игриво хлопала ее по руке, а затем исправила заметки, чтобы, по крайней мере, «цитата была верной». Они обе застонали и рассмеялись друг над другом, вызвав улыбку на губах Эйры.
Та была недолгой, когда она повернулась к Каллену.
— А ты что думаешь?
Он долго молчал, а когда, наконец, заговорил, ему пришлось дважды откашляться, словно ему было трудно не только найти, но и сформулировать правильные слова.
— Я немного подумал и пришел к выводу, что то, что я хочу делать, и то, что я должен делать — две разные вещи. — Он сжимал и разжимал пальцы. — Я хочу остаться на этом корабле и проплыть за границу карты. Я хочу отправиться в ту далекую неизвестность и почувствовать те ветры судьбы, о которых так красноречиво говорит Ноэль.
— Я больше никогда ничего не скажу. — Ноэль скрестила руки на груди, притворно надув губы, пока Элис торжествующе строчила.
Каллен усмехнулся, а затем продолжил.
— Но последовать этому было бы очень похоже на бегство. Бегство от того, кем и чем я должен быть. Мне нужно перестать искать легкий выход и встретиться с некоторыми вещами лицом к лицу, независимо от того, насколько это может быть неудобно или как я этого боюсь.
— Рада за тебя, — сказала Лаветт с одобрительной улыбкой, опередив Эйру. Впервые за долгое время Лаветт проявила то, что выглядело как искренняя, внешняя теплота по отношению к Каллену. Это было выражение взаимопонимания, разделяемого двумя людьми, родившимися и выросшими, чтобы принять мантию лидера. Что-то, чего Эйра, возможно, никогда до конца не сможет понять, и вспышка ревности, возникшая при этой мысли, удивила даже ее.
Эйра заставила разговор продолжиться.
— Значит, ты хочешь вернуться? В Солярис или в Меру?
— Я бы не сказал, что хочу, но, как и Ноэль, я думаю, что, в конце концов, должен это сделать. Или, по крайней мере, передать весточку Солярису, — сказал он неохотно. — Мне нужно отправиться в Меру. Мне нужно понять, жив ли мой отец. Я не могу бросить его. Не говоря уже о том, что будет неуважением по отношению к императрице Валле, если я не попытаюсь помочь все исправить после всего, что она вложила в меня и чему научила. Я не могу бросить ее или ее семью в тяжелый для них час.
— Я понимаю. — Впервые казалось, что Каллен самостоятельно принимает решение. Несмотря на то, что он учитывал и тщательно взвешивал желания, мнения других, решение по-прежнему оставалось за ним самим.
— А как насчет тебя, Эйра? — спросила Лаветт. — Теперь, когда ты знаешь наши планы.
Эйра неловко поерзала на сиденье, тяжесть их взглядов давила ей на плечи так сильно, что доходила до бедер. Она по-разному соглашалась со всеми их чувствами. Они убеждали ее в разных вещах, с некоторыми она соглашалась, а против других возражала. Но, как и Каллен, рассмотрев все желания, она должна была сделать выбор сама.
— Я вернусь в Меру, — сказала она, наконец. — Я поклялась себе и Ульварту, что положу ему конец, я не позволю ему разгуливать на свободе. — Внимание Эйры вернулось к Оливину и пониманию, которое наполнило его взгляд. — Как и ты, я знаю, что должна забыть об этом. Я должна вернуться в Солярис или куда-нибудь еще и быть в безопасности. Но я не могу. Я не буду знать покоя, пока не покончу с ним.
